Стажировка юной магини - Мария Пригожина

Гл. 16. Правда Глюкоса

После подземелья королевский дворец показался мне маленьким, даже тесноватым. Сторож куда-то исчез еще по пути, не позаботившись уведомить нас об этом. Непонятно как, но мы самостоятельно выбрались на поверхность и дошли до невзрачного здания, составленного из колонн белого и черного цветов. Над нехитрым строением высился фиолетовый купол. Холодный и лаконичный архитектурный стиль, никаких легкомысленных излишеств.

Вскоре мы уже стояли в небольшом полутемном помещении, очень похожем на свалку. Громоздкие шкафы и рояли, каким-то образом втиснутые в узенькую дверь, стопки книг, ковры, картины и посуда — все валялось, как попало. Богатая обивка, искусная резьба и золотые корешки перемежались с ободранными сиденьями, покарябанными ножками и облупленным фарфором. Посередине сводчатого потолка, чудом удерживаясь на тончайшей ниточке, висела огромная медная люстра с бесчисленными хрустальными подвесками. Она не горела, свет в королевскую приемную пробивался только через миниатюрные продолговатые оконца в стенах. Странная обитель странного короля…

Старые вещи загромоздили маленькую гостиную, казалось, с совершенно неясной целью. Имели ли они какое-то свое, тайное, предназначение? Прислушавшись к слабому внутреннему голосу, я догадалась: нет, просто явились сюда вслед за хозяином, не пожелавшим расстаться с привычной обстановкой.

Прямо перед нами в ореоле скупого освещения возвышалось увенчанное белесым балдахином черное сооружение, отдаленно напоминавшее трон. Величественный призрак, восседавший на нем, по всей видимости, и был сам Глюкос. Никаких регалий, указывавших на его особое положение, я не заметила. Одеяние короля состояло лишь из подобия накидки неопределенного цвета. Ни короны, ни скипетра, ни иных символов власти. Восковое лицо призрачного монарха, словно слепленное из множества складок, выглядело безучастным, а перламутровые глаза пристально смотрели сквозь нас в неизвестную даль. Бледные руки повелителя безумного государства парили над подлокотниками строгого престола, да и вся его массивная фигура ни к чему не прикасалась и будто витала в виртуальном зале. И все же, несмотря на бесспорную эфемерность, призрачный король воспринимался вполне реальным, живым человеком на фоне не слишком добротных театральных декораций.

Молчание тянулось долго, но никто из нас не решился его нарушить. Тутошние жители то и дело забредали в какие-нибудь миры и вольготно там разгуливали, безалаберно задерживаясь кое-где чуть дольше положенного. Мешать им в такие моменты было бесполезно, а возможно и опасно.

Наконец хозяин дворца очнулся, и снова мысленные образы закружили вокруг меня и в моей голове:

— Король наслышан о ваших злоключениях. По пути сюда вы теряли полезные вещи. Глюкос рад, что вам удалось выскользнуть из дланей посланцев…

Кого он имел в виду, черные тучи-руки или прозрачных пришельцев, величавый призрак не уточнил. Да и особого ликования в монотонном монологе не чувствовалось. Быть может Властелин страны Безумия вовсе не так уж и обрадовался нашему спасению?

— Вы явились за древней картой? — лицо ненормального короля изобразило подобие насмешливого выражения. — Почему Глюкос должен помогать вам? Люди изгнали нас, и мы сотворили собственное государство. Нам дела нет до земных проблем!

Повелитель странных призраков умолк, и отражение сарказма исчезло из остекленевших глаз. Король вновь безмятежно созерцал неизвестность. Казалось, ему действительно все безразлично — как собственные деяния, так и судьбы человечества.

— Разве вы не погибнете вместе с людьми? — поинтересовался Владар, который достаточно внимательно слушал старого сторожа странного королевства.

И опять гримаса, призванная изобразить улыбку, расшевелила складчатое лицо короля. Глядя на него, я никак не могла определить, добрый он или злой. Поразительным образом в нем сочеталось и то, и другое.

— Только люди страшатся смерти, нам неведомы сии эмоции!

По необъяснимой причине моя волшебная интуиция упорно твердила, что самый необычный из странных призраков лукавил. На самом деле он вовсе не равнодушная высокомерная маска, каковой представлялся, а сгусток жизнелюбия и страстей, причем самых разных и непредсказуемых. Что ж, делать было нечего, сама призывала друзей к жесткому разговору с Глюкосом, самой и расхлебывать!

— Мы нашли письмо, — робко начала я. — В сундучке… Можем показать… если нужно…

Мне вдруг стало ясно — послание не понадобится. Читал ли его когда-либо правитель безумного государства или понял смысл из моих мыслей, но ни тени смущения не прокралось в новое образное изречение, вихрем пронесшееся по гостиной:

— Хотите знать правду? У каждого она своя. Кто-то винит сдвинутое зелье, кто-то полагает, будто вкусившие его недостойны жизни. Вы уже уяснили, призракам не нужно убивать людей, они справляются с этим сами. Или подобные им, лиходеи Первого Клана. Не Глюкос, а бесцветный тиран, бывший человек, погубивший свое внутреннее "Я", виновен в том, в чем обвиняют нас…

— Но сходят с ума от ваших снадобий…

Андрис, дерзнувший прервать тираду царственной особы, запнулся — гневная гримаса перекосила складки на лице короля. Громадная люстра угрожающе качнулась и, вопреки закону всемирного тяготения, замерла в боковом положении, будто прислушиваясь к молчаливым сводам.

— От наших, — пронеслось в голове. — От наших, но не Глюкос дал их людям. Бесцветный остов человека, то, что осталось от маньяка-властолюбца, каковым был когда-то Властелин Черных Чар, подсунул сдвинутое зелье жителям деревни и оговорил нас. Ныне он лишь исполнитель чужой воли, расчетливый и непреклонный стоик, непримиримый к человеческим страстям и влечениям. И, не ведая радости победы, не вожделея и не ощущая, творит беспредел ложью и кознями.

"Пожалуй, любая крайность нехороша", — невольно подумала я.

Восковые морщинки заколыхались от беззвучного смеха:

— Где грань между безумием и рассудком? Мы, странные призраки, лишь зрим мир по-иному. Лучше то или хуже, не ведают и мудрейшие из мудрых.

Громоздкий светильник, описав круг, вернулся в исходное свободно-парящее положение. Умиротворение этого нагромождения стекла и металла, исполнявшего пируэты над нашими головами, а, главное, добродушие, озарившее насупившуюся, было, восковую маску, придало мне некоторую уверенность:

— Мы понимаем, что не вы, а Бесцветный Император хочет уничтожить жизнь на Земле. Но убивать крестьян какой-то одной деревни… Чего ради? Наверное, никто уже никогда не узнает и, тем более, не докажет, кто виновен в той давней трагедии.