Молодая кровь - Джон Килленс

Роб нагнулся, подбирая окурки с толстого ковра, и только было выпрямился, как миссис Оукли пошатнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в него обеими руками. Роб так и застыл на месте.

— Шпашибо, Джесси Джеймс, большое шпашибо. Мистер Оукли чуть не прыжком перескочил всю гостиную и крепко схватил жену.

—  Ладно, Янгбдад, получай деньги и уходи. Можно и завтра тут прибрать. — Он жестом указал на кучку бумажек на подносе, потом полез в карман и дал ему двадцать долларов от себя.

—  Слушаю, сэр. — Янгблад взял у белого человека деньги, затем подошел к подносу, собрал все, что там было, и ушел, буркнув: — Спокойной ночи.

Он знал, что на Гарлем-авеню есть такие заведения, которые не закрываются всю ночь, и, дойдя до этого квартала, удивился, что везде темным-темно. Ни одного фонаря, не видать ни души, и все наглухо закрыто. Роб пошел по темной улице, и сердце у него тревожно забилось — что за чертовщина могла тут произойти? На середине квартала кто-то окликнул его:

—  Эй, человек, ступай прочь с этой улицы!

У Роба душа ушла в пятки, и он чуть не бросился бегом.

—  Поди-ка сюда на минутку. Не бойся, я не кусаюсь. Я не белый.

Роб попытался разглядеть во тьме фигуру, укрывшуюся в подъезде, потом опасливо подошел и остановился шагах в пяти.

—  Кто вы? — спросил он.

—  Да ты не трусь, это я, Лари Мак-Грудер! Ты меня знаешь, Янгблад, я живу над парикмахерской. Ну, тот самый, который чистит ботинки.

Роб ступил в подъезд и очутился рядом с горбатым негром.

—  Надо было вам, дядя, сразу сказать, кто вы! — со смехом упрекнул его Роб.

Тот засмеялся.

—  А ты что делаешь в такой поздний час на улице?

—  Да гости были у одного постояльца в гостинице. А почему на улицах людей не видно? И почему это «Спортивная жизнь» и другой трактир закрыты?

— Да ты что, разве ничего не слышал? После матча, когда Джо Луис побил этого Костелли, здесь побывали крэкеры и хотели разгромить всю Гарлем-авеню, но молодые негры так с ними дрались и так им отвечали, что будь здоров! Потом какие-то негры захотели сесть в автобус, который шел в Плезант-гроув, но шофер их не впустил, так они взяли и перевернули автобус вверх колесами. Вся городская полиция была здесь, очистила улицы, а все заведения, какие есть, закрыла. Всех людей до единого разогнала по домам. А через полчаса погасили фонари. Ну и сволочи же эти крэкеры! Я сейчас вышел подышать маленько свежим воздухом. Ох, поверь мне, не любят они, когда цветному человеку удается чего-то добиться. А для меня этот Джо Луис один из самых великих людей на свете!

Роб глядел на горбуна, и мысли вихрем кружились у него в голове.                                    

А горбун словно читал их.

— Янгблад, тебе ведь надо идти пешком в такую даль одному! Переночуй-ка лучше у меня! Правда, у меня не бог весть как просторно, но один из нас может спать на полу.

Роб горько усмехнулся. Он всю жизнь спал на полу. Он уже решил, что на деньги, заработанные сегодня, обязательно купит себе кровать. Все эти годы он спит на кухне с сестрой. Теперь там будут стоять две кровати. Роб еще раз посмотрел на горбуна и быстро принял решение:

— Нет, спасибо, мистер Мак-Грудер. Я все-таки, пожалуй, пойду домой. Большое спасибо за приглашение.

И он зашагал в одиночестве по темному ночному городу на свою далекую окраину. Надо идти закоулками, чтобы не угодить в лапы белым и полиции, и держаться подальше от полицейских автомобилей, но он не хочет нигде ночевать, кроме родного дома. Шагая в прохладной предутренней мгле, он с гордостью думал о силаче Джо Луисе, и дрожь пробирала его спину и плечи. Должно быть, белые в самом деле боятся Джо, потому что каждый раз, когда он дерется на ринге, он доказывает, что белая раса ни сколько не лучше черной или какой-нибудь другой. Пусть бы только дали всем одинаковые возможности! Роб еще раз прошел позади гостиницы «Оглеторп» и, нырнув в переулок, почему-то вспомнил Оскара Джефферсона. Интересно знать, что он делал сегодня и что он думает о силаче Джо Луисе? Да, Билл Бринсон… Оскар Джефферсон… силач Джо Луис…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В этот понедельник утро было точно такое же, как всегда. Жаркое, солнечное, безветренное — самое обыкновенное утро в конце августа. Оно ничем не отличалось от обычного августовского утра, — разве только тем, что отец завтракал со всеми, а не один, как бывало, когда он чуть свет уходил на работу или — последнее время — на поиски работы. Джо оглядел свое семейство. Роб почти с него ростом — семнадцать лет, а уже трудится, как взрослый. Умная голова, красавец! Джо теперь часто думал, как бы послать сына в колледж учиться на юриста. В Кроссроудзе нет ни одного юриста негра, а цветным людям очень нужен хороший защитник из своих. А уж Роб сумеет послужить своему народу, будет отличным адвокатом! Но где там мечтать о колледже, если отец семейства безработный! Рядом с Робом сидит старшая сестра. Когда-то Джо называл ее Крохотулей и Поцелуйкой. Просто не верится, что ей уже восемнадцать. Обидно, столько он и Лори потрудились на своем веку, а никакой специальности ей не дали, и дочери ничего не оставалось делать, как поступить прислугой к белым и работать от зари до зари за жалкие гроши.

Если он найдет себе постоянную работу, авось удастся все-таки хоть понемножку откладывать, чтобы послать дочку в Форсайт, в педагогическое училище, как она мечтает. Да, но сначала надо еще найти постоянную работу, а эти безумные фантазии пока забыть. Он поглядел на Лори, и, хотя седины у нее поприбавилось, она казалась ему даже красивее, чем в молодые годы; и он любил ее, как юноша свою первую возлюбленную.

—  Говорят, сын, ты стал женихом? — обратился он к Робу.

—  Что ж, пусть говорят, — отозвался Роб.

— Айда Мэй славная девушка, — сказал Джо серьезным тоном. — Очень славная девушка! — И, обернувшись к Дженни Ли, спросил: — А что это я слышал про тебя и про жирного малого Маккея, а, старшенькая?

—  Он тоже славный молодой человек, — ответила Дженни Ли. — Очень славный молодой человек!

Мама засмеялась.

— Ну-ка, Дженни Ли, расскажи о нем отцу!

Джо поглядел на жену и улыбнулся.

— А вы как поживаете, госпожа председательница? — Его добрые глаза сияли горделивым счастьем. На прошлой неделе в Лодж-Холле было первое собрание Ассоциации содействия прогрессу цветного населения; там собрались все негры — и рабочие, и учителя, и врачи, — пришло и несколько белых. Очень удачное было собрание — пели, слушали речи, потом угощались в буфете. Выступающие говорили о налоге на избирателей и об избирательном праве негров: потом о линчевании, и кто-то вспомнил юношей из Скотсборо[32]*. Лори Ли произнесла речь по поводу «джимкроуизма» в школьном образовании — о том, как калечат цветных детей негритянские школы. «Это же стыд и позор, просто безобразие! Таких школ быть не должно! Мы обязаны добиться этого!» Потом приступили к выборам организационного комитета, который повел бы для начала работу местного отделения, и все стали поглядывать друг на друга, пока кто-то наконец не высказался за избрание временным председателем Ричарда Майлза. Но тот отклонил свою кандидатуру и предложил вместо себя Лори Ли Янгблад, и тогда, хоть и смущаясь, но в душе преисполнившись гордости, Джо вскочил и горячо поддержал это предложение, и многие братья и сестры одобрительно застучали ногами, провозглашая «аминь». Ричард Майлз был избран временным секретарем, а членами комитета — Айда Мэй Реглин, приехавшая с летних курсов из Форсайта специально ради этого собрания, доктор Джемисон и доктор Райли из университета, который привел с собой на собрание еще двух белых преподавателей. Объявили запись в члены и всем выдали на месте членские билеты.

Лори глянула на Джо и со смехом покачала головой.

—  Ох, и человек же ты! Видел, сколько там народу, так не стыдно ли было тебе выскакивать и первому подавать голос за свою жену! Господи помилуй!

—  А почему это стыдно? — удивился Джо. — Я поступил так, как думал.

Джо опять лукаво посмотрел на сына.

—  Как подвигается у вас организация профсоюза? Думаешь, вам удастся объединить ваших негров или вы будете болтать об этом еще пять-шесть лет?

Роб посмотрел на отца. Он давно уже не видел его в таком отличном расположении духа.

—  Дела идут у нас успешно. Мы уже собрали довольно много народу. Я сам завербовал одиннадцать человек, и Гас нескольких, и Хэк, и Эллис, и Бру, и Билл Бринсон тоже. А у Уилабелл подписались все женщины и кое-кто из мужчин. Даже Оскар Джефферсон сдал нам на днях четыре заявления. Все от белых. Одно — от его сына.

—  Господи, как хорошо! Просто замечательно! Гляди, да у вас целое движение!

—  Я вам рассказывал, что нас приглашал на днях Ричард Майлз. Он собрал у себя дома человек пятнадцать. Он беседовал с нами, как организовать профсоюз в гостинице. Потом высказал свое мнение и священник Ледбеттер.