Молодая кровь - Джон Килленс

Розовощекий Райли кашлянул и испуганно улыбнулся. Ричард продолжал:

—  Нам нужен ваш переносный рентгеновский аппарат, чтобы спасти человеку жизнь. Этот человек — Джо Янгблад. Он отец того одаренного юноши, который, по вашему мнению, далеко пойдет. Вы, кажется, знакомы с доктором Джемисоном. — Ричард кивнул на своего спутника.

—  Да, да, конечно. Прошу вас, джентльмены, присесть.

Сейчас Ричарду еще больше, чем в день знакомства, бросилось в глаза сходство Райли с молодым Линкольном. Только в его гарвардской речи чувствовался мягкий, изысканный акцент южанина.

— Благодарю вас, доктор, но мы очень спешим, — сказал Ричард. — Нам бы только получить аппарат и поскорее вернуться обратно. Ведь он на волосок от смерти.

—  Видите ли, профессор, я поставил себе за правило никогда никому этот аппарат не давать. Я не могу: ведь он не мой собственный, а принадлежит университету. — Белый явно нервничал; его некрасивое, но симпатичное лицо с большими голубыми глазами выражало тревогу.

— Вот и хорошо, доктор, — спокойно сказал Ричард, — мы понимаем. Вы поедете с нами вместе и проделаете все сами. Так или иначе, доктору Джемисону нужна помощь другого врача.

Доктор Райли оглядел комнату так, словно ожидал увидеть здесь еще кого-то, потом подошел к столу и взял трубку, но не закурил.

—  Никак не могу, профессор. Я крайне занят. Мне предстоит завтра выступать в Атланте; я как раз готовил речь, когда вы пришли. — Его широкий лоб покрылся потом. Казалось, голова у него пухнет от яростного раздумья.

Ричард присел было, но тут же поднялся.

—  Речь идет о жизни человека, доктор. Чертовски хорошего человека. Вы мне про выступление в Атланте не рассказывайте! Я и сам собирался там выступить. Ваш долг поехать с нами. Медицинская профессия требует присяги. И каждый врач ее дает.

—  Вам известна моя позиция в расовом вопросе, профессор. Я с вами во всем безоговорочно согласен. Дело не в этом!

—  Нет, именно в этом, доктор! И я хочу, чтобы вы поняли свою вину. Джо был линчеван вашими соплеменниками, и теперь ваш долг поехать в Рокингем-куотерс.

Райли вытаращил на Ричарда свои голубые глаза. В его негромком голосе появились сердитые нотки:

—  И все-таки я не могу этого сделать. Это невозможно. Я лишусь места в университете. — Его охватило раздражение, свойственное белым, когда им противоречат, и он старался это скрыть.

— Вы лишитесь места! А Джо Янгблад лишится жизни! А что, вы думаете, будет с доктором Джемисоном? Он может лишиться права на врачебную практику! — Ричард понимал, что это запрещеный удар ниже пояса, но перед ним неотступно стояло доброе, спокойное лицо Джо. Если у Родерика Райли есть какое-нибудь слабое место, он должен его нащупать. — Между прочим, — сказал он, поворачиваясь к своему спутнику, — да будет вам известно, Джемисон, что доктор Райли не какой-нибудь заурядный белый. Нет! Его отец был знаменитым христианским миссионером, а сам он еще более просвещенный и смелый человек, чем его отец.

Доктор Райли плотнее завернулся в свою домашнюю куртку и сердито шагнул к двери.

—  Слушайте, Майлз, я не желаю больше терпеть ваши оскорбления. Ей-богу, я не позволю собой командовать!

Но Ричард, не двигаясь с места, заговорил еще громче. 

— Только подумать, доктор Джемисон, что этот человек собирается произнести завтра смелую, умную речь на конференции по межрасовому сотрудничеству. Он будет выступать в негритянской церкви по вопросу о том, как улучшить отношения между белыми и неграми. Вот бы мне съездить в Атланту, выступить там и прогнать его с трибуны!

Доктор Райли повернулся. Лицо его стало пунцовым. Он поглядел сперва на Джемисона, потом на Майлза.

—  Это нечестно с вашей стороны, Майлз. Вы знаете, что случится, если я…

—  Да, знаю. Пусть это нечестно с моей стороны, но те белые тоже поступили нечестно с Джо. Вы не так нужны в Атланте завтра, как нужны сегодня в Кроссроудзе.

—  Но, черт возьми, Майлз, я…

—  Райли, вы разумный человек с благородной душой. Сейчас поставлена на карту не только жизнь Джо Янгблада, но и ваша совесть. Вы ведь не такой, как вся эта городская чернь. Я знаю, вы не такой! И я требую, чтобы вы подчинились велению вашей совести.

Доктор Райли посмотрел на Джемисона и на Ричарда.

—  Ладно, забирайте аппарат!

—  Спасибо, доктор, но и вы нужны нам, не только аппарат!

—  Понимаю, — еле слышно произнес Райли.

—  Я знал, доктор, что вы согласитесь, — сказал Ричард, облегченно вздохнув.

Проехав через весь темный, пустынный город и добравшись до Рокингема, врачи поспешили к больному. Осмотрев его, они вышли в кухню и доктор Джемисон сказал, обращаясь ко всем:

—  Джо необходимо перелить кровь, большое количество крови. Я прошу вас найти желающих дать ему свою кровь. Это нужно срочно.

Все торопливо разошлись, а доктор с помощью Дженни Ли начал готовиться к проверке группы крови и к переливанию. Разложили на столе инструменты, передвинули койку из другого конца комнаты вплотную к кровати Джо.

Вскоре выстроилась очередь доноров. Ричард Майлз стоял первым. У него оказалась та же группа крови, что у Джо, как и еще у троих из двадцати человек.

Около часа ночи в глазах Джо засветилась жизнь, он оглядел комнату и сделал попытку шевельнуться, узнал Дженни Ли, улыбнулся ей и взглядом спросил: «Где мама и Роб?» В эту минуту вошла Лори и, увидев, что глаза Джо повеселели и он порывается заговорить, она вдруг загорелась страстной надеждой. Нет, не плакать надо сейчас, нет!.. Лори видела, что он борется, чувствовала это так, словно сама была на его месте. И вдруг — опять слепой взгляд, глаза тускнеют, сознание меркнет…

Роб наблюдал, как слабеет с каждой минутой большой и сильный мужчина, и этот мужчина был его отец, был его друг и больше того — он был Человек, он был Джо Янгблад! Роб чувствовал, что бессилен помочь ему: ни он, ни Дженни Ли, ни мама не могут даже дать отцу кровь, и это еще усугубляло его душевную боль.

Всю ночь приходили люди, они казались Робу братьями и сестрами, особенно те, кто работал с ним вместе, — Эллис, Бру. Даже Элмо вдруг стал ему родным.

Врачи, сделав рентгеновский снимок, обнаружили пули и очаги кровоизлияний и начали подготовку к операции. Доктор Джемисон велел Дженни Ли пойти отдохнуть, но та наотрез отказалась. Она держала лампу, когда требовалось посветить, подавала во время операции все, что ей приказывали, хотя были минуты, когда она ничего не видела из-за слез, и все-таки не уходила от постели. Врачи трудились с отчаянным упорством. В комнате — духота, ни малейшего ветерка, запах лекарств, мухи, комары, светляки… А они копаются у папы внутри, и кровь, кровь, кровь, алая кровь повсюду, кровь ее папы, — неужели он выживет после такой потери крови?! Папа, папочка! Доктора обливаются потом, как рабочие. Неужели он выживет? О господи, господи! Дженни Ли напряженно отдувается, чувствуя страшную горечь во рту… Как кружится голова… Но она должна выстоять… должна выстоять… Она не смеет покинуть его… И она проглатывает горькую желчь — она должна выстоять…

Оскар Джефферсон никак не мог заснуть. «Немыслимо спать в этакую дьявольскую жарищу!» — повторял он себе. Однако Джесси Белл спала, и из соседней комнаты доносился храп сыновей. С той минуты, как Оскар услышал в гостинице о несчастье Янгбладов, он не мог уже думать ни о чем другом. В мозгу теснились лица Джо Янгблада, Джима Коллинса, Маленького Джима, Роба Янгблада, мистера Мака. Весь день, стоя у плиты, он не переставал думать о Джо Янгбладе, а вокруг него все служащие без конца говорили о том, что, мол, черные обезьяны совсем от рук отбились, и Рой Бэйкер бросал на Оскара такие взгляды, будто он повинен во всем случившемся.

Такой жаркой ночи Оскар и не запомнит. Воздух в комнате спертый — тяжелый, кислый запах спальни; рядом с ним ровно дышит Джесси Белл, за стеной громко храпят сыновья. Оскар поминутно ворочается с боку на бок, ощущая в затылке тупую назойливую боль. Память о Маленьком Джиме мучает его совесть, образы Роба Янгблада, Джо Янгблада, сына Оскара и мистера Мака окружают со всех сторон.

Отец… Чарли Уилкокс… Плантация, погубившая мать и всю семью Килгроу. Вспомнился вечер, когда произошла драка с отцом и он побежал к неграм в Низину и мать Маленького Джима смазала его раны, накормила и положила спать вместе со своим сыном; в памяти всплыл ночной разговор с Джимом и оба Джима — Большой и Маленький — с ружьями наготове. Потом Оскар вспомнил, как несколько недель, тому назад встретил Джима на квартире учителя и как ребята из гостиницы боялись слово молвить при нем, потому что он белый. И Джим сказал ему, отведя его в сторону: «Оскар, они бы очень хотели тебе верить, ужасно хотели бы, но сейчас они еще не могут. Прежде докажи им, что у тебя добрые намерения. Убеди их в этом. Для них ты всего-навсего один из крэкеров. А вдруг ты подослан следить за ними?» Джим горестно улыбнулся Оскару. «Знаешь, какие они? Помнишь, я еще в детстве тебе говорил: если ты проявишь себя человеком по отношению к негру, он всячески постарается ответить тебе тем же, но все-таки ружье у него будет наготове!» Оскар встал с постели, босиком прошел в каморку, где спали сыновья, — и храп их показался ему особенно громким, — оттуда на крыльцо; зачерпнул из ведра ковшиком воду и жадно выпил. Холодная вода несколько освежила его; Оскар вернулся в комнату и снова лег, но заснуть никак не мог. Два выстрела в спину с очень близкой дистанции… Может быть, Джо Янгблада уже нет в живых. По радио вчера передали, что мистер Мак вне опасности — вот проклятый сукин сын! Мистер Мак и Джо, Джо и мистер Мак, белые и черные, черные и белые… Пускай ему не рассказывают басни о том, что случилось в очереди, — он-то знает правду, как если бы сам все видел собственными глазами! Ведь видел же он когда-то, как мистер Мак хотел обжулить Джо Янгблада! Оскар снова встал, оделся и вышел во двор. Посмотрел на небо — яркая полная луна уже уплывала к горизонту. Интересно, который час? Он белый человек и вовсе не обязан беспокоиться о цветных. Он, Оскар Джефферсон, белый, а Янгблады чернокожие; зато мистер Мак и мистер Лэм белые, такие же, как он. Вчера вечером, когда стемнело, люди с ружьями, винтовками и толстыми дубинками пришли звать его с собой. Ему кричали: «Пойдем с нами, Оскар, проучим хорошенько кое-кого из черномазых!» А потом: «Ишь какой защитник негров нашелся!» Но Оскар не пошел. Он стоял в палисаднике и смотрел вслед этим людям, уходившим, словно на пикник, со смехом и веселой болтовней. Оскар вспомнил тот далекий день в своей молодости, когда соседи так же звали его на облаву на негров, а он не пошел. Мать! Маленький Джим! То были такие же молодчики, как эти; и братья и отец находились вместе с ними… Уж и натворили они дел в ту ночь — уничтожили все семейство Килгроу, всех, кроме Маленького Джима… Оскар не сразу заметил, что два его сына выскользнули из дому и присоединились к веселой компании — он их увидел, когда они уже были далеко на дороге.