Так кто же развалил Союз? - Олег Мороз

Но и рассерженный Горбачев уже не пугал членов Госсовета. Парафирования договора так и не произошло. Участники заседания разъехались…»

«Можно еще короче», без слова «согласованном» — это, конечно, весьма остроумная реплика Ельцина, обнажившая пропасть между его теперешней позицией и позицией Горбачева.

Вспоминая об этом заседании, Ельцин пишет, что в какой-то момент, когда разногласия достигли высшей точки, Горбачев даже вскочил из-за стола и выбежал из зала заседаний, так что ему, Ельцину, и Шушкевичу пришлось идти за ним и возвращать в этот зал.

Главную роль в том, что договор на этом заседании не был парафирован, сыграл, конечно, именно Ельцин, хотя и при поддержке других республиканских лидеров. Кстати, о том, что он не подпишет Союзный договор, если этого не сделает Украина, Ельцин прямо сказал еще до заседания Госсовета в интервью «Известиям». Точнее, опубликовано интервью было 29 ноября, но сказал он об этом интервьюеру 25-го, за час до заседания. То есть на заседание Госсовета он шел уже в определенном настроении: участия Украины в этом заседании не ожидалось.

В этот день вечером к журналистам Горбачев вышел уже один. Выступил, однако, бодро. Представил дело так, что все прошло нормально. В обычном для него многословии был искусно упрятан самый главный, отрицательный, результат заседания: договор не парафирован.

− Первую часть повестки дня… мы завершили. Возник вопрос о том, что мы раньше договаривались парафировать каждый лист. Договорились пойти по линии выражения коллективного мнения, коллективного парафирования решением Госсовета. Поэтому в результате довольно длительной работы, проработки всего комплекса вопросов, которые возникли уже в ходе работы над последним вариантом и за которые высказались руководители суверенных государств, пришли к тому, что приняли вот такое постановление: направить Верховным Советам Суверенных Государств и Верховному Совету СССР разработанный проект Договора о Союзе Суверенных Государств. Просить Верховные Советы рассмотреть данный проект, имея в виду подготовить его для подписания в текущем году…

Попробуйте-ка из этого текста выудить то самое реальное содержание: договор не парафирован. Горбачев и дальше уверял журналистов: дескать, к договоренностям, достигнутым на прошлом Госсовете 14 ноября, «существенных изменений, изменений коренного порядка не внесено, они носили больше редакционный характер». А в какой-то момент вообще стал говорить: «по каким-то вопросам, даже принципиальным, пришлось вернуться назад (по сравнению с 14 ноября. — О.М.), но в принципе мы вышли на согласование». Хотя, мы видели, против слова «согласовано» как раз и были возражения, прежде всего у Ельцина.

В дальнейшем Горбачев словно бы все больше уверял сам себя, что заседание Госсовета прошло успешно. Так, в интервью, опубликованном 28 ноября в белорусской «Народной газете» есть такие его слова:

«…Под решением Госсовета (от 25 ноября. — О.М.) все расписались, и я лично. Так что парафирование уже как бы произошло через общее решение».

Все дело вот в этом «как бы». На самом деле никакого парафирования, как мы видели, не было.

Кстати, на той, 25 ноября, пресс-конференции, отвечая на один из вопросов, Горбачев сказал и об Украине:

− Украина будет участвовать (в Союзном договоре. — О.М.) Я не мыслю себе Союзного договора без Украины, убежден в этом — Я ЗНАЮ НАСТРОЕНИЕ НАРОДА УКРАИНЫ (выделено мной. — О.М.)».

Горбачев выразил надежду, что Союзный договор будет подписан до 20 декабря. Мало кто уже разделял эту надежду президента. То, что пилюлю подсластили — направили текст в республиканские парламенты, ничего здесь, конечно, не меняло: все понимали, что решают не парламенты, а политические лидеры. Лидеры же не пришли к согласию.

«Российская газета» назвала итог закончившейся встречи «Новоогаревским Ватерлоо Горбачева».

«Судя по всему, — писала она, — в понедельник вечером на экранах своих телевизоров мы наблюдали один из последних актов драмы лично Горбачева и олицетворяемых им центральных структур власти. В общем-то, этого ждали. Но энергия, напор, уверенность, демонстрируемые Горбачевым на протяжении последних лет, были столь впечатляющими, а ореол личности этого выдающегося политического деятеля столь магнетичен, что в ожидаемое все же всерьез не верилось».

Однако общая инерция разбегания республик в разные стороны к этому моменту сделалась столь велика, что ни один государственный лидер, за исключением Горбачева, уже не мог позволить себе не посчитаться с этим процессом, выступить против него.

Важную, а может быть, и решающую роль в отказе республик, особенно России, от Союзного договора, сыграла та самая решительная, непреклонная позиция Украины. Как уже говорилось, всем было ясно: ну, какой же Союз без нее?

…Итак — Ватерлоо. После него, как известно, Наполеон уже не оправился. А Горбачев? Анатолий Черняев так оценивал ситуацию, в которой оказался его шеф:

«Горбачев перед выбором: осуществлять угрозу («уйду!») или еще тянуть (на посмешище всем). Это не просто поражение, — хуже: это очередное унижение по самому главному вопросу, на котором еще остается знак его власти, — о государственности».

Однако Горбачев не торопился покинуть поле боя.

В проекте Союзного договора, который, несмотря на горбачевское «Ватерлоо», разослали в парламенты республик, — он был опубликован 25 ноября, — говорилось, что Союз Суверенных Государств — конфедеративное демократическое государство. В качестве суверенного государства он выступает в международных отношениях. В то же время и отдельные государства, образующие ССГ, — это субъекты международного права. Они вправе устанавливать дипломатические, торговые и иные отношения с иностранными государствами, участвовать в деятельности международных организаций…

Не очень понятно, как такое сочетание можно было бы реализовать на практике. И ССГ, и отдельные его части — члены ООН? Впрочем, что-то подобное было же в СССР: помимо самого Союза, в состав Организации Объединенных Наций, как известно, входили две союзные республики — Украина и Белоруссия. Однако вряд ли кто воспринимал их членство серьезно. К тому же Украину и Белоруссию в свое время приняли в качестве исключения как учредителей ООН. Теперь же у членов ССГ могли бы возникнуть серьезные — возможно, непреодолимые — трудности со вступлением в эту организацию. Наверное, помимо прочего, и эти обстоятельства отталкивали республики от ССГ. Какая уж тут независимость и государственность, если в ООН тебя опять будет представлять Москва?

18 октября 1991 года восемь бывших советских социалистических республик подписали в Алма-Ате Договор об экономическом сообществе. Свои подписи под документом поставили руководители Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана. Важная деталь: текст скрепил своей подписью и Горбачев. Это как бы означало, что вот новая серьезная организация образуется в рамках Союза. Как Горбачев надеялся, она сможет стать тем срединным кристаллом, вокруг которого нарастет вся структура нового Союза. Пытаясь организовать взаимодействие в рамках Экономического сообщества, республики быстро поймут, что такое взаимодействие невозможно без тесной политической консолидации.

Сами же республики подписали Договор, объятые некоторым страхом перед неизвестностью — смогут ли они выжить после окончательного распада Союза, хватит ли у них экономического потенциала. Ни у кого из них не было сомнения, что без экономического единения им не обойтись. Они торопились как-то оформить, зафиксировать это единение. А вот что касается сохранения политического единства, для большинства вопрос стоял так: прекрасно было бы вовсе без него обойтись, но вот удастся ли? Никто из подписантов не хотел особенно торопить события.

Под Договором не было подписей Азербайджана, Грузии, Молдавии. Но что особенно обращало на себя внимание, — не было подписи Украины. Уж она-то точно знала, чего она хочет, — реальной независимости, без всяких недомолвок и оговорок.

Правда, ее лидеры обещали подключиться к экономическому договору, — тут они не испытывали никаких особых колебаний, — но при этом остерегались, как бы такой договор не стал ловушкой, которая бы каким-нибудь хитрым образом не вовлекла их обратно в союз политический (на что, кстати говоря, и рассчитывал Горбачев, он этого не скрывал). По этой причине, видимо, и не стали участвовать в коллективном, «колхозном» мероприятии — совместном подписании Договора, отнеся свое присоединение к нему на потом. Не поехали в Алма-Ату, чтобы не слушать и не произносить речей о братском (хотя и экономическом) единстве, не мелькать в телевизоре в толпе бывших «братьев», не фотографироваться рядом с президентом Союза, как бы сохраняя свою верноподданность…