Повелитель гроз. Анакир. Белая змея - Танит Ли

— Я уверен, лорд Советник, что Амрек сделает свой ход, когда придет время, — с тревогой в голосе сказал Матон.

Катаос снова улыбнулся ему.

— О да. Кроме того, у нас ведь есть собственный гарнизон, верно?

Этот намек на Крина окончательно добил старого Матона. Оправдавшись Каким-то неотложным делом, он поднялся и вышел.

«Я старый человек, думал он. Чего он от меня хочет? Да, он спас нас от пиратов и куда умнее Амрека. Могу я сделать его королем Дорфара? Он уже и так взбаламутил Совет. Ох, ну почему Амрек не может встряхнуться?»

В тавернах, по которым они были расквартированы, наемники Ила бахвалились и бранились, ковырялись в зубах и плевались вином, которое было им не по вкусу. Время от времени они схлестывались с солдатами Амрека, превращая переулки в боевые арены. Их командиры обивали пороги во дворце, пытаясь пробиться на аудиенцию к Повелителю Гроз. После наступления темноты на улицах становилось небезопасно. Одну двенадцатилетнюю девочку из благородного семейства изнасиловал на речном берегу в верхней части города закорианский капитан, но дело поспешно замяли. Дорфару не хотелось оскорблять своего благодетеля, Йла, устраивая публичную порку.

Медная жара теплых месяцев стала невыносимой. Небо пульсировало, точно туго натянутая кожа; облака, будто нарисованные на ней белой тушью, не двигались с места. Полноводный обычно Окрис пересох, превратившись в грязный стоячий ручей и обнажив дно, заваленное мусором и старой мебелью, выброшенной владельцами.

От мутной воды исходило зловоние, а речные обитатели выползали из вонючего ила и умирали на мостовой. Рабам было приказано убрать обломки, прежде чем гниющие деревянные тарелки и постельное белье не стали источником заразы.

Жрецы в храмах вздымали к небу руки, проливая на алтарь кровь черных быков и белых птиц. Впадая в транс, они возвещали, что засуха была признаком грядущей бури. Грозовые боги готовились поразить степняков.

На полях горел на корню урожай. Рабы по ночам собирались стайками и убегали в Таддру, хотя время от времени среди них затесывались и их хозяева. Вдоль всей дороги, ведущей из Корамвиса, на столбах были распяты мужчины и женщины, повешенные умирать.

Корамвис, мыслящая жемчужина, сердцемозг, стал мусорной ямой для умирающих.

В последний месяц Застис над дозорной башней на равнине взвился алый сигнал.

По кричащим улицам проехал слуга в ливрее Катаоса.

У ворот катаосовой виллы собралась толпа просителей, умоляющих его о помощи, выпрашивающих транспорт, чтобы покинуть город. Многочисленные стражники стояли плечом к плечу, сдерживая толпы частоколом копий. Отчаявшиеся люди кулаками барабанили по стене. Всадник пробился сквозь толпу во двор, соскочил наземь и вбежал в дом.

Катаос встретился с ним в полосатой тени колоннады, и его глаза вдруг стали свирепыми, точно у леопарда. За полупрозрачной занавесью гонец заметил женщину, стоявшую, прижав руки ко рту.

— Ну?

— Милорд, они в полудне перехода от нас.

— А Амрек…

— Болен, милорд, не может встать с постели.

Катаос кивнул, без единого слова развернулся и отдернул занавесь. Лики подняла на него взгляд. Краска на ее глазах вдруг показалась чересчур яркой, ибо она внезапно стала очень бледной.

В крошечную комнатушку, где он сидел, вползли сумерки, полные теней и неслышных звуков. Они растекались по углам и плескались вокруг его кресла, точно море. За высоким окном вырисовывались лишь смутные горы — огромные далекие глыбы, почти сливавшиеся с темнеющим небом.

— Ты наш, — шептали ему горы. — Сын нашего утра, зачатый в сени наших костей. Приходи к нам, приходи под покровом тьмы. Мы скроем тебя, мы убережем тебя.

— Нет, — сказал Амрек вслух. Трепещущие и шелестящие сумерки всколыхнулись и вновь улеглись. — Нет. Я — король. И плата за это — то, что завтра мне придется сражаться с этими демонами, с первенцем ведьмы-змеи. Да, я послал ему весть, что мы будем сражаться, что я поведу на него свои войска. Но я боюсь, боюсь, боюсь. И не могу отделаться от мысли: это мой рок, моя судьба. Трус.

Да. И что потом? Последний из династии Рарнаммона, и у меня  даже нет сына, который продолжил бы мой род. Подожди, Ральднор. Погоди, пока я не женюсь и не произведу на свет сына.

Амрек негромко засмеялся и закрыл глаза. Комната внезапно превратилась в темный сад, напоенный ароматом деревьев. Голос у него за спиной произнес:

— В один прекрасный день, милорд, долгое время спустя после того, как вы отправите меня на виселицу, кто-нибудь может исподтишка вонзить нож вам в спину или подсыпать яд в ваш кубок, что, будь я рядом с вами, мне удалось бы предотвратить. Я в состоянии справиться со своими врагами, милорд, если останусь в живых. И с вашими тоже.

— Давай, Ральднор, — вслух сказал Амрек. — Давай. Враг стоит у ворот, уйма народу, и все с ножами. И как же ты собираешься защитить меня?

В сумерках на краю равнины под Корамвисом армия Ральднора разбила лагерь.

В миле от них красноватые дымки все еще вились в неподвижном воздухе над дозорной башней. Дорога, начинавшаяся среди сгоревших дотла садов, петляя, уходила к низким холмам и далекой, смутно видимой короне из башен там, где был город. На равнине не было ни огонька, но они все же различали, что уходящая вдаль линия столбов была увешана мертвыми рабами, гниющими в дневном зное.

В лагере царило молчание. Степняки, как и обычно, двигались в своей безразличной бесстрастной манере, а Ланнцы, элирианцы, заравийцы и полукровки вдруг притихли. До сих пор этот поход был для них чем-то вроде приключения — приятно щекотавшего душу, где можно было надеяться на удачу — и на возвращение домой. Теперь перед лицом этого последнего оплота неприятеля, воплощения его духа, Корамвиса, они поняли, что натворили, и, как и дорфарианцы, были поражены этим. Они достигли своей величайшей, немыслимой цели. И тем самым дали ей власть уничтожить их.

Корамвис, прекрасный и неодолимый.

Яннул, в свете потрескивающего костра точивший лезвия длинных мечей, представил, как завтра эти широкие ворота распахнутся, изливая дорфарианскую мощь.

«Они лениво ждали, позволяя нам приблизиться к ним, думал он. Мы считали, что с нами будут корабли из Шансара и Ваткри, что тарабаннцы перейдут через эти горы, чтобы напасть на драконов с тыла. Но нас предали, и больше никто не поможет нам. Утром нас всех ждет смерть. Всего через несколько часов. Смерть под копытами скакунов и колесами повозок. Мы сгнием, превратившись в удобрения для их оскудевших полей, а их птицы будут рвать на клочки нашу мертвую плоть. Ох, золотогрудая Анак Равнин, зачем понадобилось заводить нас так далеко, если все мы все равно  обречены на смерть?»