Тайна имперской короны - Максимова Надежда Семеновна

Потом мы, разумеется, мужественно сражались с огнем и всех спасли, но…

Кроме того, я вообще отношусь к свершению подвигов с неким здоровым скептицизмом. Потому как герой – это субъект разового применения. Вот вышел он на передний край, свершил свое деяние, получил порцию более-менее бурных аплодисментов и все, может отправляться домой, разогревать макароны на ужин.

На такой героизм способны многие.

Совсем другое дело – постоянно жить в режиме достойного человека. Без аплодисментов, без выхода на всеми обозреваемую площадку героизма. Просто жить каждую минуту без фальши, не предавая, не идя на сделки с совестью… Спокойно, достойно и не ожидая наград…

Это, знаете ли, на мой взгляд просто запредельный уровень героизма. Я, конечно, стараюсь соответствовать, но не всегда удается.

Так что на вопрос сербиянки мне было сложно ответить что-либо определенное.

– Так что, Дима, вы герой? – повторила та с терпением, демонстрирующим желание непременно добиться ответа.

– М-м-м… – Первое правило политика гласит: «Если ты не знаешь, что говорить, то либо перенеси ответ во времени, либо говори много, чтобы спрашивающий заблудился и утонул в потоке слов». Мне не хотелось поступать, как политик, но княжна, похоже не оставляла другого выхода.

– Знаете, – произнес я, крепко потерев ладонью подбородок, – древние говорили: «Уточните термины и вы лишитесь предмета спора и непонимания». Следуя их примеру, я хотел бы попросить дать определение. Что именно вы понимаете под словом «герой»?

Ответить сербиянка не успела. Нас вызвали к генералу, так что мы немедленно, словно оловянные солдатики поднялись и почти что строевым шагом направились в руководящий кабинет. Княжна, после секундного раздумья, пошла следом.

Руководство, завидев нас, оторвалось от работы, встало и вежливо со всеми поздоровалось за руку.

– Ну, – произнесло оно неопределенным тоном, – ходят слухи, у вас уже есть определенные достижения?

– Так точно, – бодро отрапортовал я, стараясь не косить взглядом на горемычного Ваню Зайкина, который, даже не подумав развернуть свою аппаратуру, сидел с видом сироты-погорельца, прижимая к груди чемоданчик с имуществом. – Мы уже обнаружили и расшифровали четыре ключа, ведущих к кладу, и вплотную подошли к расшифровке пятого. Установлено, что он сокрыт в надписи, расположенной прямо под куполом колокольни Иван Великий.

– Угу. И что же там за надпись?

– В переводе на современный язык, она звучит так: «Изволением Святой Троицы, повелением великого государя, царя и великого князя Бориса Федоровича, всея Руси самодержца и сына его, благоверного великого князя, Федора Борисовича всея Руси, храм совершен и позлащен во второе лето государства их РИ (1600 года)».

– Довольно необычный текст, не находите?

– Согласен. Но, видимо, в доромановскую эпоху сын царя, официально признанный наследником, считался его соправителем с самого нежного возраста. Иван Грозный, например, стал великим князем всея Руси, будучи примерно ровесником юного Годунова, то есть трех лет от роду. Так что прецедент имелся.

Но нам, для того, чтобы извлечь, скрытый в тексте ключ, важно не столько смысловое содержание фразы, сколько точное расположение букв.

– И в чем проблема? – поднял бровь генерал.

– Вообще-то проблема есть, – признал я. – Дело в том, что вчера при пожаре, нам всем пришлось действовать очень быстро. Пока я перемещал девушек на нижний этаж, старший прапорщик Мигуля открыл окно на кухне и, бросив банку с огурцами, разбил соседское окно. Высунувшимся возмущенным гражданам, Мигуля разъяснил, что у нас пожар и предложил срочно набрать 01.

Благодаря этому пожарные машины прибыли оперативно и потушили огонь с минимальным ущербом.

Эксперту Зайкину досталось самое трудное задание. В темноте, так как проводку замкнуло, и свет отсутствовал во всей квартире… Так вот, в темноте, в непосредственной близости к очагу возгорания, в дыму, он должен был эвакуировать оргтехнику, все наши находки и бумаги.

Действуя в экстремальных условиях, Зайкин задачу в целом выполнил, но…

– Но? – насторожилось начальство.

– Да, к сожалению должен сообщить, что Ваня уронил на пол бумажную ленту, извлеченную из часов сторожа. А когда поднимал, то в темноте случайно наступил на нее и порвал. В настоящий момент, судя по линиям разрыва, мы вынуждены признать: некоторые фрагменты ленты отсутствуют. Очевидно, они остались в горящей комнате и безвозвратно погибли.

– Так, – произнесло руководство, и в наступившей тишине это короткое слово прозвучало весьма зловеще.

Генерал встал со своего кресла и прошел к окну. Похоже, ему требовалась пауза для того, чтобы совладать с эмоциями.

– Тем не менее, – продолжил я, – благодаря уцелевшим фрагментам ленты, нам все же удалось извлечь из текста на колокольне Ивана Великого некоторую информацию.

– Вы хотите сказать, что способны продолжить поиск?

– Безусловно.

– Хм, – заинтересовалось руководство и вернулось от окна к своему креслу. Это был хороший знак. – И что же вы сумели узнать?

– Если позволите, – уклонился я, – мы бы предпочли передать вам отчет в письменном виде. А сейчас считаю разумным продолжить поиск. Дело в том, что американская сторона буквально наступает нам на пятки. Дважды мы недооценили противника, но не хотелось бы повторять эту ошибку бесконечно.

Генерал оценивающе посмотрел на меня (надеюсь, что мое лицо в этот момент было достаточно непроницаемым) и задумчиво постучал по столу обратной стороной остро отточенного карандаша.

– Наступают на пятки, говорите?

– Так точно, – браво подтвердил я.

Генерал еще немного постучал карандашом и принял решение.

– Хорошо. Можете идти работать. Но письменный отчет я жду не позднее чем через сутки. Вы меня поняли?

– Так точно, – снова рявкнул я. И мы все быстренько вымелись из руководящего кабинета.

Едва за нами закрылась начальственная дверь, старший прапорщик широким жестом отер пот со лба и прошептал:

– Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу.

– Не разделяю твоего оптимизма, – пробормотал я.

Глава 10. Русский лев

Итак, мы все снова собрались в нашей комитетской конурке.

Виноватый Ваня, как та ворона, что обжегшись на молоке дует на воду, в очередной раз обмахал всех присутствующих сканером и зафиксировал, что новых радиомаячков на нас не появилось.

– Так, – строго сказал я. – Дядя Миша…

(Терпеть не могу изображать сурового начальника. Но что делать?)

– Сегодня же пойдите и купите сотовый…

Дядя Миша упрямо понурился.

– Отдаю должное вашей находчивости, – неумолимо продолжил я, – но не всегда для вызова помощи под рукой окажутся банки с огурцами. Был бы сотовый, смогли бы, не будоража соседей, просто позвонить.

– Да я ходил, чтоб купить, а там… – Старший прапорщик окинул нас страдающим взглядом, – продавец как начал перечислять: браузер, Эмпетри плейер, блютус, голосовая почта… Я говорю: мне этого не надо, мне просто, чтобы позвонить… А он: «Тогда купите себе колокольчик».

Вредная Ленка захихикала, но я отмел эти женские штучки коротким жестом.

– Товарищ Мигуля…

– Все-все, понял. Сегодня же куплю.

– Тогда переходим к текущим делам.

Текущие дела не радовали. Утраченный фрагмент ленты не позволял расшифровать ключ точно и однозначно, и оставалось, как студенту, прогулявшему лекцию, попытаться за счет имеющихся знаний каким-то образом восполнить пробел.

Первым слово взял Зайкин.

– Итак, – сказал он, раздавая нам листочки с фотографиями, – в верхней части колокольни Ивана Великого расположена надпись, занимающая три строки. Длина каждой из них, согласно расчетам, составляет 25,68 метра. Длина ленты, которую мы извлекли из часов сторожа, неизвестна, но заведомо ясно, что ее не хватило бы на то, чтобы обернуть колокольню трижды.