Смертельно опасны - Антология

Он держал кинжал возле шеи Вильям Энн. Схватка с Тенями дорого обошлась горожанину. Один его глаз стал молочно-белым, половина лица почернела, сморщенные губы обнажили зубы. Тень задела его лицо. Ему повезло, что он уцелел.

– Я знал, что вы пойдете этим путем, – невнятно пробормотал он, едва шевеля усохшими губами. По его подбородку текла слюна. – Серебро. Отдай мне серебро.

Его нож… был из обычной стали.

– Сейчас! – рявкнул он, поднося нож еще ближе к шее Вильям Энн.

Если он хотя бы слегка заденет кожу, Тени атакуют их через несколько мгновений.

– У меня только нож, – солгала Тишина, вытаскивая его и бросая на землю перед мужчиной. – Твоему лицу уже не поможешь, Рыжий. Усыхание не остановить.

– Мне все равно, – прошипел он. – Теперь тело. Отойди от него, женщина. Отойди прочь!

Тишина шагнула в сторону. Сумеет ли она добраться до него прежде, чем он убьет Вильям Энн? Он будет вынужден подобрать нож. Если она все сделает правильно…

– Вы убили моих людей! – прорычал Рыжий. – Они мертвы. Все до единого. Господи, если бы я не откатился в ту ложбину… Мне пришлось слушать. Слушать, как они умирают!

– Ты оказался единственным умным из всех, – сказала Тишина. – Ты не мог их спасти, Рыжий.

– Сука! Ты их убила.

– Они сами себя убили, – прошептала Тишина. – Вы пришли в мой Лес, чтобы забрать то, что принадлежит мне. У меня был выбор – твои люди или мои дети, Рыжий.

– Ну, если ты хочешь, чтобы твой ребенок это пережил, оставайся на месте. Девочка, подними нож.

Вильям Энн всхлипнула и опустилась на колени. Рыжий сделал то же самое у нее за спиной, продолжая держать нож рядом с шеей Вильям Энн, которая дрожащими руками подняла нож.

Рыжий забрал серебряный нож у Вильям Энн, и теперь в каждой руке у него было по ножу.

– Пусть девочка притащит тело, а ты оставайся на месте. Я не хочу, чтобы ты подходила близко.

– Конечно, – ответила Тишина, которая уже начала составлять план.

Сейчас она не могла атаковать. Рыжий был слишком напряжен. Она последует за ним через Лес, вдоль дороги, и подождет, когда наступит момент слабости. И тогда она нанесет удар.

Рыжий сплюнул в сторону.

Затем в его плечо ударила тупая арбалетная стрела. Лезвие ножа скользнуло по шее Вильям Энн, появилось несколько капель крови. Глаза девушки широко раскрылись от страха, хотя нож всего лишь оцарапал ее.

А вот кровь…

Рыжий со стоном отступил на шаг, держась рукой за плечо. На ноже блеснуло несколько капель крови, и Тени вокруг стремительно почернели. Вспыхнувшие зеленые глаза уже наливались красным.

Красные глаза в ночи. Кровь в воздухе.

– О, проклятие! – закричал Рыжий. – Проклятие!

Он в ужасе огляделся по сторонам. Однако на этот раз Тени не колебались и устремились к тому, кто пролил кровь.

Тишина бросилась к Вильям Энн, когда Тени атаковали. Рыжий схватил девушку и толкнул вперед, пытаясь остановить жутких призраков, потом повернулся и побежал в другую сторону.

Вильям Энн прошла сквозь одну из Теней, и ее лицо начало усыхать, кожа стягивалась на подбородке и вокруг глаз. Через мгновение она оказалась в объятиях Тишины.

Тишина ощутила, как ее охватывает паника.

– Нет! Девочка моя, нет. Нет. Нет…

Вильям Энн пыталась что-то сказать, но сумела лишь издать невнятный звук, губы сжимались, обнажая зубы, глаза широко раскрылись, кожа вокруг них стремительно усыхала.

Серебро. Мне необходимо серебро. Я могу ее спасти.

Тишина подняла голову, продолжая сжимать в объятиях Вильям Энн. Рыжий бежал по дороге, нанося удары серебряным кинжалом, во все стороны летели искры. Его окружали сотни Теней, подобных воронам, почуявшим падаль.

Только не туда. Скоро Тени покончат с ним и начнут искать живую плоть – любую плоть. У Вильям Энн на шее была кровь. Дальше Тени придут за Вильям Энн. Но девочка и без того погибала.

Кинжал не поможет спасти Вильям Энн, нужна была серебряная пыль, которую необходимо всыпать в горло. Тишина засунула руку в карман, где лежала лишь горстка серебряной пыли.

Слишком мало. Она знала, что этого не хватит. Тут ей на помощь пришли умения, привитые бабушкой, и все стало предельно ясно.

До постоялого двора было совсем близко, а там у нее есть серебро.

– М… мама…

Тишина подняла Вильям Энн на руки, она оказалась слишком легкой, ее плоть быстро усыхала, повернулась и изо всех побежала через мост.

Она так долго тащила труп, что у нее отчаянно болели руки. Труп… она не может его потерять!

Нет. Она не будет об этом думать. Тени его уничтожат – плоть Честертона еще остается теплой, – примутся за него после того, как разделаются с Рыжим. Награды не будет. Сейчас она должна сосредоточиться на Вильям Энн.

Холодные слезы заливали щеки Тишины, ветер дул ей в лицо. Дочь дрожала, ее тело сотрясали судороги – казалось, она умирает.

– Я не могу тебя потерять! – сказала Тишина в ночь. – Пожалуйста. Я не хочу тебя терять!

У нее за спиной Рыжий издал длинный пронзительный вопль, а когда он смолк, Тени начали свое пиршество. А через несколько мгновений рядом с Тишиной появились Тени, глаза которых наливались красным.

Кровь в воздухе. Алые глаза.

– Я ненавижу вас, – прошептала на бегу Тишина. Каждый шаг давался ей с огромным трудом. Она чувствовала себя старухой. – Я ненавижу вас! Что вы со мной сделали? Что вы сделали с нами со всеми?

Она не знала, к кому обращалась – к бабушке или к Владыке Небесному, или к ним обоим. Очень часто они сливались в ее сознании в единое целое. Почему она раньше этого не понимала?

Ветви хлестали ее по лицу и плечам. Что это за свет впереди? Постоялый двор?

Она увидела перед собой сотни и сотни красных глаз. Обессиленная Тишина опустилась на землю с телом Вильям Энн на руках. Девочка дрожала, ее глаза закатились.

Тишина достала серебряную пыль. Ей очень хотелось высыпать ее на Вильям Энн, чтобы облегчить страдания дочери, но она прекрасно понимала, что это бесполезно. Тишина заплакала еще горше, а потом сделала маленький серебряный круг вокруг них. Что еще ей оставалось?

Тело Вильям Энн содрогалось от боли, дыхание с хрипом вырывалось из груди, она отчаянно сжимала руки Тишины. Тени дюжинами собирались вокруг, почуяв запах свежей крови. И плоти.

Тишина еще сильнее прижала дочь к груди. Ей следовало попытаться вернуть нож; он не исцелил бы Вильям Энн, но Тишина могла бы сражаться.

Она потерпела поражение. Бабушка была права с самого начала.

– Успокойся, милая… – прошептала Тишина, зажмурившись. – Не бойся.

Тени подошли к ее хрупкому барьеру, во все стороны полетели искры, и это заставило Тишину открыть глаза. Они отступили, но на их месте появились новые, они натыкались на серебро, красные глаза освещали черные извивающиеся тела.

– Ночь окружает нас, – прошептала Тишина, пытаясь бороться с рыданиями, – но рассвет еще наступит.

Вильям Энн изогнула спину и замерла.

– А теперь спи… моя… моя милая… пусть твои страхи исчезнут. Нас окружает тьма, но когда-нибудь… мы проснемся…

Она так устала. Мне не следовало брать ее с собой.

Но тогда Честертон сбежал бы, а она сама умерла бы в схватке с Тенями. Вильям Энн и Себруки стали бы рабынями Теополиса или еще того хуже.

У нее не было выбора.

– Зачем ты послал нас сюда? – закричала она, глядя мимо сотен сияющих красных глаз. – В чем смысл?

Ответа не последовало, как и всегда.

Да, впереди действительно был свет; Тишина видела его сквозь низкие ветви деревьев у себя над головой и поняла, что находится совсем рядом с постоялым двором. Она умрет, как ее бабушка, всего в нескольких шагах от своего дома.

Тишина заморгала, прижимая к груди Вильям Энн, когда тонкий серебряный барьер не выдержал натиска Теней.

Эта… ветка перед Тенью. У нее слишком странная форма. Длинная, тонкая и без листьев. И совсем не похожа на ветку. Скорее это…

Стрела арбалета.

Она вонзилась в дерево, разбив окно и вылетев наружу. Тишина вспомнила, как смотрела тогда на стрелу и ее наконечник.

Серебро.

Тишина Монтейн вбежала в заднюю дверь постоялого двора, с телом дочери на плече. Она оказалась на кухне, почти потеряв способность передвигаться, и стрела с серебряным наконечником выпала из ее усыхающей руки. Тишина чувствовала, как сжимается ее кожа и тело. Ей не удалось избежать столкновений с Тенями – слишком со многими пришлось сразиться во время последней отчаянной атаки.

Она едва могла видеть, и слезы ручьем бежали из затуманенных глаз. И все же ей казалось, что они стали совсем сухими, словно она простояла час на ветру, не закрывая их. Она больше не могла моргать и не могла пошевелить губами.

У нее был… порошок. Ведь был же?

Мысль. Разум. Что?

Тишина двигалась, уже не думая. Кувшин на подоконнике. На случай если круг будет разорван. Она сняла крышку непослушными пальцами, посмотрела на себя и дочь, и ее охватил ужас.