Квартира 302 - Георгий Старков

В ту ночь его разбудил беспокойный гвалт в коридоре, потом раздались торопливые шаги, которые направлялись к его квартире. Фрэнк присел на кровати. Когда Флора шевельнулась, он положил ладонь на её грудь:

– Спи, милая. Я сам разберусь.

В дверь зазвонили. Наспех накинув на себя брюки и рубашку, Фрэнк прошествовал в прихожую и открыл дверь. Силуэты людей, толпящихся в коридоре, казались чёрными тенями.

Они сказали, что на третьем этаже правого крыла происходит что-то странное. А именно – в квартире 302. Прежде чем Фрэнк открыл рот, чтобы спросить, о чём они толкуют, толстяк Эрик Вебер с квартиры 301 выпалил:

– Ребёнок. Там слышно, как плачет ребёнок. Я ходил полчаса назад в квартиру, и Питер едва не вытолкал меня взашей. Он не в себе.

– Ребёнок? – мысли спросонья не укладывались в голове.

– Он самый. Богом клянусь. Заливается, как соловей.

Они поднялись вверх всей гурьбой по тёмным коридорам. На втором этаже Фрэнк, холодея, услышал захлёбывающийся плач. Ребёнок ревел, делая секундные паузы между выкриками. Словно прислушивался, не идёт ли кто-то на его отчаянный зов.

– Боже мой, – сказал он, – что это может быть?

Жильцы покачали головами.

Дверь квартиры 302 была закрыта. Табличка белела в мутном свете, как бельмо на глазу. Фрэнк поморщился от нездоровой ассоциации и постучал в дверь костяшками пальцев:

– Питер? Вирджиния? Это я, управляющий Фрэнк! Что у вас происходит?

Молчание. То есть не молчание, конечно, а непрерывный плач, сотрясающий дом. Так плачут только новорождённые. У Фрэнка не было тогда детей, но он в детстве ухаживал за младшими сёстрами и знал, как это звучит.

– Мистер Уэльс! – позвал он, вытаскивая из кармана связку ключей.

– Открывай, Фрэнк, – взволнованно прошептал Вебер за спиной. – Только осторожно, Питер совершенно съехал. Сам он не отворит.

– Я был бы признателен, если бы все остались здесь, – холодно изрёк Фрэнк и вставил ключ в замочную скважину. Прежде чем повернуть его, он почему-то потянул дверь на себя. То ли интуиция, то ли ему показалось подозрительным, что ключ вошёл слишком легко… Так и есть: дверь поддалась. Она была не заперта.

– Чёрт-те что, – вырвалось у него.

– Он был заперт! – воскликнул кто-то. – Перед тем, как спуститься, я проверял. Он был заперт, и внутри были люди, я слышал их!

– Оставайтесь здесь, – Фрэнк шагнул внутрь. Толпа стала с любопытством заглядывать внутрь, но света в квартире не было, и никто не смог ничего различить. Только Фрэнк, который прошёл на середину, увидел, какой страшный беспорядок царит в квартире: вываленные на пол вещи, перевёрнутый стул, одежда гроздьями лежит на полу… У него не было времени разбирать этот бардак. В спальне исходил криком маленький ребёнок, и он направился туда по короткому коридору.

Он лежал на кровати сморщённым комком, не спеленованный, абсолютно голый. И неистово брыкался руками-ногами. Тусклый лунный свет делал кожу младенца серебристой, лишь зияет разинутый в плаче провал рта. Вся постель разворошена, подушка лежит на полу; там же валяются большие стальные ножницы, раскрытые буквой Х. Фрэнк подошёл к кровати, ощущая себя, как в плохом сне. Ребёнок продолжал яростную канонаду.

– Господи, – потрясённо сказал Фрэнк. Он увидел воочию, как лихорадочно собираются Вирджиния и Питер, кидая в чемоданы всё, что попадается под руку. Потом, когда любопытные соседи отошли за управляющим, оба рванулись вниз по пожарной лестнице. И сейчас далеко от дома, где осталась крохотная жизнь, которая должна была принадлежать им.

Кто они такие? Почему они говорили, что они брат и сестра?

А потом – крамольный вопрос, который вонзается острыми зубками в сердце: Может, они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО брат и сестра?

Как бы то ни было, теперь их в квартире 302 не было. И Фрэнк не думал, что эта странная парочка вернётся. Он наклонился над тёплым комком и попытался поднять его на руки. Ребёнок весь трясся, как в лихорадке. Морщинистое личико, как у старика; глаза плотно закрыты, словно он не желает видеть этот новый для него мир.

– Малыш, – вслух сказал Фрэнк, – что с тобой делать-то?

Конечно, втайне он уже знал, куда отправится ребёнок. Он отнесёт его в дом для подкидышей, там младенца определят в один из сиротских приютов; стандартная схема судьбы всех тех, кого родители не захотели растить. Года три назад, может, Фрэнк бы и решил усыновить мальчугана сам, но теперь они с Флорой ждали своего ребёнка (если будет мальчик, то Джеймс, если девочка, то Клэр, в честь прабабушки). Так что путь у карапуза был один. Он продолжал извиваться змейкой в его руках и плакать.

– Пойдём, малыш, – сказал Фрэнк и пошёл к выходу. Там его ждали взволнованные жильцы, и каждый счёл своим долгом заглянуть в лицо малышу.

– Что это? Откуда?.. Что там случилось, Фрэнк?

– Питер и Вирджиния ушли, – устало сказал он. – Вряд ли они вернутся. А это – их ребёнок…

В наступившем внезапном молчании он прошёл между людьми, уходя в свою квартиру. Ребёнка нужно было худо-бедно спеленовать и накормить. Он надеялся, что Флора что-нибудь придумает.

Это было тридцать лет назад; теперь всё кажется сном в розовой дымке. Фрэнк так и не узнал, куда отослали брошенного мальчика. В доме для подкидышей сказали, что они не имеют права сообщать это. На том малыш прекратил для него своё существование.

Было в этой истории одно «но», которое было личной тайной управляющего Сандерленда на протяжении третьего десятка зим. На следующее утро Фрэнк поднялся в квартиру 302, чтобы навести там порядок. Работал долго, возвращая квартире первозданный безликий облик, чтобы подготовить её для нового жильца. Когда он начал собирать грязное постельное белье с кровати, то заметил кое-что, не виденное им прошлой ночью. Бледно-розовый шнур лежал на одеяле, свернувшись калачиком – пуповина, которая соединяла мать и ребёнка. Теперь они разошлись в разные стороны, и только этот розовый шнурок был свидетелем их былого единства. Фрэнк осторожно зажал пуповину рукой в перчатке и опустил в целлофановый пакет. Выкинуть пакет в мусор не поднималась рука. Ему казалось, что это будет кощунством – отправить на съедение бродячим псам то, что являлось частью общего тела матери и ребёнка. Вместо того, чтобы отправиться в корзину, пакетик перекочевал в карман его брюк.

Когда он спустился в свою квартиру, то застал её пустой. Флора ушла за покупками, и вернётся не раньше чем через час. Фрэнк постоял в середине гостиной. Пакетик давил на карман, как свинцовая пластина. Несколько раз Фрэнк подходил к двери кухни, где стояло мусорное ведро, но всё-таки не решился. Он положил пакетик в картонную коробку из-под швейного набора и засунул на дальний угол шкафа с инструментами. Здесь Флора рыться точно не будет, и чёртова пуповина может пролежать сколько душе угодно. Выпустив коробку из рук, Фрэнк почувствовал неимоверное облегчение, словно избавился от змеи, обвивающей его шею.