Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер - Алексей Буторов

Благодарить Пушкину князя Вяземского не пришлось — он не решился воспроизвести этот милый разговор в своей книге о Фонвизине. В ответе Вяземский 14 января 1831 года из Остафьева писал: «Хорош Юсупов, только у него и осталось в голове, что жопа»[302].

Кстати, не совсем приличное теперь слово, оставшееся в памяти князя, когда-то входило в повседневный словесный обиход и не вызывало особых возражений. Употребил его без лишнего стеснения сто с лишним лет спустя в своих воспоминаниях и князь Ф. Ф. Юсупов-младший, в качестве сохранявшегося в обиходе русской эмиграции, где тщательно старались избегать «советских» слов и выражений.

Князь Николай Борисович также побывал в доме великого поэта — по меньшей мере, однажды. Вскоре после женитьбы, 27 февраля 1831 года, Пушкин давал в своей арбатской квартире первый домашний бал. Князь Юсупов присутствовал среди немногих гостей и даже распоряжался танцами. Вот что рассказал об этом будущий московский почт-директор Александр Яковлевич Булгаков: «Пушкин славный задал вчера бал. И он, и она прекрасно угощали гостей своих. Она прелестна, и они как два голубка. Дай бог, чтобы всегда так продолжалось. Много все танцевали, и так как общество было небольшое, то я тоже потанцевал по просьбе прекрасной хозяйки, которая сама меня ангажировала, и по приказанию старика Юсупова: „Et moi j’aurais danse, si j’en avais la force“, — говорил он. Ужин был славный; всем казалось странно, что у Пушкина, который жил все по трактирам, такое вдруг завелось хозяйство. Мы уехали почти в три часа…»[303].

Неизв. художник. С оригинала И. Е. Вивьена. «Портрет кн. П. А. Вяземского». 1817. ГМП.

Встречаются недостоверные указания на то, что Николай Борисович, якобы, присутствовал на мальчишнике, данном Пушкиным перед свадьбой и непосредственно на свадьбе поэта. На самом деле, на «мальчишнике» старик Юсупов побывать никак не мог в силу своего положения и возраста. Да и чисто по-человечески не совсем было бы удобно большому вельможе стеснять приятелей Александра Сергеевича, людей отнюдь не высшего света, которые собрались у него, чтобы по старинной традиции элементарно напиться перед женитьбой друга и похвастаться всякого рода мужскими подвигами и победами. К тому же Юсупову не полагалось много пить по состоянию здоровья.

И. К. Макаров. «Портрет Н. Н. Пушкиной». 1849. ГМП. В музей поступил от бывшего главного художника Музея Революции СССР М. М. Успенского.

Не присутствовал князь и на свадьбе поэта, где на него возлагались обязанности посаженого отца. На сей раз по болезни. Только по выздоровлении он появился на квартире Александра Сергеевича и Натальи Николаевны, где и возглавил первый семейный бал Пушкиных.

Повторюсь, что, по всей вероятности, поэт и князь в Москве встречались еще не единожды, но документальных подтверждений тому, увы, нет.

В следующий раз имя Николая Борисовича появляется в переписке Пушкина в июле 1831 года. На сей раз в связи со смертью престарелого князя. Именно тогда Пушкин напишет фразу: «Мой Юсупов». Об этом печальном событии рассказывается в следующей главе.

В 1899 году вся Россия отмечала столетие со дня рождения Пушкина. Тот юбилей не особенно отличался от недавнего двухсотлетия поэта с его водочными этикетками и всевозможными «баннерами» (от подобных слов поэт, наверное, не раз переворачивался в гробу в Святогорском монастыре). Правда, сто лет тому назад в нашей стране имелось несколько больше культурных людей, умевших праздновать юбилеи иначе — со вкусом и тактом. Были среди них и потомки князя Николая Борисовича Юсупова. Князь Феликс Феликсович-старший, скорее всего, по просьбе жены, которая была утонченной женщиной, обладала большим художественным вкусом, заказал для Архангельского мраморный бюст поэта. Он и ныне украшает Пушкинскую аллею архангельского парка.

Архангельское. Памятник А. С. Пушкину на Пушкинской аллее. Современная фотогр.

Документы из Юсуповского фонда № 1290 РГАДА позволили В. Евдокимовой в статье «Увижу сей дворец» описать историю памятника[304]. Юсуповы заказали изготовление скульптуры и постамента московской фабрике мраморных и гранитных работ Михаила Дмитриевича Кутырина. Она действовала в Белокаменной с 1887 года и располагалась на Большой Садовой близ храма Святого Ермолая. Это было вполне солидное производство с годовым оборотом в 90 тысяч рублей. В 1901 году на фабрике трудился 121 рабочий.

19 августа 1902 года Ф. Ф. Юсупов получил счет на мраморные работы. «Изготовить бюст А. С. Пушкина по прилагаемойфотографии высотой 1 ар. 5 вер.: из белого греческого статуарного мрамора — шестьсот руб., из простого итальянского мрамора — пятьсот руб.». Мастера высекли бюст из целого куска камня, дополнив его высоким прямоугольным постаментом. У основания помещен темный бронзовый венок из переплетенных ветвей лавра и дуба, а также пальмовая ветвь. На сторонах постамента выбиты строфы из стихотворения Пушкина «К вельможе».

Архангельское. Пушкинская аллея. Из книги Ю. Шамурина «Подмосковные».

Установка памятника непосредственно на месте осуществлялась весной 1903 года. В этих работах принимал участие архитектор, академик Императорской Академии художеств Николай Владимирович Султанов, многолетний член Московского Английского клуба. За работы Султанов получил тысячу четыреста рублей. Эта сумма указывает на то, что он выполнил работу как по архитектурному оформлению памятника, так и по устройству (надо отметить, на редкость удачному) самой Пушкинской аллеи, органично вошедшей в состав давно сложившегося паркового ансамбля и бережно сохраненной до наших дней в музее-усадьбе.

Архитектор Н. В. Султанов исполнил для Юсуповых немало других работ; его вполне можно назвать «домашним архитектором» последних князей Юсуповых. Именно он реконструировал и реставрировал палаты Волкова «у Харитонья в переулке», главный московский дворец рода. Проведенная им бережная историческая реставрация позволила превратить Юсуповские палаты в настоящий «византийский», как считали тогда, а на самом деле — древнерусский терем-музей.

Архангельское. Беседка «Миловида». Открытка 1910-х гг. Из собр. автора.

Памятник в Архангельском остается и ныне лучшим из установленных великому поэту на земле Подмосковья, хотя теперь скульптурные изображения Пушкина превратились в весьма популярных гостей на подмосковных просторах[305].