Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ага не был отважным героем битв, но благодаря ему господин мог спокойно отдыхать и безмятежно спать. «Повелитель шатра», — так смеялись над ним другие аги, но это из зависти. Многие выполняли намного больше поручений, но ага Яваш пользовался полным доверием Нур ад-Дина и всегда оправдывал его. Он подбирал ближайших слуг при перемещениях, он следил за приготовлением пищи в походе, он заботился о телохранителях Нур ад-Дина. И только когда военачальник жил во дворце, то роль аги Яваша сводилась к минимуму, но он оставался важным вельможей.
— Вы не мёрзнете? — прервал затянувшуюся паузу ага.
— Нет, мне хорошо. Если было бы жарче, то пришлось бы скрываться в доме. Я родом из северных стран.
— Я видел северянок, они все светловолосы, вы не такая.
— И всё же прохлада для меня предпочтительнее.
Снова замолчали. Заговаривать о Берте, не зная, сколько рядом с ним воинов из замка, было рано.
— У вас красивый дом и сад, — перевела она тему разговора.
— Когда я сюда приехал, здесь было всё разрушено до фундамента, но я восстановил подаренный мне дом, а сейчас слежу за ремонтом ближайших мечетей.
Катя не стала обращать внимание, что нынешние мечети ещё недавно были церквями.
— У вас щедрое сердце и отличный вкус.
— Мой отец любил и умел строить. Он всегда считал, что помимо службы надо овладеть каким-либо ремеслом. Я не научился строить дома, как он, но всю резьбу по дереву внутри дома сделал сам.
— Так те дивные узоры на дверях, резной сундук — ваши?
Ага покраснел от удовольствия и, заметив, что жизнь по-всякому может сложиться, а богатство одно из самых непостоянных удовольствий, добавил:
— Ветер жизни иногда свиреп. В целом жизнь, однако, хороша. И не страшно, когда чёрный хлеб, страшно, когда чёрная душа. Это Гийяс ад-Дин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапури[35].
Катерина, уже зная, как сложно с арабскими именами, изо всех сил соображала, чтобы понять, знакомо ли европейцам имя названного поэта, потому что некоторые слова в прозвучавшем имени показались ей знакомыми.
— Омар Хайям?! — в удивление воскликнула она.
Яваш расцвёл и закивал, подтверждая, что гостья правильно переиначила имя великого человека.
— Ваши люди именно так называют его, но я преисполнен благоговения перед ним, и не могу сократить имя достойнейшего человека.
— О, простите, я пытаюсь знакомиться с вашими традициями и правилами, но у меня нет учителя. Однако слава этого поэта-учёного-философа разошлась далеко. Вот послушайте, это его слова?
«Глаза умеют говорить. Кричать от счастья или плакать.
Глазами можно ободрить, с ума свести, заставить плакать.
Словами можно обмануть, глазами это невозможно.
Во взгляде можно утонуть, если смотреть неосторожно…»
— Да, да, а вот это вы знаете?
И ага цитировал слова Омара Хайяма об истиной дружбе, которая распознаётся в беде, или о пустой болтовне, приносящей вреда больше, чем ярые враги у стен города; о подхалимах, льнущих к власти; и чести, подвергающейся испытаниям на протяжении всей жизни.
Частенько Яваш переходил на родной язык, забывая, что гостья не очень хорошо знакома с ним. Но Катерина увлеклась, поддалась обаянию вдохновлённого аги и даже сама бралась что-то вспомнить, немного коряво переводя с русского на французский или латынь, и с удовольствием наблюдала какую радость её усердие доставляет аге. Его улыбка, сияние глаз, порыв поделиться самым прекрасным, что хранит его душа, необычайно красили Яваша, и она не удержалась, прочитала слова философа, относя их напрямую к собеседнику:
— Красивым быть — не значит им родиться.
Ведь красоте мы можем научиться.
Когда красив душою Человек —
Какая внешность может с ней сравниться?
Ага понял, о чём говорит гостья и смущённо прижал руки к груди, безмолвно благодаря её за добрые слова, потом он поднялся, предлагая проводить её в дом. Время в беседе с нею пролетело быстро, и общение растревожило его покой. Он не касался её, не допускал в свою голову каких-либо плотских мыслей, что могли бы оскорбить гостью, но отчего-то обоим стало неловко.
Катя вспомнила свои утренние размышления, а Яваш трепетал, наслаждаясь возможностью поделиться своим мироощущением, украдкой вкушал радость симпатии, интересующейся им женщины, и мечтал, чтобы это продлилось дольше или переросло в нечто большее.
Уже совсем стемнело, когда Дохик сказала, что господин де Бриош ждёт её внизу, а господин Яхья сейчас подойдёт, чтобы проводить их к мужу сеньоры.
Катя бросилась к дверям, но тут же вернулась и, схватив со стола кисть винограда с парой яблок, поспешила вниз. Рутгер стоял внизу, неловко переминаясь с ноги на ногу и оправляя на себе длинный халат с поясом, а то украдкой нащупывая и проверяя крепость завязок у штанов.
— Вас тоже приодели, — улыбнулась Катерина, — вам идёт.
— Да, вот пришлось, — испытывая неловкость и с подозрением глядя на мадам, не подшучивает ли она.
— Честное слово, вам очень хорошо, — и всунув ему в руку яблоки, вопросительно посмотрела.
— Рядом с сеньором Бертраном держится только один воин, больше пока я ничего не узнал.
— Это, наверное, граф Тулузы.
— Вряд ли, — с сомнением бросил он, но спорить не стал.
— Тогда сейчас всё увидим. Вы готовы? Нас ждут.
Рутгер первым вышел из дома, осмотрелся и, заметив подошедшего коренастого мужчину с двумя факелами в руках, двинулся к нему. Тот, ни слова не говоря, чуть склонился, и не дожидаясь ответного приветствия, вложил в руку гостя аги факел. Катя не успела ничего сказать, а надсмотрщик Яхья уже направился в сторону барака. Она спешила, стараясь не потерять свои туфельки, через которые чувствовался каждый камешек и бугорок. На эту встречу для неё никто не постелил дорожку, а сандалии она не успела надеть.
Площадка возле барака была едва освещена несколькими факелами, но этого света хватало, чтобы рассмотреть, как внутри многие уже устраиваются спать, чьи-то силуэты склонились возле бочки, пытаясь обмыться несколькими пригоршнями воды, чтобы сильно не намокнуть и в то же время стереть с себя пыль, пот, который вынуждает чесаться, мешая спокойному сну. Были и те, кто сидел, опёршись друг на друга спиной, лениво дожёвывая лепёшку и мечтая о чём-то. Остатки витающего мясного запаха подсказывали о том, что кормят здесь не настолько плохо, как можно было подумать. Бедно, но достаточно, чтобы мужчины набирали сил для работы.
При виде Яхьи все напряглись, и кое-кто даже
