ШЕСТОЙ МОРЯК - Евгений Филенко

   Приятель его, Чистяков Григорий Львович, торговец недвижимостью. Шапочно знакомы  были и прежде, но близко сошлись на вокзале в Нахратове. Торговля долгостроем, отчуждение жилых площадей у стариков и пьяниц, грязные сделки со вторичным жильем... Отягощен чрезмерным даже для него моральным гнетом, отчего решил бросить все и начать сызнова, в  другом месте и среди других людей. В то же время подсознательно убежден, что никакого конца света не происходит, а имеет место тяжелый, затяжной, но вполне заурядный экономический кризис, который беспременно закончится, и все вернется на круги своя, хотя бы даже и с общим падением качества жизни. Из этих соображений всю наличность удачно конвертировал в драгоценные камни, зашил в портки,  каковые на себе носит не снимая денно и нощно.

  Про машиниста Оборина Андрея Владимировича ничего дурного сказать не могу. Никуда он особенно попасть не стремился. Ложно понимаемое чувство профессионального долга погнало его в этот безумный рейс, а в  Тебенятах он рассчитывал найти какой-нибудь мотовоз или хотя бы дрезину, добраться до Силурска и там двинуть в обратный путь через Ужовск. Ну, не мыслит себя человек без железной дороги... Семейный очаг ему безразличен, на жену и двоих детей, в общем-то, наплевать, одно слово — трудоголик. Такие всегда нравились начальству, потому что работали много, просили мало и никогда не прекословили.

   Двое юных фейри —  экземпляры всецело клинические, от реального мира оторвавшиеся давно и навсегда. Юноша Поре Мандон, в миру Тимофей Денисович Онянов, с младых ногтей сидит в виртуальности, видит весь мир в бирюзовых тонах, происходящее воспринимает как грандиозную ролевую игру, где ему уготовано быть если не спасителем человечества, то истребителем пары-тройки легионов гоблинов, посягающих на некий Кубок Понтогриля... этимология ведет свое начало от Чаши Грааля, великана  Пантагрюэля и установки для термического приготовления пищи... что  это такое, Поре Онянов не ведает и ведать не стремится, но защищать намерен до последней капли адреналина. Его спутница Дарья Олеговна Ерухимович, больна одновременно несколькими дурными болезнями, среди которых синдром приобретенного иммунодефицита занимает почетное место. Вела бурную и хаотическую жизнь, в которой половые контакты большой роли не играли, являясь рабочим моментом в межличностных отношениях. Контрацепция всегда была для этой юной девы пустым звуком, но счастливой  матерью троих младенцев она не стала...

   — Хватит, — оборвал его я. — Люди как люди, не хуже других и не лучше.

   — Кстати, эта женщина... Анна... тебя интересует ее  история?

   — Нет.

   — Тебе не интересно знать, почему она бросила своего ребенка  в Силурске и почему так стремится туда вернуться?

   — Нисколько.

   — Но ведь когда все закончится... когда не будет даже меня... никто уже не откроет эту тайну. Неужели ты не  будешь мучиться неведением?

   — Если и буду, то недолго. Я же дискретно-смертен.. Между тем как ты, волновой вирус, должен быть практи чески неистребим. Ведь какие бы не происходили катаклизмы, волновое пространство никуда не исчезнет.

   — Заблуждение! Волны волнам lupus est. В силу генезиса я вынужден существовать исключительно в техногенном спектре волн, как это ни отвратительно  для меня звучит. Когда умрет техника, умру и я.

   — А есть разница?!

   — Еще и какая! Это только тебе кажется, что волны  одинаковы. Ты существо грубое, материальное, а я...

   — Попрошу без оскорблений. Я не существо.  Я процесс, как и ты...

   — ...но облеченный в материальную форму. А я — процесс в чистом виде. Вольный сын эфира! Поэтому для меня разные волны — разные стихии. Как воздух и вода. Нет, не так. Как кислородсодержащая атмосфера Земли и  какая-ни будь метановая смесь на Нептуне. Ты бывал на Нептуне?

   — Может быть, в следующей жизни.

   — А вот у меня следующей жизни не будет. Я же одноразовый.

   — Эх ты,  — сказал я. — Эфемерный демон электричества...

   — Ну, кое-какие преимущества это все же дает. Ты даже не представляешь, какие чудеса можно творить, повелевая волнами!  Например, я могу проложить тебе  ко роткий путь прямиком до Силурска, хочешь?

   — Хочу, — сказал я. — Гляди, ты обещал. Но не для меня одного.

   — Понятное дело,   согласился он. — Все равно в этой женщине сохранилось жизни больше, чем во всех остальных твоих спутниках вместе взятых.

   — А еще я хочу узнать, кто тебя создал и зачем.

   — Боюсь, это невозможно. Не потому, что не желаю... те, кто все это затеял, попали под первый удар.  Впрочем... — Он надолго замолчал. — Один еще способен говорить. Не знаю, зачем я это делаю, зачем я балую тебя  своим вниманием. Это что, родство душ?.. Я проложу тебе путь.

  — Ты просто пытаешься ко мне  подлизаться. Тебе по-прежнему что-то нужно от меня, ты рассчитываешь, что я сам это пойму и угадаю твое желание. Наивно — сейчас я не слишком расположен к игре в шарады.

  — Твое желание в обмен на мое.

  — Я ничего не обещаю.

  — Тогда считай меня бескорыстным всемогущим идиотом.

  — Извини — это я себя всегда считал таким. Насчет тебя я еще не составил определенного мнения... ЧЕРТ, КАК ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ?!

21

   То, что он называл «открыть путь», на самом деле было чем-то вроде внепространственного туннеля или, пользуясь квазинаучной терминологией, «портала». Хотя за пределы актуального пространственно-временного континуума никто» как представляется, не высовывался. Мой собеседник был прав: понимая природу волн, повелевая волнами, можно творить чудеса... он и творил. Его  «путь» позволял материальным телам обретать волновые свойства, а значит — и перемещаться в пространстве столь же стремительно. Ну, что-то в этом роде... Я, будучи существом рационального склада ума, прекрасно осведомленным о природе вещей и об управляющих оной законах, всегда сомневался в практической осуществимости этой идеи. Впрочем, колдуны древности, в силу своей невежественности и веры в сверхъестественное, подчас бывали на такое способны. Несколько раз я сталкивался с истинной магией и всякий раз не верил собственным глазам. Ну, и, разумеется, Создатель... но для  него игры  с пространством-временем были естественным способом попасть туда, куда он желал, в ситуациях, когда не было времени на неспешные перемещения в роскошных эфирных кораблях-дворцах из бесценного дерева и левиафаньей кости, совмещаемые с божественной  музыкой и возвышенными беседами о вечности.

    Итак, на закате своего существования люди достигли  подлинного всемогущества. Точнее сказать, им удалось