Древняя Спарта и ее герои - Лариса Гаврииловна Печатнова

517 г. подкупить царя попытался бежавший в Спарту правитель Самоса Меандрий: он рассчитывал на получение военной помощи для организации сопротивления персам. Геродот утверждает, что Клеомен добился у эфоров санкции на немедленное выдворение Меандрия из Спарты, опасаясь, как бы тот не успел подкупить все руководство страны (III, 148). Геродот, рассказывая о реакции царя на предложение Меандрия, характеризует его как «справедливейшего из людей». Это — удивительная оценка, если учесть в целом весьма прохладное отношение Геродота к Клеомену.

Следующая очень похожая история относится ко времени Ионийского восстания. В 499 г. в Спарту прибыл Аристагор, тиран Милета, и лично попытался убедить Клеомена начать военные действия против Персии (Her. V, 49–51). Аристагор даже показал царю карту ойкумены, которую скорее всего составил логограф Гекатей Милетский, сам являвшийся участником Ионийского восстания. Но, согласно Геродоту, Клеомен опять проявил завидное здравомыслие и не дал себя подкупить, хотя тиран за содействие предложил ему огромную сумму — 50 талантов. Однако царь немедленно прервал с Аристагором переговоры, как только узнал, что путь от побережья Малой Азии до Суз, столицы Персии, преодолевается за три месяца, да еще и обвинил Аристагора в том, что он хочет завести лакедемонян так далеко. Столь быстрая реакция Клеомена объясняется очень просто: он пытался отвести от себя возможное обвинение в коррупции.

Судя по всему этому, Клеомена несколько раз подозревали в получении взятки и два раза за это судили. Хотя ни одно из обвинений не было доказано в суде, само их количество является свидетельством того, что для Спарты коррумпированность ее царей уже в конце VI в. не была редким явлением и не воспринималась как что-то из ряда вон выходящее. В такой обстановке перманентной подозрительности по отношению к царям спартанские власти успешно могли манипулировать общественным мнением.

Антигосударственная деятельность Клеомена в Аркадии и его гибель

Хотя Клеомен сумел блестяще провести кампанию по устранению Демарата, это был его последний успех. Герусия и эфоры дали себя обмануть в 491 г., но очень скоро (самое большее через год) снова всплыла история с отстранением Демарата от власти, и на этот раз Клеомену не удалось выйти сухим из воды. В предании ничего не сохранилось о подоплеке этой истории. Но очень возможно, что сведения, порочащие Клеомена, исходили от Леотихида, которому Клеомен только что помог занять трон Еврипонтидов. Желая избавиться от сильного и опасного конкурента, Леотихид, не отличавшийся особой щепетильностью, мог обнародовать компромат на своего благодетеля. Косвенно эту версию подтверждает безусловно надежное свидетельство Геродота о коррумпированности Леотихида[48].

Когда около 491–490 гг. стало известно, каким бесчестным способом Клеомен лишил Демарата царской власти, в Спарте разразился скандал, и Клеомен, не дожидаясь очередного судебного разбирательства, бежал из страха перед наказанием сначала в Фессалию, а затем к аркадянам (Her. VI, 74)[49]. Поспешное его бегство скорее всего объясняется тем, что он оказался в изоляции и не верил в благоприятный для себя исход суда. К этому моменту в Спарте, возможно, образовалась сильная коалиция, состоявшая из сторонников как бывшего царя Демарата, так и нынешнего царя Леотихида. Опытный политик Клеомен мог уйти в добровольное изгнание только в одном случае — если подавляющее большинство членов герусии и эфората было настроено против него.

Поведение Клеомена в изгнании сильно отличается от поведения прочих опальных царей. Так, например, цари Леотихид и Павсаний, оказавшись в изгнании, не пытались силой вернуть себе трон и спокойно доживали свой век за границей. Клеомен, напротив, сразу же по прибытии в Аркадию развил бурную деятельность, убеждая аркадян выступить против Спарты.

Геродот сообщает некоторые подробности о том типе отношений, которые складывались между спартанским царем и аркадскими полисами: «Аркадии он заставил поклясться, что они пойдут за ним, куда бы он их ни повел. Именно, он хотел собрать главарей аркадян в городе Нонакрис и там заставить принести клятву “водой Стикса”» (VI, 74). Поддержка, которую оказали аркадяне Клеомену, вплоть до принесения лично ему присяги на верность, с одной стороны, свидетельствует об авторитете спартанских царей среди союзников, а с другой — показывает готовность аркадян при первой же возможности избавиться от союза со Спартой. Стоит напомнить, что после битвы при Левктрах (371 г.) аркадяне немедленно отпали от Спарты и основали самостоятельное общеаркадское государство во главе с Мегалополем — городом, который, по словам П. Кэртлиджа, стал «постоянным сторожевым псом аркадской независимости». «Только если держать в памяти эту будущую перспективу, — продолжает Кэртлидж, — можно оценить всю важность обращения Клеомена к Аркадии в 491 году»[50].

Угроза восстания аркадян во главе с Клеоменом была настолько серьезной, что спартанские власти пошли на беспрецедентные шаги: они пересмотрели свое прежнее решение в отношении Клеомена и амнистировали опального царя. Его убедили вернуться в Спарту, клятвенно пообещав снять с него все обвинения и даже вернуть ему трон. Это произошло, вероятно, около 488 г. Геродот сообщает, что по возвращении Клеомен, как и прежде, оставался царем (VI, 75, 1).

Не раз в научной литературе обсуждалась тема возможного обращения Клеомена к мессенским илотам. Как правило, большинство исследователей с осторожностью относятся к подобному предположению. Однако есть и такие, которые, по словам П. Оливы, были уверены, что «Клеомен пытался использовать скрытый потенциал илотских масс как свое последнее оружие против своих политических оппонентов»[51]. Одним из первых высказал такое предположение Г. Дикине. Он горячо отстаивал эту версию, считая, что Клеомен не ограничился аркадянами, а распространил свою агитацию также и на мессенских илотов, побуждая их к восстанию[52]. Дикине утверждал, что Клеомен, общаясь с илотами, не только обещал им свободу, но даже кокетничал с идеей распространения на них гражданства. Той же позиции, но высказанной более осторожно, придерживался и Виктор Эренберг[53].

Хотя оснований для такого суждения не много, но они все же есть. Это прежде всего краткая реплика Платона в его «Законах» (Leg. 698 d — е), что во времена Марафона было какое-то мессенское восстание. Учитывая крайнюю скудость сведений, исходящих из Спарты, о волнениях среди илотов, не стоит полностью отвергать эти слова Платона только на том основании, что они — единственное свидетельство о восстании илотов, произошедшем около 491 г. Если за свидетельством Платона скрывается какая-либо реальность, то естественным становится вывод о связи между агитацией Клеомена и восстанием мессенских илотов в 491 г.

О том, что илотов царственные диссиденты действительно могли рассматривать как возможных союзников, свидетельствует по крайней мере одна очень похожая история. Как передает Фукидид, герой греко-персидских войн Павсаний, принадлежащий к царскому дому Агиадов, вел какие-то переговоры с илотами и обещал