Молодая кровь - Джон Килленс

Можно и не пересчитывать — и без того понятно! Но все произошло так быстро и так потрясло его своей внезапностью, что Джо не успел сказать себе: «Стоп, не делай этого!» Мистер Мак уже давным- давно не пытался надувать его. Всю неделю Джо твердил себе, что должен любой ценой удержаться на работе, а вот теперь, черт возьми, вспомнил об этом, и о Лори, и о детях слишком поздно. Дрожащими пальцами он пересчитывал деньги и уже не в силах был остановиться.

—  Чего застрял, Джо? Будь же благоразумным, иди, куда тебе надо. Мне некогда.

Итак, мистер Мак давал ему возможность достойно ретироваться; но Джо отверг ее и продолжал считать свои деньги. Лицо мистера Мака с каждой секундой становилось багровее.

Достаточно было посчитать один раз, чтоб убедиться: мистер Мак недодал ему полтора доллара!

—  Мистер Мак, отдайте мне мои деньги! — Джо так разозлился, что не подумал о том, какая ему грозит беда; на лице его появилась та самая опасная улыбка.

—  Если ты, черномазый, не уйдешь сию же минуту, тебя вынесут отсюда мертвым, черная задница!

—  Мистер Мак, я не позволю ни вам и никому на свете отнимать у меня то, что я заработал тяжелым трудом!

Джо вспомнил о револьвере мистера Мака, когда увидел, что белый сует руку под полку. Рука сразу же вынырнула и метнулась вверх, сжимая револьвер, сверкающий, как сосновые иголки, и в этот миг Джо понял: жребий брошен. С быстротою молнии он размахнулся и так двинул белого кулаком в висок, что тот повалился набок и револьвер отлетел далеко в сторону. Джо слышал, как стукнулась голова Мака о цементный пол кассы, и сразу словно вспыхнул пожар. Кто-то крикнул: «Джо, в чем дело?» Наверно, это Джек Линвуд. Джо повернулся и побежал, оставив на стойке свои деньги. Но не отбежал он и пяти шагов, как из окошка кассы «для белых» заговорил револьвер — раз, раз! И с продырявленной в двух местах спиной Джо грохнулся ничком на землю на глазах у всех — белых и негров. Все произошло так внезапно, что никто не успел не только двинуться или вмешаться, но даже крикнуть. Джек Линвуд опустился на колени, осторожно повернул Джо и заглянул в его добрые темные глаза.

Из окошка кассы для белых истошным голосом вопил Лэм Дэйвис, все еще сжимая в руке револьвер:

—  Я должен был, я должен был стрелять! В порядке самозащиты! Он взбесился. Он убил Мака, он и меня убил бы!

Из очереди выбежал Рэй Моррисон.

—  Господи боже, Джо Янгблад!

Другие негры тоже бросили свою очередь и столпились вокруг раненого.

—  Эй, вы, тащите его отсюда! — орал Лэм Дэйвис, размахивая огромным револьвером. — А ну, тащите живей!

Рэй перевел взгляд с Джо на Дэйвиса. И все негры с яростью уставились на белого, словно готовы были растерзать его. Тем временем несколько белых уже вошли в негритянскую кассу и вывели оттуда мистера Мака.

— Расходитесь, черномазые, по домам! Закрываем вашу кассу. Получите деньги как-нибудь на будущей неделе. Марш отсюда все до единого!

—  Он дышит! Он еще дышит! — воскликнул Рэй Моррисон.

Негры вынесли Джо за ворота и послали за машиной. Кто-то побежал предупредить Лори. Как только подошла машина, Джо уложили в нее и повезли в городскую больницу. Но там отказались его принять.

—  Мы уже слышали, что случилось, — сказали в больнице. — Забирайте его отсюда немедленно!

Никакие уговоры и мольбы не помогли. Ответ был один: в негритянской палате места для Джо Янгблада нет. Пришлось везти его домой через Белый город, и по дороге белые — взрослые и дети — забрасывали машину камнями и выбили два стекла. Когда они подъехали к дому, там уже собралась толпа негров, запрудив улицу и палисадник. Все стояли и смотрели на окна. Джо, истекающего кровью, подняли на руки и понесли по ветхим ступенькам в дом. Кто-то из толпы сказал:

— Она побежала в больницу, думала, он там.

К счастью, Лори от волнения забыла запереть входную дверь. Джо внесли в комнату и положили на кровать. Почти следом вбежала с плачем и криками Дженни Ли:

—  Что с моим папочкой? Что с моим папочкой? Рэй растерянно посмотрел на нее и с усилием выговорил:

—  Его хотел убить один крэкер.

Дженни Ли остановилась поодаль, боясь взглянуть.

—  Но он не умер? Дядя Рэй, он не умер, нет?

—  Нет, детка, твой папа жив. Останься с ним, а я побегу за доктором Джемисоном.

Лори пришла через несколько минут, она не плакала, пока не увидала Джо, безжизненно вытянувшегося на постели.

—  Джо! Джо! О господи, спаситель, сжалься над нами! — Она ринулась к нему, обхватила за шею, обливая слезами его темное спокойное лицо, добрые глаза с остановившимся взглядом. — Джо! Джо!

Она почувствовала, как рука Дженни Ли твердо легла ей на плечо.

—  Не плачь, мама! Нельзя так падать духом! Нам сейчас нужны все силы, чтобы спасти папу.

Лори покачала головой и, обернувшись, поглядела на Дженни Ли. Чтобы успокоить мать, девушка старалась овладеть собой.

—  Кто-нибудь пошел за доктором? — спросила Лори.

—  Да, мама. Дядя Рэй побежал к доктору Джемисону.

Роб узнал о несчастье с отцом от Гаса, когда, проводив нового приезжего в номер, спустился в вестибюль. Роб разыскал Лероя и попросил разрешения уйти с работы.

—  Конечно, иди, мой мальчик, — сказал Лерой. — Я понимаю, каково тебе сейчас! Кончится смена — я тоже приду. Что же это? Господи, господи!

Роб вышел служебным ходом и, очутившись на улице, пустился бегом. Скорей, скорей, на Гарлем- авеню, там, может быть, он найдет негритянское такси — одно из двух, имеющихся в городе. Но на Гарлем-авеню было почти так же пусто, как в ту ночь, когда победил Джо Луис. Негры, которые еще не успели уехать, торопливо садились в машины.

—  Эй, Янгблад, беги скорее сюда! — окликнул Роба женский голос из одной машины.

Роб подошел; там уже было полно негров.

—  Давай залезай, херувимчик! — сказала женщина. — Можешь сесть ко мне на колени, а хочешь — я сяду к тебе. Не стесняйся. Сейчас не время разводить церемонии!

Роб забрался в машину. Бесси Мэй села к нему на колени, и они быстро поехали. Другие машины отъезжали, тоже переполненные неграми.

—  Как папа, Янгблад? — спросила Бесси Мэй.

—  Я сам не знаю. Вот еду домой, чтобы узнать. — Он боялся думать об этом, боялся говорить.

Водитель объезжал главные магистрали, петлял по боковым улицам, где было поменьше людей, так как белые с ружьями, пистолетами и палками собирались группами и ходили по городу, выкрикивая проклятия неграм.

—  Сегодня в нашем городке будет жарко! — сказала Бесси Мэй. — Полиция уже была на Гарлем-авеню и разогнала всех негров от мала до велика. Все там закрыто. Полисмены сказали: «Начинается заваруха, мы хотим предупредить беспорядки».

Бесси была единственной женщиной в машине. Ее выслушали в полном молчании, никто не отозвался ни словом. В это время машина проезжала по краю Белого города, и белые мальчишки с проклятиями бежали сзади и бросали в нее большие камни.

—  Славные, симпатичные люди! — снова нарушила Бесси Мэй мрачную тишину. Кто-то из мужчин громко выругался. Бесси Мэй обернулась к Робу: — Ничего, увидишь, миленький, папа твой выживет. Негр силен. Его нелегко убить! Особенно такого человека, как твой отец. Если бы не выносливость негритянского народа, он давно был бы уничтожен! 

Вот наконец и Плезант-гроув, свой, негритянский город! Несмотря на жару, люди в домах наглухо закрывали окна, спускали шторы, готовясь к сильной буре. Машина повернула на Мидл-авеню — теперь Роб был уже близко от своего дома. Сердце у него отчаянно забилось, челюсти сжались; он старался отогнать страшную мысль, ко никак не мог. А вдруг папы уже нет на свете? Умер… умер… умер… Еще сегодня утром папа казался ему олицетворением здоровья, а сейчас — кто знает, может быть, его уже нет в живых! Убит проклятым белым. Вечно эти проклятые белые обманывают, обкрадывают, убивают цветных людей. Роб смотрел на черные и коричневые лица негров, сидевших вокруг. Не сон ли это? И тут же понял, что нет. И во сне не могли бы присниться такие мрачные лица, какие были у сидящих с ним в машине людей, и у прохожих на Мидл-авеню, и у тех, что поспешно закрывали окна в своих домах, несмотря на зной августовского дня.

Возле дома Янгбладов толпился народ — возбужденный, негодующий. Роб боялся глянуть на дверь — а вдруг у косяка уже прибит черный креп? Он пробормотал своим спутникам «До свидания», и они попытались заверить его, что ничего серьезного нет, но Роб понимал, что все знают, насколько это серьезно. Понурив голову, Роб пробрался сквозь толпу, заполнявшую улицу и палисадник, поднялся на крыльцо и распахнул дверь. Он увидел доктора Джемисона, склонившегося над неподвижным телом отца, и рядом помогавшую ему Дженни Ли. Глаза сестры были широко открыты, губы сжаты. Невольно Роб стал искать глазами маму. Ощущая тяжелое биение своего сердца, он на цыпочках подошел к кровати. Доктор выпрямился.