Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты, — он ткнул в лохматого, заросшего клочковатой бородой мужчину, — иди сюда.
Тот, одарив наполненным ненавистью взглядом надсмотрщика, устало поднялся и подойдя, привычно опустился на колени, правда приседая на пятки, как давеча делала Катя, и склонил голову, ожидая приказаний. Катерина не столько понимала, ведь она не знала правил поведения, сколько чувствовала, что Яхье нравится выказывать свою власть, особенно перед христианами. Личная неприязнь сквозила в каждом его жесте. Если бы не ага Яваш, то он бы с удовольствием смотрел бы на склонённого Рутгера и неё. Хотя быть может, его раздражал их рост? Капитан был выше смотрителя на голову, она тоже возвышалась над ним и невольно смотрела сверху вниз.
Катерина неприязненно напряглась, стараясь контролироваться лицо, и вдруг в неровном свете факела догадалась, что похудевший, дочерна загоревший мужчина в грязных восточных штанах и тёплой тунике с оторванными рукавами — это Бертран!
Подавившись криком, она сделала шаг вперёд… ещё… и выйдя под неровный свет факела Рутгера, остановилась как вкопанная, не находя в себе сил что — то сказать.
Берта ожёг чужой взгляд, он поднял голову, ожидая наказание за своеволие, но Яхья безразлично отошёл в сторону, словно бы забыв, зачем подзывал его.
Чьё-то навязчивое внимание продолжало жечь, и по мере того, как надсмотрщик уносил слепящий факел, становилось видно, что в стороне стоит женщина, похожая на Катрин.
Её взгляд проникал в самую душу, обдавал жаром тело, и не было ничего приятнее этого обманчивого видения. Жена часто снилась Бертрану, мучая его осознанием потери, наполняя душу горечью и сожалением, но сейчас он молил Бога, чтобы заблуждение длилось как можно дольше, и он любовался бы обманом зрения.
Она была стройнее, чем его Катрин, и лицо заострившееся, но её взгляд обволакивал и уносил в мир грёз. Он смотрел в её глаза — и видел пламя, огонь любви и тревоги, злости и желания укрыть от всех бед, нежность и ярость. Всё перемешалось в этом диком взгляде и невольно приходило осознание, что столько чувств, смотря на него, может вкладывать только один человек. Лишь Катрин могла молча убивать его и возрождать к жизни сверканием своим чудесных очей.
— Не верит, — буркнул мужчина, стоящий позади неё и по голосу Берт узнал Рутгера, своего капитана, стоящего в нелепом халате почти до пят, в обуви с заострёнными носами, но всё с тем же хищным лицом, которое не смягчит никакая одежда.
— Катрин!!! — откуда только силы взялись взреветь раненным бизоном.
Яхья развернулся, положил руку на плётку.
— Ты что здесь делаешь?! — он вскочил, немного подаваясь вперёд, но не делая дальше ни шага.
Жалость и сострадание у Кати как ветром сдуло. Подумать только, она ждала слёз умиления и обожания! Поцелуев и преклонения!
Горбатого могила исправит!
— У меня встречный вопрос, Берт, что ТЫ здесь делаешь? Все уже сидят дома, руководят своими замками, а ты тут святость постигаешь! Надышался особенным воздухом?
Она показательно глубоко вдохнула и, поморщившись, бросила:
— Тебе надо было чаще домашними делами заниматься, тогда вовсю насладился бы подобными запахами в нашем дворе.
— Не богохульствуй, — зло буркнул он.
А она высокомерно подняла голову:
— Пойду, попрошу у аги почистить тебя, чтобы моя покупка радовала глаз, а не воняла.
— Катрин! — он хотел броситься на неё, но кнут Яхью щёлкнул у него перед носом, останавливая его.
Катерина, резко развернувшись, почти бегом возвращалась в дом. Её трясло от того, что она увидела. Гордый, сильный человек из-за своей глупости, из-за жадности церкви, попал в унизительнейшее положение. Это было больно!
А ещё обижало его недоверие. На что он надеялся, когда заявлял аге Явашу, что его выкупит семья? Он верил, что жена даст денег, но неужели он думал, что она пошлёт в неведомые края Леона или одного из капитанов? Как можно было сомневаться, что она сама припрётся сюда за ним?
Катя стремительно поднялась на женскую половину, бросила в чашу не пригодившуюся гроздь винограда, и долго ещё не могла успокоиться.
Да, эгоистка! Да, ей хотелось увидеть его обожающий благодарный взгляд! Да, она жаждала восхваления и восхищения! Но разве она не заслужила хотя бы толику всего желаемого? Она бы в ответ прижалась к нему, расплакалась бы и призналась бы, как подчас ей было страшно, что если бы не Рутгер, не его непоколебимая вера в неё, то она была бы раздавлена свалившимися на неё тяготами как ничтожный червяк под копытом лошади!
Бертрану было не легче. Он метался как загнанный зверь, рыча, что придушит жену голыми руками, как только вновь увидит её, а потом останавливался и отчаянно дёргая свою бородёнку, стонал, что она всю душу ему вывернула.
— Берт, успокойся, пока тебя не остановил Яхью, — опустившаяся на плечо рука друга и товарища по несчастью, остудила, — кто эта женщина? Почему она так непочтительно обращалась с тобою?
— Моя жена.
— Жена? За тобой приехала жена?! Она ненормальная?!
— Да, Катрин такая, — неожиданно с гордостью произнёс Бертран и умудрился свысока посмотреть на Раймунда, который не уступал ему в росте.
— Ты гордишься, но только что рычал, что убьёшь её, — усмехнулся граф.
— Это наши с Катрин дела, — неожиданно закрылся от него Берт, не желая обсуждать её.
Всё снова стало сложно. Он не переносил, если кто — то не восхищался женой — и он сходил с ума от ревности, если кто-то был очарован ею.
Раймунду было обидно видеть отворачивающегося друга, ведь они не один месяц вместе делили беды, еду, вставали плечом к плечу в моменты опасности, защищали друг друга, спасали от смерти.
Когда-то они хотели вступить в орден, чтобы бескорыстно служить Богу. Раймунд больше говорил об этом, чем желал бы на самом деле, но угроза женитьбы на дочери недостойного человека заставила его сделать это, а вот Бертрана именно женитьба остановила. Они даже поссорились, но поход и опасности вновь сблизили их, пока не появилась странная женщина с гневным взглядом.
Граф не успел разглядеть сеньору. Свет факелов слепил и создавал больше теней, чем давал какую-то видимость, но жена друга была довольно высокой и не показалась юной или очень красивой. Так отчего же Берта словно тысячи игл сейчас пронзают, и он не находит себе места?!
Бертран не мог спать. Все его мысли были о Катрин. Он пытался гордиться ею, но как только вспоминал, насколько опасно находиться в этих землях христианам, так в груди рождался звериный рык,
