Великий Ленин. «Вечно живой» - Владимир Поцелуев

С легкостью, присущей только хорошо отдыхающим, сын просит у матери всю ее месячную пенсию, хотя знает, что она со своими домочадцами недавно вернулась из путешествия по Волге[591].

Через три недели посланец социал-демократов Петербурга, Москвы, Киева и Вильно, которые еще в феврале 1895 г. решили послать В.И. Ульянова и Е.И. Спонти за границу для установления контактов со своими коллегами, вновь обращается к матери 29 августа: «…к великому моему ужасу, вижу, что с финансами опять у меня «затруднения»: «соблазн» на покупку книг и т. п. так велик, что деньги уходят черт их знает куда. Приходится опять обратиться за «вспомоществованием»: если можно, пришлите мне рублей 50–100»[592].

Возвратившись из-за границы в сентябре 1895 г., В.И. Ульянов приступил к созданию единого «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». 9 декабря он был арестован, но и в тюрьме продолжал пользоваться семейным фондом. 12 января он пишет сестре Анне: «Получил вчера припасы от тебя, и как раз перед тобой еще кто-то принес мне всяких снедей, так что у меня собираются целые запасы.

…Все необходимое у меня теперь имеется, и даже сверх необходимого. Здоровье вполне удовлетворительно. Свою минеральную воду я получаю и здесь: мне приносят ее из аптеки в тот же день как закажу. Сплю я часов по десять в сутки и вижу во сне различные главы будущей своей книги»[593]. Молодому революционному теоретику более светлой жизни подавали в камеру платный заказной обед и молоко. «Мать (приехавшая с Анной и Марией специально в Петербург. – В. П.) приготовляла и приносила ему три раза в неделю передачи, руководствуясь предписанной ему указанным специалистом диетой…»[594] – вспоминала его сестра А.И. Ульянова-Елизарова. Не было недостатка у заключенного и в пище духовной. Книги из разных библиотек и из магазинов доставляла Анна тюками, чтобы он мог спокойно писать «Развитие капитализма в России», пытаясь доказать, «что в России назревает великая народная революция, во главе которой стоит пролетариат, имеющий мощного союзника – многомиллионное крестьянство; эта революция не может ограничиться свержением царизма – пролетариат пойдет дальше, к свержению капитализма, к победе социализма»[595].

Свой научный труд революционер-теоретик допишет в сибирской ссылке села Шушенского, куда будет доставлен не по этапу, с конвоем, а в спальном вагоне и теплых санях за счет матери. До того как полицейское начальство определило место его поселения, он более месяца пробыл в Красноярске. «Живу я здесь очень хорошо, – сообщает он хлопочущей за него матери 29 апреля, – устроился на квартиру удобно – тем более что живу на полном пансионе. Для занятий достал себе книг по статистике (как я уже писал, кажется), но занимаюсь мало, а больше шляюсь»[596].

В противоположном, незавидном положении находились соратники по революционной борьбе – Кржижановский, Мартов, Старков, Ванеев и др., прибывшие в Красноярск 16 апреля под конвоем в тюремных вагонах. «Глеб (Кржижановский. – В.П.) с Базилем (Старков. – В.П.), – сообщал сытый конспиратор родным, – высмотрят, говорят, очень плохо: бледны, желты, утомлены страшно»[597].

Ссылка для В.И. Ульянова не была столь утомительной, как для его сотоварищей, которые, чтобы содержать себя и свою семью, вынуждены были работать, «без нее они не могли бы жить…»[598], ибо на содержание, одежду и квартиру царское правительство выдавало ссыльным 8 рублей в месяц. И все же лишние деньги не мешали даже в ссылке. «Финансы получил, дорогая мамочка, и первые и вторые (т. е. и от 16.XI и от 8.XII), – с радостью сообщал он в канун Нового года – 27 декабря 1897 г. – Теперь у нас и пособия получаются правильно, так что дело в этом отношении вошло вполне в норму, и я думаю, что долго (сравнительно) не понадобятся никакие экстрадобавления»[599]. У Владимира Ильича 10 дней гостит Кржижановский… Беседуют… Ходят на охоту… 8 марта 1898 г. он вновь просит мать: «С Надеждой Константиновной пришли мне, пожалуйста, побольше финансов… Расходы могут предстоять изрядные, особенно если придется обзаводиться своим хозяйством, так что я намерен прибегнуть к изрядному округлению своего долга и к повторному внутреннему займу…»[600]Владимир Ильич рассчитывал на свои гонорары, но вновь и вновь был вынужден обращаться к матери, тем более к нему приехала невеста со своей мамой, которая была кстати, ибо получала после смерти мужа-офицера приличную пенсию. «Дешевизна в этом Шушенском была поразительная, – вспоминала Крупская. – Например, Владимир Ильич за свое «жалование» – восьмирублевое пособие – имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья, – и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват – одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест – покупали на неделю мяса, работница во дворе в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю… В общем, ссылка прошла неплохо».

29 января (11 февраля) 1900 г. Ульянов покинул Шушенское. Следуя в Псков к указанному месту жительства, заехал в Уфу – к жене, в Петербург – к соратникам, в Подольск – к матери, а в июле выехал за границу. В 1900–1905 гг. жил в Мюнхене, Лондоне, Женеве. Но постоянно всем подчеркивал, что финансовые дела партии очень плохи. «Собирайте деньги, – писал он Дану 22 марта 1901 г. – Мы доведены теперь почти до нищенства, и для нас получение крупной суммы – вопрос жизни»[601].

Он непримирим, сообщая П.Б. Аксельроду 20 марта 1901 г.: «…послать Теленку (псевдоним П.Б. Струве, которого называл также Иудой. – В.П.) и Другу (псевдоним издателя философских книг Д. Журавского, которого именовал также – «золотой клоп», «золотой мешок». – В.П.) ультиматум, что-де либо прочное финансирование нашего предприятия, либо мы отказываемся»[602]. В этом же письме Ульянов сообщает: «Касса у нас очень плоха».

24 мая он писал Н.Э. Бауману: «…Дела наши плоховаты. Финансы – вовсе швах, Россия не дает почти ничего». И здесь Ленин несколько передергивал. Действительно партийных денег поступало «почти ничего», но немалые средства шли от частных лиц. В целях сокрытия поступающих на его имя денег, он давал инструкции. «Я бы лично склонялся к тому, – писал он в ноябре 1902 г. Тетушке – A.M. Калмыковой, – что лучше пока всей суммы не объявлять никому (держать ее про себя), о возможности получить всю сразу – тоже абсолютно никому, ибо теперь «возможных» расходов, «возможных» предприятий тьма.