Демократизация - Патрик Бернхаген

С того времени как Хуан Линц предупреждал об «опасностях президентской формы правления» и восхвалял «достоинства парламентаризма»[794], ведутся активные дискуссии о лучшей системе для новых демократий[795]. Проблема с президентами заключается в том, что они могут быть либо слишком слабыми, либо слишком сильными. Когда президентская форма правления сочетается с пропорциональной системой парламентских выборов и многопартийностью, как это распространено в Латинской Америке, это ослабляет президентов, возможно, вызывая кризис управляемости[796]. Президенты также могут быть слишком сильными, что ведет к ослаблению демократии. Гильермо О’Доннелл[797] придумал термин «делегативная демократия» для описания ситуации, когда президент концентрирует власть в собственных руках и при этом неподотчетен парламенту и суду. По утверждению Вольфганга Меркеля[798], делегативная демократия – это один из четырех типов дефективных демократий, которые являются наиболее распространенным итогом так называемой третьей волны демократизации.

Современное состояние исследований

Хотя после публикации книги Сартори «Партии и партийные системы» работы Дюверже превратились в «едва ли нечто больше, чем реликвию», большинство исследований продолжают ориентироваться на «избитую классику» Дюверже[799]. Характерно, что Уильям Райкер[800] и Мэтью Шугарт[801] в своих публикациях, призванных показать накопление знаний о влиянии избирательного законодательства на политический процесс, даже не упоминают о Сартори. Исследования в основном концентрировались на попытках квантифицировать «электоральные законы» Дюверже. «Обобщенное правило Дюверже», сформулированное Таагеперой и Шугартом[802], выглядит так: «…эффективное число участвующих в выборах партий обычно отклоняется не более чем на плюс или минус единицу от N = 1,25 (2 + log M), где M – это средний размер избирательного округа». «Обобщенное правило Дюверже» – это статистический закон, который «отражает эмпирические данные, поддерживаемые некоторыми теоретическими аргументами (гипотезами), но обремененный рядом отклоняющихся наблюдений»[803].

Учитывая размер законодательного собрания (S), Таагепера[804] предлагает следующую формулу: N = (MS) в степени 1/6. Эта формула не отражает содержательно существующую на практике закономерность, но очень хорошо согласуется с эмпирическими данными со статистической точки зрения и предсказывает ожидаемое значение только на основе введенных в формулу переменных и дедукции, развернутой из некоторых допущений. Она верна только для простых избирательных систем, т. е. для системы относительного большинства в одномандатных округах и системы пропорционального представительства в многомандатных округах примерно одинакового размера. Она верна, кроме того, только для стабильных демократий. Она предсказывает лишь «среднее по миру значение» и неспособна учитывать такие факторы, включая политическую культуру общества, которые могут сделать страну «аномалией».

Таагепера[805] утверждает, что механические аспекты «электоральных законов» Дюверже проанализированы уже настолько хорошо, что эта часть исследовательской повестки дня закрыта, и ученым остается изучать стратегическое или психологическое влияние избирательных систем. Также можно сказать, что сейчас мы многое знаем об избирательных системах, но заметно меньше – об их влиянии на те переменные, которые привлекают внимание политологов в первую очередь: политические партии, партийные системы и динамику партийной политики.

15.4. Ключевые положения

• Социальные факторы, наряду с особенностями избирательной системы, влияют на партийную систему.

• Правила и сроки проведения выборов президента, являющегося главой исполнительной власти, влияют на партийную систему.

• Существует тренд квантификации зависимости между характеристиками избирательной системы и (эффективным) числом партий.

• Партийной системе как зависимой переменной уделяется небольшое внимание.

Данные из новых демократий

По логике Сартори, можно ожидать, что в новых демократиях эффекты избирательного законодательства будут менее предсказуемыми из-за низкой степени институционализации партийной системы. Более того, снова опираясь на гипотезы Сартори, можно ожидать, что выборы по системе относительного большинства не приведут к установлению двухпартийной системы при наличии географически сконцентрированных групп. В самом деле, многие исследования подтвердили эти предположения. В новых демократиях Восточной Европы выборы по системе относительного или абсолютного большинства в одномандатных округах привели к избранию в парламенты независимых кандидатов и представителей небольших местных партий[806]. Исследования, посвященные Африке, показали, что эффекты избирательного законодательства зависят от пространственного распределения этнических групп[807].

Тогда возникает вопрос, в какой степени партийная система одинакова во всех избирательных округах в стране? В литературе, посвященной избирательным системам, этот вопрос исследуется под рубрикой «связи между кандидатами и избирателями» (electoral linkage)[808]. В работах о партийных системах данный феномен известен как «национализация партийных систем»[809]. Особенно интересен вопрос, может ли избирательная система (и если да, то каким образом) способствовать «национализации политики»[810].

В Африке влияние избирательного законодательства на политический процесс не полностью соответствует ожиданиям. Существуют три отклонения от установленных закономерностей. Во-первых, нет прямой зависимости между увеличением размеров избирательных округов и эффективного числа партий. Во-вторых, избирательная система с наибольшим эффективным числом партий – это не пропорциональное представительство, а мажоритарная система в два тура. В-третьих, эффективное число партий является низким для разных систем перевода числа голосов в число мест в парламенте и для разных величин округов. Оно еще меньше для тех стран, где многопартийные выборы не могут считаться свободными и справедливыми, что свидетельствует о важности типа режима. В Африке – возможно, самом внутренне разнородном континенте – концентрация власти в руках доминирующей или авторитарной доминирующей партии – явление намного более распространенное, чем раздробленная партийная система, независимо от типа избирательной системы.

Однако это не значит, что избирательные системы не играют никакой роли или что их последствия в Африке невозможно предсказать. Лесото является тому примером. Система относительного большинства не позволила оппозиции выиграть ни одного места, хотя на первых свободных и справедливых многопартийных выборах в 1993 г. она получила 25 % голосов в масштабах всей страны. В 1998 г. оппозиция получила лишь одно место, хотя набрала 39 % голосов. Это вызвало волнения и нарушения порядка, которые привели к международному вмешательству и к соглашению о необходимости электоральной реформы. Новая смешанная связанная система, которая была впервые использована на выборах в 2002 г., в итоге предоставила оппозиции долю мест, соответствующую доле полученных голосов, а отношение избирателей к демократии улучшилось. В целом, однако, было проведено на удивление немного систематических исследований взаимосвязи между типом избирательной системы и выживанием/консолидацией демократии. Лучше изучена связь между качеством выборов и качеством демократии[811].

Если классические авторитарные режимы вообще организовывали выборы, то это были так называемые выборы без выбора, на которых избиратели могли «утверждать» официального кандидата или, реже, «выбирать» между различными кандидатами от правящей партии[812]. За одним исключением, только авторитарные постсоветские республики, до сих пор сохранили старую советскую систему мажоритарных выборов. Страны Восточной Европы после коммунизма провели избирательные реформы и стали активнее использовать пропорциональное представительство. Проведение избирательных реформ в новых демократиях – распространенная практика, несмотря на предупреждения политологов, что избирателям и партиям необходимо время для изучения избирательной системы и соответствующей корректировки своего поведения. В общем логика выбора избирательной системы в новых демократиях соответствует «микро-мега правилу» Жозепа Коломера[813], согласно которому «большие предпочитают малое, а малые – большое». Таким образом, коммунистические элиты предпочитали мажоритарные избирательные системы в одномандатных округах, надеясь выиграть за счет своих местных организаций и кандидатов, в то время как демократическая оппозиция выступала за более пропорциональную избирательную систему с многомандатными округами. Итоговый выбор избирательной системы, таким образом, зависел от баланса сил между двумя группами, а также особенностей перехода к демократии.