Великий Ленин. «Вечно живой» - Владимир Поцелуев

Ликвидация небольшевистских партий означала ликвидацию возможности общественного контроля над властью, политического плюрализма, оформление партийно-государственного насилия.

Особое беспокойство у Ленина вызывала интеллигенция, та ее часть, которая не выступала с оружием в руках. Против нее открытый террор ВЧК – НКВД мог выглядеть государственным бандитизмом. Большевики сумели «прикормить» ряд известных деятелей культуры и науки – М. Горького, И. Павлова… других отправить за границу на лечение и почетные дипломатические должности, третьих запугать, а непокорных изгнать из Советской России.

В письме Ф.Э. Дзержинскому от 19 мая 1922 г. Ленин предлагал конкретные меры по составлению списка «кандидатов на высылку за границу». В качестве «законнейших кандидатов на высылку» он назвал сотрудников журнала «Экономист». «Все это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация ее слуг и шпионов и растлителей учащейся молодежи. Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу». В письме, направленном в ГПУ 17 июля 1922 г., Ленин продолжал наставлять: «Решительно «искоренить» всех энесов? Пешехонова, Мякотина, Горнфельда, Петрищева и др.

По-моему, всех выслать. Вреднее всякого эсера, ибо ловчее».

Далее в письме даны указания: «Комиссия под надзором Манцева, Мессинга и др. должна представить списки, и надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистить Россию надолго… все сотрудники «Экономиста» – враги самые беспощадные. Всех их – вон из России.

Делать это надо сразу. К концу процесса эсеров, не позже. Арестовать несколько сот и без объявления мотивов – выезжайте, господа!»[564]

Резолюция XII Всероссийской конференции РКП(б) (4–7 августа 1922 г.) «Об антисоветских партиях и течениях» гласила: «Нельзя отказаться от применения репрессий не только по отношению к политиканствующим верхушкам мнимобеспартийной, буржуазно-демократической интеллигенции…»[565] Оставалось подвести «правовую основу» для готовящейся акции. 10 августа ВЦИК принял декрет «Об административной высылке лиц, признаваемых социально опасными». При НКВД была создана особая комиссия, получившая право без суда заключать в лагеря принудительных работ «подобных лиц»[566].

Летом были произведены аресты намеченных деятелей науки и культуры. Было выслано около 200 человек. Среди них выдающиеся философы Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Н.О. Лосский, С.Л. Франк, Л.П. Карсавин; историки А.А. Кизеветтер, С.П. Мельгунов, А.В. Флоровский; социолог П.А. Сорокин, журналист М.А. Осоргин, экономист Б.Д. Бруцкус и др.

В декабре 1922 г. в сорока километрах от Архангельска на берегу Белого моря был учрежден специальный лагерь для политических заключенных. В 1923 г. лагерь «особого назначения» на Соловках («СЛОН») был открыт для сотен тысяч человек, неугодных Ленину и его окружению. Только в Москве с 1919 г., кроме 5 тюрем, действовало 9 концлагерей, 4 из которых в крупнейших монастырях. В Новоспасском содержались женщины. Конечно, монастыри с высокими толстыми стенами как нельзя лучше подходили для мест заключения. Вместе с тем это был еще один удар по всесильной и ненавистной Ленину Церкви. В статье «Об отношении рабочей партии к религии», написанной еще в мае 1909 г., он категорически настаивал: «Мы должны бороться с религией… Марксист должен быть материалистом, т. е. врагом религии…»[567]

Таким образом, все верующие, составлявшие подавляющее большинство населения России, становились врагами небольшой кучки большевиков, из которых лишь единицы проповедовали марксизм. Вождь большевиков с негодованием указывает в декабре 1919 г.: «…надо поставить на ноги все чека, чтобы расстреливать не явившихся на работу из-за «Николы»[568]. В то же время Ленин понимал, что открытый красный террор не может быть официальной политикой Советской России в условиях мирного строительства социализма. Необходимо было принять юридические основы, ограничивающие государственный капитализм.

В решении XI Всероссийской конференции РКП(б) (19–22 декабря 1921 г.) подчеркивалась первоочередность задачи водворения «во всех областях жизни строгих начал революционной законности». «Новые формы отношения, созданные в процессе революции и на почве проводимой властью экономполитики, должны получить свое выражение в законе и защиту в судебном порядке»[569]. Однако сложившееся в ходе Гражданской войны представление о «революционной законности» не претерпело изменения. Оно вытекало из ленинской идеи о диктатуре пролетариата, функционирующей не по общечеловеческим принципам, а в соответствии с «революционным правосознанием». Последнее же определялось тем, отвечают ли юридические акты идеологии партии и взгляду на юстицию как на классовую. «Значит ли, что изданием писаных законов революционное правосознание как база решений и приговоров сдается в архив?» – ставился вопрос в первом номере 1922 г. ежегодника советской юстиции, и здесь же давался ответ: «Отнюдь нет. Революцию в архив еще никто не сдал, и революционное правосознание должно проходить красной нитью в каждом приговоре или решении: оно лишь ограничено писаными нормами, но оно не упразднено»[570].

Ленин изложил свои соображения «О задачах Наркомюста в условиях новой экономической политики» в письме наркому юстиции Д.И. Курскому 20 февраля 1922 г., подчеркнув: «Прежде боевыми органами Советской власти были главным образом Наркомвоен и ВЧК. Теперь особенно боевая роль выпадает на долю НКЮста…»[571] Ленин довольно круто указывает: «Усиление репрессий против политических врагов Соввласти и агентов буржуазии (в особенности меньшевиков и эсеров); проведение этой репрессии ревтрибуналами и нарсудами в наиболее быстром и революционно-целесообразном порядке; обязательная постановка ряда образцовых (по быстроте и силе репрессий; по разъяснению народным массам, через суд и через печать, значения их) процессов в Москве, Питере, Харькове и нескольких других важнейших центрах; воздействие на нарсудей и членов ревтрибуналов через партию в смысле улучшения деятельности судов и усиления репрессий; все это, – настаивал Ленин, – должно вестись систематично, упорно, настойчиво, с обязательной отчетностью…»[572]

И так Ленин, юрист по образованию, выступает с типично политическими требованиями, нарушая сознательно главный принцип законотворчества – независимость судов и судей, упорно требуя «усиления репрессий», отвергая презумпцию невиновности.