О верности крыс - Мария Капшина

Она сказала ещё что-то, но этого Ортар уже не расслышал сквозь звон в голове. В отличие от ол Нюрио, который собирался что-то возразить, но передумал, расслышав. Серый герцог же кивнул, весело сказал ол Нюрио не переживать, помянул, кажется, какого-то "святого Дзохойно" и направился к Ортару. Первым делом скомандовал развязать тому руки, потом поздоровался.

— Как вы слышали, мне поручено вами заняться, — пояснил он, пока Ортар потирал запястья, с нарочитой беспечностью оглядываясь и оценивая обстановку. Бежать можно было только на копейщиков, и эта перспектива не вызвала энтузиазма. Так что Ортар смирно направил выделенного ему коня в общем строю, на полкорпуса отставая от ол Каехо. Человек пять верховых из свиты герцога ненавязчиво держались чуть позади, и попытку к бегству пресечь они явно успели бы. Если бы с этим не справился сам ол Каехо. Потому о побеге Ортар пока не думал, а думал о менее приятных вещах.

Обещание "заняться" от имперского дознавателя не слишком обнадёживало. Впрочем, и не слишком пугало. Рассказать Ортар всё равно ничего не мог, и ол Каехо не мог этого не понимать. Нок Зааржат полагал неприличным не отблагодарить гонца, под одеждой бродяги пронёсшего донесение через всё захваченное имперцами графство, особенно когда от доставленного пакета зависел ход решающего сражения. Король вообще склонен к широким жестам, и дать решительному офицеру личное дворянство — не дав ни земель, ни денег — это было очень в его духе. Но приближать этого офицера к себе и посвящать в серьёзные дела — едва ли такая мысль вообще пришла бы ему в голову. Может, его услугами проверенного гонца и решительного офицера воспользовались бы ещё несколько раз. Особенно, если бы сегодняшняя вылазка удалась…

Ортар сжал пальцы на поводьях. Левая рука отозвалась горячей саднящей болью под верхним краем наруча, куда пришёлся последний удар. Чуть бы в сторону, и остаться бы Ортару из Эгзаана без левой руки, потому что с перерубленным сухожилием руки считай что и нет. А чуть бы ещё времени, и остаться бы императрице без победы…

Кеил тебе судья, граф нок Джорга!

…А может, и не воспользовались бы. Может, канцлер решил бы, что новоявленный барон специально лезет на рожон, лишь бы выслужиться. И предложил бы остудить излишнее честолюбие где-нибудь на восточной границе, поскольку для того, чтобы выслуживаться, есть немало достойных молодых людей из древних родов. Например, рода нок Шоктен.

Городские ворота накрыли всадников густой и прохладной тенью, и гулко раздавшийся от стен и сводов перестук копыт выдернул кадарца из задумчивости. Что было, что было бы, что могло быть, но не было… Это всё игры для церковников и учёных, да и то не всех, а только для бездельников. А наёмника Ортара везут, как свинью на убой, а он даже не визжит. Может, конечно, и вовсе умирать пока не доведётся, но зачем имперцам живой кадарский наёмник, он решительно не представлял, а потому незваную надежду предпочитал гнать.

— Просыпайтесь, нок Эгзаан, — жизнерадостно окликнул его ол Каехо. — Почти приехали, ещё два квартала — и мы на месте. В походном лагере, я полагаю, и приличного отдыха, и приличной еды найти было непросто?

— Это война, — пожал плечами Ортар.

— Разумеется, — хмыкнул Хриссэ. — Но возможность спать в чистоте и после хорошего ужина перед этим обстоятельством ничуть не меркнет.

Ортар несколько подозрительно поглядел на своего конвоира. Его ужимки выглядели не то ребяческими, не то шутовскими и с неприятным острым лицом выглядели странно.

— Почему вы говорите мне "вы"? — спросил Ортар. Добавил, пожав плечами: — Из меня и дворянин дутый. Бароном я был на время контракта, и только. А вы ко мне обращаетесь, как к герцогу.

Ол Каехо послушал возникшую паузу, ритмично вздрагивающую под копытами, и снова придержал рвущегося вперёд коня.

— Вы знаете, я бы никогда не подумал, что нок Зааржат раздаёт дворянство по заслугам. Он не произвёл на меня впечатления настолько разумного человека…

— Внутренние дела Кадара — не ваше дело, — холодно оборвал его Ортар.

Ол Каехо глянул на него с весёлым изумлением.

— Хотите убедить меня, что нок Зааржат — идеал политика? — спросил он. — Давайте, с удовольствием послушаю.

Ортар дёрнул щекой. Отвечать он не хотел, но в голосе ол Каехо слышно было, что он действительно послушал бы, не только для того, чтобы позубоскалить. Потому наёмник заговорил не ругательствами, а серьёзно.

— Когда о своей болезни говорит больной или врач — это правильно, — сказал Ортар. — Но когда над болезнью потешается случайный прохожий — это грязно. Я полагал, урождённые дворяне следят за чистотой рук.

Ол Каехо глянул остро и спрятал странное мимолётное выражение в усмешке.

— Чтобы руки были чистыми, надо их чаще мыть. Вы странно говорите, для наёмника. Где вы получали образование? Я полагал, наёмники книги жгут, а не читают.

— Дыма наглотался, пока жёг, — сказал Ортар. По левую руку тянулась чья-то садовая стена, увитая диким виноградом. Потом сменилась домом, по которому лоза вилась ничуть не хуже. Ортар молчал, и паяц с герцогским титулом тоже не спешил прерывать тишину. Старательно отгоняемая наёмником надежда выжить тишком прокралась в сознание через садовую калитку и успела уже укорениться и только что не зацвести.

— Лорд герцог, — обратился Ортар. — Пленные на имперской территории вправе задавать вопросы?

— Вправе даже получить на них ответы, — заверил тот, придерживая коня, чтобы ехать с Ортаром рядом. — Разумеется, в пределах неразглашения военной тайны.

"Смертнику можно доверить что угодно. Это что, намёк на то, что я выживу?" — подумал Ортар, но спрашивать вслух не стал.

— С военными тайнами я пока обожду, — сделал одолжение Ортар. — Меня интересуют более шкурные вопросы. Например, будут ли меня убивать, и если да — то как скоро.

Хриссэ расхохотался, заставив своего коня недовольно дёрнуть ушами.

— При некоторых обстоятельствах, возможно, и будут убивать. Но мне как гостеприимному хозяину этого не хочется.

— Поскольку работа дознавателя нравится вам больше? — спросил Ортар.

— Не без того! — снова рассмеялся ол Каехо. Ортар понял это так, что внятного ответа, куда и зачем его везут, ему не светит. Сделать пока ничего было нельзя, и потому он расслабился — насколько это было возможно, при мысли, что твоего отряда больше нет. Мысль была оглушающей и странной, и не очень ясно было, что с ней дальше делать. Какой же ты командир, если сам выжил, когда никого из твоих не осталось? И хватит ли самоуверенности набирать новый отряд, так бездарно погубив первый?