Роман Молодой - Сычев К. В.

– Ну, как, Ромэнэ?! – усмехнулся Серкиз-бей. – Неужели тебе не по душе та кызым? – Он указал рукой на пышнобедрую, круглолицую красавицу с густыми черными волосами. – Или эта, красноволосая? – Он махнул рукой в сторону другой танцовщицы, волосы которой были выкрашены в рыжий цвет. – А может, эта, златокудрая? – мурза вытянул палец в направлении самой рослой, худощавой девушки с короткими, вьющимися волосами.

– Эта, славный Серкиз-бей! – пробормотал задыхавшийся от волнения князь Роман. – Нет сил смотреть на такую красоту!

– Тогда радуйся, коназ Ромэнэ! – Тютчи приподнялся на шелковых подушках над блюдами с мочеными яблоками и сухими фруктами. – Пора тебе пощупать эту девицу! Эй, слуги! – крикнул он. Тут же прибежали два молодых татарина. – Убирайте-ка яства, люди мои! – приказал Тютчи. – И быстрей!

Слуги засуетились, подбежали к ковру, на котором стояли блюда и сосуды с напитками, и быстро вынесли все это из пиршественной светлицы.

– А теперь – к делу! – распорядился Серкиз-бей, подав знак девушкам. – Смотри на свою кызым, коназ Ромэнэ: ты должен ее сейчас же познать!

Девушки подбежали к мужчинам и, без стеснения, встав перед ними на колени, начали снимать с них одежду. – Ох, как приятно! – простонал князь Роман, почувствовав себя в златовласой прелестнице. – Как хорошо у мудрого и славного Тютчи! Какой чудесный вечер!

В дверь княжеской опочивальни постучали, и князь очнулся от своих грез. Лежавшая с ним рядом супруга вздрогнула, прикрывая одеялом свою красивую, пышную грудь. – Что надо? – крикнул князь, слегка приподнимаясь. – Входи же!

– Здравствуйте, славный князь и прекрасная княгиня! – пробормотал, краснея, молодой княжеский слуга, остановившись у порога.

– Говори же, Пучко, – буркнул князь, – нечего бурчать! Что там случилось?

– К тебе прибыл знатный человек, княже, – ответил мальчик, – Иван Василич! Говорит, что он – сын покойного тысяцкого Василия…

– Василия, – пробормотал князь. – Значит это сын самого Вельяминова! Тогда отведи его в мою гостевую светлицу, а сюда пришли постельничего: я буду одеваться! И передай дворецкому, чтобы он подал нам к столу доброго вина и подобающих закусок!

Когда князь спустился вниз, в его гостевой светлице был уже накрыт небольшой стол для двух человек, и перед ним, на красивом резном стуле, сидел старший сын недавно умершего московского тысяцкого – Иван Вельяминов. Увидев вошедшего князя, боярский сын встал и поясно поклонился. – Здравствуй, славный князь! – сказал он прерывистым, взволнованным голосом. – Здравствуй! – кивнул головой, улыбаясь, князь Роман. – Садись и отведай моих вин да закусок! А если хочешь, я скоро приглашу тебя на мою трапезу!

– У меня нет времени на долгую трапезу, княже, – тихо молвил, садясь и опуская вниз свою густую, но короткую бородку, Иван Васильевич.

– Ну, тогда выпей вина, закуси и рассказывай! – сказал князь, поднимая серебряную чашу, наполненную слугой до краев. – За здоровье великого князя и твое!

– За здоровье, но только твое! – загадочно сказал боярский сын, поднимая свою чашу и выпивая ее содержимое до дна. Затем, прожевав пару кусков копченой кабаньей ветчины, он, подняв голову, устремил свои пронзительные голубые глаза на князя.

– Почему он так смотрит? – подумал князь Роман. – Неужели есть какая-то тайна?

– Я знаю о тебе, славный князь, – начал, вновь опустив голову, Иван Васильевич, – как о человеке слова, умеющем хранить тайны…Поэтому я хочу тебе довериться…

– Доверяйся, я не желаю тебе зла, – буркнул князь Роман. – Что еще за тайна?

– Как ты знаешь, княже, когда мой батюшка умер…, – пробормотал княжеский гость, не решаясь говорить, – великий князь неожиданно упразднил его должность московского тысяцкого…И наш род оказался не у дел…

– Да, я знаю, – тихо сказал князь Роман. – Это дело обсуждалось на боярском совете. Великий князь возложил обязанности тысяцкого на своего городского наместника! Тогда бояре говорили, что Москве совсем не нужны тысяцкие, от которых якобы исходят беспорядки и безвластие! Зачем нам две власти? Пора, мол, установить в Москве единую волю, чтобы правили только великий князь и его люди! Это, дескать, нужно из-за Мамаевой угрозы!

– Все это не так, княже, – покачал головой Иван Васильевич. – Это – происки врагов моей семьи! Они захотели расправиться с нами! Поэтому я решил уехать в Тверь, к великому князю Михаилу за защитой и поддержкой! И попрошу, чтобы он замолвил за меня нужное слово…А также пережду там Мамаев гнев! Я верю, что Мамай очень скоро нагрянет на Москву и жестоко покарает злобного Дмитрия Иваныча! А может и назначит нового великого князя – Владимира Андреича или кого-нибудь еще – а тот восстановит должность московского тысяцкого и пожалует нас, Вельяминовых!

– Это же крамола, Иван! – подскочил из-за стола князь Роман. – Ты собираешься идти против великого князя? Неужели ты, молодой человек, совсем потерял голову?! Или ты не понимаешь, что я обязан задержать тебя и немедленно выдать Дмитрию Иванычу?!

– Выдавай, княже, – молвил Иван Васильевич, понурив голову. – Тогда о чем нам говорить?

– Ладно, Иван, – буркнул, успокоившись, князь Роман. – Ты обижен, а потому и разгорячился! Однако одумайся! И зачем ты пришел ко мне, верному человеку Дмитрия? Неужели ты посчитал меня его недругом?

– Да, посчитал, княже! – сказал боярский сын. – Разве я не вижу, как тебя притесняют при дворе великого князя? Ты же – самый лучший и храбрый полководец! А кому достаются награды и слава? Дмитрию Волынскому! Воеводам! Знатным татарам! Почему великий князь не даст тебе, как положено, в кормление богатый городок? Он держит тебя в бедности, забвении и даже больше считается со своими боярами, чем с тобой! Если же ты поедешь со мной к Михаилу Тверскому и приведешь с собой своих людей, то станешь удельным князем в тверской земле и восстановишь свое высокое положение! Вне всякого сомнения, Михаил пожалует тебе городок! Может даже богатый Кашин! А кашинского князя с треском прогонит!

Он еще долго говорил, но князь Роман его не слушал. – Нет в моей душе места для лжи и предательства! – думал он. – Может, и прав этот Иван, но я не хочу изменять клятве и крестному целованию!

Наконец, Иван Вельяминов выговорился и замолчал, ожидая от князя ответа. Но последний налил себе еще вина и, протянув серебряный кувшин собеседнику, выпил, поморщась, крепкий напиток. Боярский сын взял в руку кувшин и тоже плеснул в свою чашу вино. – За твое здоровье и тверскую службу! – решительно сказал он, опрокидывая чашу.

– Вот что я скажу тебе! – молвил князь Роман, проведя рукой по пышным пшеничным усам, и вставая. – Иди-ка, Иван Василич, к себе домой и забудь все эти, сказанные тобой, глупости! Я никогда не соглашусь изменить присяге! У меня нет никакого другого господина, кроме великого князя Дмитрия! Я целовал ему крест, а значит, мне придется так жить до самой смерти, своей или Дмитриевой! Потому, Иван Василич, не обессудь! Как говорится: на небе Бог, а перед тобой – порог! Иди же с Господом!