Воспоминания - Даниэла Стил

– Она много плачет?

Сирина покачала головой и несколько минут с увлечением рассказывала ему о девочке. Затем он проводил ее обратно в палату, там они посмотрели друг на друга.

– Сирина, могли бы мы попробовать еще раз? Я не хочу потерять тебя…

Дрожа всем телом, она закрыла глаза, затем открыла вновь, она все еще любила его, к тому же она в долгу перед своей маленькой дочерью. По крайней мере можно попытать счастья еще раз, но Сирина боялась, что, если он опять примется за наркотики, она умрет от ужаса. Она разрывалась между тем, чего хотела для себя, и тем, что считала своим долгом перед дочерью.

– Хорошо, попытаемся начать сначала, – прошептала она едва слышно, – но если ты начнешь снова, то на этом все кончится. Ясно?

Сирина понимала, что следует забрать детей и не мешкая тотчас же уйти от него, но магия его обаяния по-прежнему завораживала ее. Он слишком глубоко проник в ее душу.

– Понимаю. – Василий подошел и поцеловал ее. В этом поцелуе отразилась вся боль, которую он испытывал за страдания, причиненные ей.

Он пообещал заехать за ней на следующий день и привезти домой. Как только он вышел из комнаты, Сирина подошла к телефону, сняла трубку, чтобы позвонить Тэдди, обдумывая при этом, как объяснить ему свою очередную глупость. Она понимала, что поступает опрометчиво, даже глупо, и в то же время ей хотелось верить, что она делает правильный шаг. Но она не могла поступить иначе, и вот теперь ей предстояло оправдать свой поступок перед Тэдди.

Глава 45

Когда Сирина с ребенком вернулась из госпиталя домой, дом выглядел так, словно в нем все переделали. В нем еще остался кричащий белый и кремовый декор с огромными пастельными картинами. Но Василий в ее отсутствие времени не терял. Повсюду стояли цветы для Сирины, горы подарков и различных приспособлений для детей, целый запас новых кукол и игрушек для Ванессы. Он накупил им всего, о чем только можно подумать, включая невероятный алмазный браслет для Сирины. Как уже бывало прежде, он хотел сделать для них гораздо больше, чем было в его силах. А когда Василий впервые взял на руки дочь, то его лицо озарилось теплым светом, как у мадонны. Он был полностью покорен маленьким созданием и бесконечно влюблен в ее мать. Казалось, он не мог нарадоваться на них и едва дождался момента, когда Сирина поправилась достаточно, чтобы понемногу начать выходить с ним. После двух недель пребывания дома врачи разрешили ей небольшие прогулки. Еще через неделю Василий взял малышку и Ванессу на первый выезд за город. Стоял ранний сентябрь, погода была теплая и ясная. У Ванессы начались занятия в школе. Она уже училась в четвертом классе, и приближался ее девятый день рождения.

– Ты счастлива, дорогая?

Василий гордо посмотрел на жену, когда они прогуливались по улице, на шее у него висел фотоаппарат, он уже сделал не меньше сотни снимков малышки.

– Очень. – Но в Сирине появилась скрытая напряженность, словно она теперь не могла быть по-настоящему счастлива, как раньше. Он это чувствовал и временами сильно переживал. Василий постоянно боялся, что в один прекрасный день она оставит его. Казалось, счастливые дни в саду Эдема действительно закончились.

В тот день они вернулись домой и играли с малышкой. Василий еще не приступил к работе в студии после заточения в госпитале для избавления от своего пристрастия. Теперь ему хотелось как можно больше быть с Сириной и дочерью. Сирина начала волноваться, не повлияет ли длительный перерыв в работе на его карьеру. Но Василия это не тревожило. Через несколько дней он сказал, что должен съездить по делам в Париж.

Он отправился туда в отличном настроении, обещал звонить, но не позвонил. Сирина пыталась, но не смогла дозвониться до его квартиры. Она оставила попытки, решив, что он сам позвонит ей, но в ней вновь ожила тревога. Она не знала этого наверняка, пока неделю спустя он не появился в Лондоне. При виде его сердце Сирины ушло в пятки. Все кончилось. Василий в очередной раз проиграл сражение. На всем его облике лежали явные следы потребления героина. Она посмотрела на него так, словно пришел конец света, но не сказала ни слова. Сирина поднялась наверх и начала собирать чемоданы, позвонила Тэдди и заказала билеты на ближайший рейс. Затем, дрожа всем телом, поставила чемоданы на пол. Именно в этот момент в комнату вошел Василий.

– Что это такое ты делаешь?

– Я ухожу от тебя, Василий. В госпитале я совершенно определенно сказала тебе, что, если ты примешься за старое, я уйду. Ты начал. Я ухожу. Мне нечего больше сказать. Все кончено.

Сирина очень устала, других чувств практически не осталось, она вымотала свою душу до самого, как говорится, дна. Но теперь ее не волновало, что он сделает. Все кончено.

– Я не принимался, ты с ума сошла!

– Нет… – Сирина взглянула на него, охваченная приступом ярости. – Это ты сумасшедший, и пока у меня есть силы, я уезжаю отсюда. Для тебя ничто не имеет значения, кроме этого дерьма, которое ты вкалываешь себе. Не понимаю, почему ты делаешь это? Но раз ничто иное для тебя не имеет значения, я уезжаю. – Сирина буквально выстреливала в него каждым словом. – Прощай.

– И ты полагаешь, что можешь взять моего ребенка?

– Да, могу. Только попробуй остановить меня, и я сообщу в каждую газету, что ты наркоман.

Она взглянула на него с открытой ненавистью, и даже в одурманенном наркотиками состоянии он понял: она это сделает.

– Шантаж, Сирина? – Василий вопросительно поднял брови, и она кивнула:

– Именно, и не думай, что я не пойду на это. С твоей карьерой будет покончено раз и навсегда.

– Думаешь, меня это волнует? Ты сошла с ума! Чтобы я волновался из-за каких-то несчастных фотографий и рекламных листов в журналах?

– Да, думаю, иначе бы ты не кололся. Не говоря уже обо мне или о ребенке. Не думаю, чтобы мы имели для тебя какое-нибудь значение.

Он посмотрел на нее каким-то странным взглядом.

– Ты права – никакого значения.

В эту ночь он вновь исчез, и когда следующим утром Сирина покинула дом вместе с детьми, он еще не возвращался. Сирина добралась до аэропорта вместе с Ванессой, малышкой и чемоданами и села в лайнер без каких-либо проблем. Десять часов спустя они приземлились в Нью-Йорке, ровно через тринадцать месяцев после того, как покинули его. Оказавшись в аэропорту, Сирина огляделась вокруг, пытаясь понять, не во сне ли все это. Впервые в жизни отъезд не причинил боли. Ей было совершенно безразлично. Она двигалась словно в трансе, держа на руках младенца. Ванесса шла рядом. На какой-то миг у Сирины возникло такое же чувство, как тогда, когда она приехала сюда с монахинями и другими детьми во время войны, и, когда эта мысль пронеслась у нее в мозгу, слезы медленно покатились по ее щекам, а увидев Тэдди, Сирина начала всхлипывать, будто один его вид дал выход переполнявшим ее чувствам.