Тильда. Маяк на краю света - Кейт Андерсенн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот как доброта двигает горы. Незаметно. Не всегда. Не сразу. Но двигает. И достойна того, чтобы ее защищать любой ценой.
Не то, что правильно и справедливо. А то, что — доброе. Суть доброго написана у нас на сердце, хотим мы или нет. И только оно правильно, а остальное — туман войны. Кто прав, кто виноват, что такое зло, кого судить и надо ли — это не наша компетенция. Нам принадлежит только вот это невероятное тепло, которое есть сейчас. Ни за что его нельзя терять, тогда и мир… останется миром, в котором мы улыбаемся.
А я… сидела в аквариуме, изучая историю и этикет, поглощая булочки Кунста, смеясь и не зная, что ничего не знаю. И… чем больше я узнаю, тем увереннее могу сказать, что мне известно все меньше. Эта смена парадоксов… парадоксально мне нравится.
— Голубые огни слева по борту! — прокричал кто-то.
Мы все метнулись одной толпой, едва не сметая жаровню, и, казалось, починенный «Искатель» снова зачерпнет воды, на сей раз левым бортом. По морю будто бежали… три ларипетровых купола.
Три. Кто же…
В лицо вместе с морозным облачком пара мне врезался радостный мотыль.
— Они живы! Все!
— Шарк свой кристалл потерял, но его спасли, — объявил пикси.
— Хотя он и недостоин.
— Но он все же брат мужа Тильды.
— Угадай, кто спас?
— Дознаватель, конечно!
— Светлейш-шес-ство тепер-рь приз-знает…
Я упала на колени и расплакалась — напряжение наконец отпустило. Ро опустилась рядом, мы обнялись. Пикси, мотыльки, Алиса и змеи вились рядом в каком-то безумном карнавале. Хотелось одновременно смеяться под звездами, танцевать в цветных всполохах авроры бореалис, праздновать жизнь так, как никогда прежде, бросать ее смысл в сияющее всполохами небо, как шапки.
— Так закатим же праздник! — закричал капитан Барм, будто прочитав мои мысли. — Есть на вашем дрянном судне кок?..
С всеобщим хохотом ему на плечо опустил ладонь Дрок — мы обе тоже не могли сдерживаться и, вытирая слезы кулаками, смеялись и не могли остановиться.
— Вот ты и будешь. Говорят, Мерчевилю нет равных в кулинарном мастерстве.
— О, мы тебе покажем, Дрок, — отозвался Китэ. — Идемте… Барм. Простите, наш капитан, — и парень ткнул в сторону синих огней, — он возвращается. Так что…
Барм махнул рукой, что-то рассказывал про тушу кита, которую они освежевали, про то, что на жаровне поджарить — оно быстрее, и есть ли вино? Да какое угодно, лишь бы не буканбуржская кислятина…
В радостной суматохе никто и не заметил, что сирены перекидывают хвосты на другую сторону борта, собираясь тихо слинять. Вторая — весьма и весьма неохотно, все оглядываясь на невозмутимого, как скала, Хью Блейка, обнимающего Фриду за шею и что-то доказывающего Барму.
— Нарви… — оставив Ро, я успела поймать сирену за холодную руку: один вопрос по-прежнему не давал мне покоя. — Но если вы не… не убиваете, то что случилось с моими родителями?
— Твоими родителями?..
Нарви остановилась. Заглянула в глаза. И этот взгляд перекрыл все предыдущие, от которых я боялась спать. Я торопливо пояснила:
— Они пытались уплыть с острова Гудру на плоту. Старик сказал, что сирены не позволили им и… так они нашли свой конец. Если они не… ели людей, то что сделали?
Нарви побарабанила себя по подбородку.
— Да мало ли опасностей? Я плохо знаю те воды. Могли удариться головой о камень. Попасть на дно.
— Рыбы-ножницы, — вспомнила я. И содрогнулась.
Каждая новая судьба неизвестно, не страшнее ли предыдущей.
Нарви кивнула. Потрепала меня по плечу.
— Понимаешь… для нас люди — это… ну, другой вид. Понаблюдать за вами, развлечься… Вы так легко поддаетесь эмоциям, что это то еще зрелище. Хоть запасайся сушеными водорослями. Но вечно торчать на поверхности опасно. Проще забрать домой спектакль… Ну, как-то так мы думаем. И смерть ваша — вы так бренны… Умираете легко, от чего угодно. Удариться головой о камень. Не подумать о рыбах-ножницах. Или просто постареть. Воздух ужасно влияет на кожу. Ты… береги свою. У тебя уже… морщины страшные.
Я заслонила лицо, вспомнив о них. Маска! Слизь уже давно…
— Прощай, сестра. До встречи.
Нарви махнула прямо с кормы вниз. Я лишь наклонилась вслед, чтобы увидеть смутный круг из пены.
— Сбросить трап!
Аврора подбежала, затеребила меня, и я забыла про шрамы. Один за другим матросы вытаскивали мокрых, уставших насмерть героев дня — короля Тириана Басса с арбалетами на плече, капитана Фаррела Вайда, что тащил полуживого Седрика Джарлета с перевязанным глазом и, конечно, квартирмейстера… Чарличка Кастеллета.
Я не сдержалась, протолкнулась сквозь толпу и повисла у него не шее, счастливо визжа. Алиса и мотыльки вились вокруг, и в этом Льдистом заливе распускались цветы в наших душах.
— Трусишка… — усмехнулся Чак мне в ухо.
А я… целовала его в щеки, в нос, в лоб, в губы, смеялась, терлась носом в висок…
— Может… — вот уж права Нарви, мы вечно в эмоциях! Он ведь еле стоит! — проводишь меня в каюту?.. Я еле на…
— Сначала поесть, — не согласился неизвестно откуда появившийся Барм, и хлопнул Чака по плечу. — Кастеллет! Ну, кто герой, как не ты? — и обнял старого партнера. — Так ты теперь капитан?
— Квартирмейстер… — в недоумении пробормотал Чак, даже обретая голос. Оперся на меня слегка, проморгался. — Барм?.. Но как…
— Ой, тут столько всего произошло!
Не узнаю себя — просто будто радостный пес, что прыгает вокруг хозяина на задних лапах… Куда, Тиль, куда ты с эмоциями⁈.
Наконец я заметила, что Седрика положили на недавнее лежбище Ро, и доктор его осматривает. Фарр так же устало опирается о плечо Ро, а Хью Блейк докладывает ему обстановку. Король Тириан занял кресло Риньи и греет ладони у огня…
— Может… — шепотом уточнила я, — и правда поешь?.. Ведь целый день голодный…
— Спать, — мотнул Кастеллет головой твердо, — сначала спать. Ты со мной?..
* * *
Утренний луч тыкался в щеку теплым носом.
Я потянулась, не переворачиваясь с бока. Давно не спала так сладко. С тех самых пор, как…
— Ну ты и соня, трусишка, — сонно пробормотали у меня над ухом.
Я обернулась
