Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

током ударило. Несмотря на то что я так сильно скучаю по Робин, мне даже не пришло в голову позвонить или написать ей. Я просто не привыкла еще к тому, что у нее есть телефон. Я бегу наверх, в ее комнату, чтобы удостовериться, что он действительно лежит тут на полке, его батарея давно разряжена.

Странное сладко-горькое чувство пробегает через мое сознание. Я понимаю, что пройдет совсем немного времени, и Робин придется хирургическим способом отделять от ее телефона, подобно массе других подростков, тотально поглощенных своими маленькими экранами, которых я ежедневно вижу в автобусах и метро. По крайней мере, Робин в душе все еще ребенок, какой бы взрослой она иногда ни казалась. Я спускаюсь вниз и беру телефон, чтобы написать Николь сообщение, но вместо этого меня переполняет жажда живого человеческого общения, потребность перемолвиться словечком с Робин. И я звоню Николь. Она отвечает после пары гудков, но ее голос звучит как-то чересчур рассеянно, а ее ответы на мои вопросы короткие, хотя она дружелюбна, как всегда. Разговор длится недолго.

– Я лучше пойду, – говорит Николь. – Мне нужно приготовить девочкам поесть.

– Как у них дела? Можно мне поговорить с Робин?

– Сейчас они играют на пляже, – объясняет Николь, – я позже пришлю тебе пару фотографий. Они отлично провели день. Думаю, вместе им очень хорошо.

– Здорово, – говорю я. – Знаешь, моя встреча уже закончилась. Я тоже могу приехать?

– Это было бы замечательно, – говорит Николь. – Только без автомобиля сюда довольно неудобно добираться. В этом городке нет железнодорожной станции.

– А, понятно… Наверное, я могла бы взять машину напрокат, но…

– Слушай, а почему бы тебе самой не провести спокойный вечер дома, а завтра ты увидишься с Робин. Мы организуем совместную поездку в другой раз, хорошо?

– Хорошо.

Я еще планировала рассказать ей о визите Джулии, о том, в каком ужасном эмоциональном состоянии она сейчас пребывает, но Николь подумала, что мы уже закончили наш разговор, и повесила трубку. А у меня нет никаких моральных сил перезванивать ей и снова погружаться во все эти переживания.

Я собираюсь поискать в Интернете информацию о компании «Сиклифф Секьюритис», чтобы наконец выяснить, что, черт возьми, происходит. Позже тем же вечером, когда я сижу на диване, просматривая в Интернете многочисленные результаты своего поискового запроса по поводу событий вокруг этой американской фирмы, пищит мой телефон.

Это пришло сообщение от Николь. «Девочки умаялись!» – написано там. К словам прикреплена фотография Робин и Пиппы, спящих вместе на сером диване. Они лежат рядышком, их головы встречаются на одной большой подушке, светлые и каштановые волосы переплетены вместе, их щеки раскраснелись, будто они бегали целый день на улице. Я увеличиваю изображение лица Робин, оно расслабленно во сне, уголки ее рта приподняты, словно в улыбке. Камень напряжения спадает у меня с груди. По крайней мере, с ней все в порядке. Одной проблемой для беспокойства меньше.

Я прилагаю все больше усилий, чтобы выяснить, что же, черт возьми, происходит с Эндрю, но статья в «Рейтерс» – это, фактически, единственная толковая информация, которую я смогла найти. Об этом событии пока что не сообщает ни одно другое информационное агентство. Я захожу на сайт «Сиклифф Секьюритис», но он выглядит как обычно. При звонке на номер телефона офиса включается автоответчик с сообщением о том, что в настоящий момент никто не может подойти к телефону, но учитывая, что сейчас в Нью-Йорке суббота, это не звучит как-то необычно.

Я подумываю о том, чтобы позвонить кому-нибудь из коллег Эндрю по работе, но не могу заставить себя сделать это. После стольких месяцев молчания я собираюсь позвонить и спросить… спросить, что именно? Кто был арестован? Занималась ли действительно их компания мошенническими операциями? Как-то это все уж слишком… слишком наивно и сложно для восприятия.

И я наконец решаю подняться наверх и лечь спать, надеясь, что к утру будет больше информации по этому вопросу. Я проверяю, заперта ли входная дверь на два замка, и отправляюсь в кровать. Я долго смотрю на фотографию Робин, а затем проваливаюсь в беспокойный сон, наполненный мимолетными тревожными видениями о том, как она бежит от меня вдоль каменистого берега моря и ее длинные каштановые волосы развеваются на ветру.

46

Я вздрагиваю и просыпаюсь от ночного кошмара ранним утром в воскресенье. Торопливым шагом направляюсь в комнату Робин, чтобы проверить, как она, прежде чем вспоминаю, что ее здесь нет. Я возвращаюсь в свою постель. Множество вопросов и проблем теснится в моей голове, сводя на нет всякую пользу от моего короткого ночного отдыха.

Во-первых, Эндрю. Может быть, он арестован? Если нет, то где он? И что это за чертовщина с участием «Сиклифф Секьюритис» в коррупционной схеме «Понци»? Если он был замешан в чем-то подобном, то тогда его поведение в последнее время имеет вполне логичное объяснение. Но я пока что даже не знаю, как относиться к самой мысли о том, что он, возможно, совершил какое-то уголовное преступление. Может, я и рассталась с ним, но он не перестал быть отцом Робин. Все это абсолютно немыслимо и неприемлемо.

Потом Джереми. И эта книга. Я должна что-то предпринять по этому поводу, хотя и не знаю что именно. И снова я напоминаю себе, что мне нужно поговорить с Советом адвокатов и спросить их мнение на этот счет. Также я подумываю о том, не составить ли заявление на Барбару по поводу ее неэтичного профессионального поведения. Но в