Смертельно опасны - Антология

У нее был… порошок. Ведь был же?

Мысль. Разум. Что?

Тишина двигалась, уже не думая. Кувшин на подоконнике. На случай если круг будет разорван. Она сняла крышку непослушными пальцами, посмотрела на себя и дочь, и ее охватил ужас.

Умираю. Я умираю.

Она перевернула кувшин с серебром в бак с водой, подняла его и, покачнувшись, сделала шаг к Вильям Энн. Потом опустилась на колени рядом с девочкой, расплескав часть воды, но остальное дрожащей рукой вылила в лицо Вильям Энн.

Пожалуйста. Пожалуйста.

Темнота.

– Нас послали сюда, чтобы мы были сильными, – сказала бабушка, стоявшая на краю утеса, возвышавшегося над водой.

Ее седые волосы развевались на ветру, точно клочья Теней.

Она повернулась к Тишине, и ее сморщенное лицо было влажным от брызг.

– Нас прислал Владыка Небесный. Это было частью плана.

– Тебе легко говорить, да? – презрительно бросила Тишина. – Ты все можешь включить в этот туманный план. Даже уничтожение мира.

– Я не стану слушать, как ты богохульствуешь, дитя. – Голос прозвучал, точно скрежет гравия под сапогами. Бабушка приблизилась к Тишине. – Ты можешь поносить Владыку Небесного, но это ничего не изменит. Вильям был глупцом и идиотом. Без него тебе только лучше. Мы Разведчики. Мы выживаем. Однажды именно мы победим Зло. – Она прошла мимо Тишины.

Тишина никогда не видела улыбки на лице бабушки – во всяком случае, после смерти ее мужа. Улыбаться – значит, напрасно тратить энергию. А любовь… любовь для людей, оставшихся на Родине… Людей, что умерли, не совладав со Злом…

– У меня будет ребенок, – сказала Тишина.

Бабушка остановилась.

– От Вильяма?

– От кого еще?

Бабушка снова зашагала вперед.

– И ты не станешь меня осуждать? – спросила Тишина, сложив руки на груди.

– Дело сделано, – сказала бабушка. – Мы Разведчики. Если так случилось, значит, будем жить дальше. Меня гораздо больше беспокоит постоялый двор и выплаты, которые мы должны сделать проклятым фортам.

«У меня есть идея, – сказала Тишина, подумав о вознаграждении, которое могла бы получить. – Я сделаю то, на что даже ты бы не осмелилась. Нечто опасное. Нечто немыслимое».

Бабушка подошла к Лесу, посмотрела на Тишину, нахмурилась, надела шляпу и зашагала между деревьями.

– Я не позволю тебе вмешиваться в воспитание моего ребенка, – сказала ей вслед Тишина. – Я выращу его так, как посчитаю нужным!

Бабушка исчезла среди Теней.

Пожалуйста. Пожалуйста.

– Я смогу!

Я тебя не потеряю. Я не…

Тишина застонала и пришла в себя. Она лежала на полу и смотрела в потолок.

Живая. Она уцелела!

Конюх Доб стоял рядом с ней на коленях, в руках он держал кувшин с порошком серебра. Тишина закашлялась и подняла руку – пальцы стали нормальными, плоть снова наросла на кости – и коснулась шеи. Все в порядке, только в горле першило от частичек серебра, попавших внутрь. Кожу покрывала черная пыль испорченного серебра.

– Вильям Энн! – сказала она, поворачиваясь.

Девушка лежала на полу возле двери. Левая сторона тела Вильям Энн, та, которой первой коснулась Тень, почернела. Лицо пострадало не слишком сильно, но рука усохла. Ее придется отсечь. Нога выглядела не лучшим образом. Но сейчас Тишина не могла определить, насколько серьезно ранена дочь.

– О, дитя… – Тишина опустилась на колени рядом.

Однако девушка дышала. И этого было достаточно, если учесть все обстоятельства.

– Я пытался, – сказал Доб. – Но ты и сама сделала все, что было возможно.

– Спасибо тебе, – сказала Тишина, поворачиваясь к немолодому мужчине с высоким лбом и тусклыми глазами.

– Тебе удалось добыть? – спросил Доб.

– Что?

– Награду.

– Я… да, удалось. Но потом пришлось его оставить.

– Ты найдешь другую, – монотонным голосом произнес Доб, поднимаясь на ноги. – Лис всегда находит.

– Как давно ты знаешь?

– Я идиот, госпожа, – сказал он. – Но не дурак. – Он поклонился и ушел, повернувшись к ней сгорбленной спиной.

Тишина встала и со стоном подняла Вильям Энн. Она отнесла дочь наверх, в спальню, и осмотрела ее.

С ногой дело обстояло совсем не так плохо, как опасалась Тишина. Девушка потеряет несколько пальцев, но сама нога не пострадала. Вся левая часть тела Вильям Энн почернела, словно обгорела. Со временем она станет серой.

Всякий, кто ее увидит, сразу поймет, что произошло. Многие не захотят иметь с ней дело, опасаясь порчи. Что ж, Вильям Энн предстоит провести жизнь в одиночестве.

«Я кое-что знаю о такой жизни», – подумала Тишина, окуная чистое полотенце в воду, чтобы вымыть лицо Вильям Энн.

Она проспит весь день. Смерть была очень близка, дочь Тишины едва сама не превратилась в Тень. После таких испытаний телу необходимо время, чтобы оправиться.

Конечно, Тишина также побывала на пороге смерти. Однако с ней такое случалось не в первый раз. Об этом позаботилась бабушка. О, как же она ее ненавидела! Именно из-за нее Тишина стала тем, кто она есть. Возможно ли испытывать ненависть и благодарность одновременно?

Тишина закончила мыть Вильям Энн, затем надела на нее мягкую ночную рубашку и уложила в кровать. Себруки все еще спала благодаря настойке, которой ее напоила Вильям Энн.

Тишина спустилась на кухню, чтобы обдумать тяжелое положение, в котором они оказались. Она потеряла награду. Тени наверняка уничтожили тело; кожа превратилась в пыль, а череп почернел. Она не сможет доказать, что прикончила Честертона.

Тишина уселась за кухонный стол и переплела пальцы. Ей хотелось выпить виски, чтобы ужасы прошедшей ночи хоть немного притупились.

Она размышляла несколько часов. Сможет ли она расплатиться с Теополисом? Занять у кого-то деньги? У кого? Может быть, найти еще одну возможность получить премию? Но в последнее время лишь очень немногие останавливались на постоялом дворе. Теополис ее предупредил, показав документ. Он не станет ждать больше одного или двух дней, после чего предъявит свои права на владение.

Неужели она прошла через жестокие испытания только для того, чтобы все потерять?

Солнечный свет упал на ее лицо, и ветерок из разбитого окна коснулся щеки, заставив отвлечься от мрачных мыслей. Тишина заморгала, потянулась и почувствовала, что у нее болит все тело. Потом она вздохнула и подошла к кухонной стойке. Она не убрала свои припасы после вчерашних приготовлений, глиняные чаши со смолой все еще испускали слабый свет. Стрела от арбалета с серебряным наконечником лежала на полу. Она знала, что должна навести порядок и приготовить завтрак для немногих гостей постоялого двора. А потом найти способ…

Задняя дверь распахнулась, и кто-то вошел.

…разобраться с Теополисом. Тишина тихонько вздохнула, глядя на чистую одежду и снисходительную улыбку. Он оставлял грязные следы на полу.

– Тишина Монтейн. Чудесное утро, не так ли?

«Тени, – подумала она. – У меня нет сил, чтобы разговаривать с ним сейчас».

Теополис подошел, чтобы закрыть ставни на окне.

– Что ты делаешь? – резко спросила она.

– А разве ты не предупреждала меня, что нас не должны видеть вместе? Могут ли твои постояльцы догадаться, что ты передаешь преступников мне? Я лишь стараюсь тебя защитить. Что-то случилось? Ты ужасно выглядишь.

– Я знаю, что ты сделал.

– Знаешь? Я многое делаю. Что именно ты имеешь в виду?

О, как ей хотелось стереть улыбку с его лица, перерезать ему горло и больше не слышать отвратительного говора Последнего Порта. Она не могла. Он так ловко играл свою роль. У нее были догадки, скорее всего, верные, но никаких доказательств.

Бабушка убила бы его. Неужели она настолько потеряла надежду, что готова на все?

– Ты был в Лесу, – сказала Тишина. – Когда Рыжий застал меня врасплох на мосту, я решила, что это он шуршал в темноте. Но я ошиблась. Рыжий намекнул, что ждал нас на мосту. А в темноте прятался ты. Ты выстрелил в него из арбалета, чтобы заставить Рыжего пролить кровь. Зачем, Теополис?

– Кровь? – сказал Теополис. – Ночью? И ты выжила? Должен сказать, ты везучая. Поразительно. И что еще произошло?

Тишина промолчала.

– Я пришел, чтобы получить долг, – заявил Теополис. – Насколько я понял, ты не сумела добыть награду? Похоже, нам понадобится мой документ. Как хорошо, что я захватил с собой копию. Все теперь будет чудесно для нас обоих. Разве ты не согласна?

– От твоих ног идет свет.

После некоторых колебаний Теополис посмотрел вниз. На его сапогах виднелись остатки светящейся смолы.

– Ты шел за мной, – сказала она. – Ты там был прошлой ночью.

Он бросил на нее равнодушный взгляд.

– И что? – Теополис сделал шаг вперед.

Тишина отступила, и ее каблук ударил в стену у нее за спиной. Она пошарила по столу, взяла ключ и отперла дверь. Теополис схватил ее за руку и потянул к себе, но Тишина распахнула дверь.

– Хочешь достать оружие? – спросил он с усмешкой. – Арбалет, который ты прячешь на полке кладовой? Да, я о нем знаю. Я разочарован, Тишина. Неужели мы не можем вести себя цивилизованно?