Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она подвергла себя тяжёлым испытаниям, она прошла весь путь во имя любви к нему. Когда-то Катрин шла в святые земли, чтобы помолиться, «надышаться», тут он усмехнулся, подумав о том, что крестовый поход имел близкие цели, и чуть не погибла, попав к Отизу, а сейчас она отправилась сюда с другими мыслями и дошла.
Это ли не доказательство её правоты? Не этого ли ждёт от всех людей Всевышний?
Нет ничего ценнее Любви, и нет в ней ничего постыдного, нечистого или чрезмерного!
Если бы все это поняли, если бы все берегли это чувство и относились к нему с благоговением, то, может, не осталось бы место искушениям, не осуществлялись бы на земле козни нечистого?
И теперь ему неприятно было думать о том, что две армии собрались ради того, чтобы служить Богу. Поход олицетворял собою любые мотивы, но только не те, что угодны Всевышнему.
Разочарован ли он? Немного. Он уже в том возрасте, когда предпочтительнее действовать с открытыми глазами. Идёт борьба за земли, за торговлю, за освоение новых территорий и вера эксплуатируется нещадно. Кто будет гореть за это в аду?
Берту нет дела до вдохновителей, но он теперь знает, как отличить правду от лжи. Его путеводная нить — это Любовь. Он не будет клясться даже самому себе, что отныне все его поступки будут во имя Любви. Для владетеля невозможен такой образ жизни, но он постарается не сбиться с пути.
Размышления не отпускали Бертрана. Он думал о короле, о папе, о святом Бернарде, о сюзерене и о простых рыцарях. Невольно всем им противостояла его жена. Именно Катрин настаивала на учёбе, а все другие осуждали это. Почему?
Катрин выкладывалась, чтобы поднять собственное благосостояние. Её стремление понятно, но она старалась создавать пособия по ремёслам, чтобы другие тоже могли быть более независимы, но это неугодно церкви и даже сюзерену.
Берт не понимал, почему герцог не желает, чтобы его подданные жили сытно и не испытывали проблем с налогами. Он знает, что высшие чины церкви, король, герцоги, все образованы и умны, так почему же они так поступают?
В ответ приходит только одно: из страха. Десятки тысяч рыцарей поднялись по зову короля в поход. Все массово верили, что совершают благо, и все надеялись на королевскую плату.
Только воины Бертрана шли с ленцой, потому что Катрин обеспечила им такой образ жизни, где не надо брать грех на душу и убивать невиновных, не надо разбойничать в целях поживы, и есть уверенность в будущем. Может, его воины не рассуждали столько же, сколько он, вполне возможно, что они не задаются вопросами о смысле жизни, но интуитивно держались чистоты, не лезли в грязь.
Берт видел, как его людей коробило от жадности, застившей глаза других вояк. Каждый из его рыцарей прежде всего действовал так, чтобы сохранить самоуважение, и эта щепетильность — итог командования капитанов, но в большей степени все эти трепетные чувства взлелеяла в них Катрин.
Она не испытывала страха, что её не будут слушаться, если все станут более самостоятельными, думающими, она своим трудом заслужила уважение всех проживающих в замке. Смогла бы так же поступать вся высшая знать? Только единицы! В остальных случаях итогом получилась бы такая же ситуация, как в италийских городах, где все сами себе хозяева, не желающие признавать над собою власть недостойных.
Выводы, к которым пришёл Берт о действиях церкви и знати, поражали своей циничностью, и первым порывом было закрыться от всех, лелея горькое разочарование, но разве он слабее Катрин? Теперь, когда он лучше понимает её, он станет не только опорой ей, но приложит все силы, чтобы расчистить ей путь. Кому, как не благородной женщине, воспевать Любовь и сеять зёрна добра?
На рассвете Бертрану выдали двойную порцию еды. Он разделил её с Раймундом и Клодом, так же попавшем вместе с ним в плен. Работа у пленников-рабов аги была разной и тяжёлой. Они поливали огромные сады, принадлежащие ему за городом, обновляли засыпанные песком сточные канавы, обрезали деревья, выкорчёвывали кусты, убирали камни с полей, ремонтировали стены города…
Их кормили на рассвете и перед сном. Первое время постоянно терзало чувство голода, но вскоре все втянулись в новую жизнь и радовались тому, что есть. Далеко не все хозяева давали своим рабам нормальную пищу. Пленных в этом году было много, и не все владельцы могли с выгодой использовать их, не все могли позволить себе содержать их. Поэтому многие рабы у таких хозяев умерли от ран, а те, кто выжил, чах от недокорма, непосильной работы, и как только ещё сильнее похолодает, так оставшиеся начнут болеть, и смерть снова пройдёт по их рядам, собирая свою жатву.
Уже утром Катерина стыдилась своей вспыльчивости и не знала, как загладить свою вину. Она попросила о встрече агу Яваша, чтобы поскорее решить вопрос с выкупом, но он рано ушёл во дворец. Делать было абсолютно нечего, а находящие разный повод служанки или дочери аги надоедали своим любопытством. Никто не заводил никаких разговоров, всего лишь использовали какой-нибудь глупый повод, чтобы войти и поглазеть на гостью. Но вскоре и это прекратилось. Пришли учителя, и в доме из разных комнат стала раздаваться музыка, а во дворе стук деревянных мечей.
Неожиданно днём за Катериной зашла Дохик и, волнуясь, принялась наряжать её:
— Ага желает поговорить с вами и приглашает в дворцовый парк. Там до сих пор цветут некоторые цветы, а ещё содержат диковинных птиц и животных. Это большая честь, что он проведёт вас во дворец, но вы знатная образованная дама и это позволительно. Никто не должен закрываться от мудрости чужого народа, наоборот, надо всеми силами стараться познавать непознанное.
— Мудрость? Познавать непознанное? Но что я могу? Я же не первая знатная сеньора в этих землях? Я не понимаю…
— Но вы первая, кто читал здесь стихи мудрейшего человека, хотя он чужд вам по вере. Вы учтивы, а это первые шаги к дружбе. Ну вот, осталось только подкрасить вам глаза, брови, и вы красавица.
— Дайте-ка я сама, — Катерина совсем чуть-чуть подчернила ресницы и выцветшие на солнце брови, игнорируя недовольный взгляд Дохик, которая хотела бы всё выделить сильнее и объявила, что готова.
Она спустилась вниз, следуя за служанкой и увидев дожидающегося её Рутгера, удивилась.
— Ага Яваш разрешил ему сопровождать вас, чтобы никто не
