Так кто же развалил Союз? - Олег Мороз

− В речи есть подтверждение необходимости Союза, говорится, что Россия не будет разваливать Союз, но есть вещи, которые уводят от договоренностей, зафиксированных в проекте Союзного договора, который мы с ним разослали в республики.

И вновь — жалобы на то, что Ельцин слишком подвержен влиянию своего нехорошего окружения:

− …Он работает в контакте со мной, в последнее время мы взаимодействуем довольно тесно, очень интенсивно работали над Союзным договором. Но он — хотя и производит впечатление человека сильного, уверенного — в действительности очень легко поддается влияниям, в частности влиянию определенных сил, людей, которые говорят: России надо сбросить это бремя, республики только мешают, союз с ними невыгоден, и надо идти вперед самостоятельно… И один из сопровождающих меня здесь людей, Егор Яковлев, сказал: прочитав эту речь, можно сказать: Ельцин будет разрушать Союз, но так, чтобы свалить вину на другие республики… Его, честно говоря, на сутки нельзя отпустить. Работаешь с ним, договариваешься, а потом оказывается, что надо начинать сначала.

Итак, «зловредное» окружение Ельцина мало-помалу настраивало его на то, что предстоящие тяжелые экономические реформы окажутся для России несколько легче, если она будет проводить их самостоятельно, не оглядываясь на другие республики (эта мысль, как мы видели, прозвучала и в обращении российского президента). Вот что, однако, любопытно: первоначально все-таки работа над программой реформ велась, когда вопрос о разделении Союза на части еще не стоял в практической плоскости, и это была совершенно иная ситуация, нежели когда республики разбежались; когда же эксперты переключились с программы, условно говоря, «российские реформы в составе Союза» на программу «российские реформы вне Союза»? Беседую об этом с главным российским реформатором Егором Гайдаром (разговор — в апреле 2009 года).

− Тема распада Советского Союза, возможности такого распада, стала подниматься в наших внутренних дискуссиях (в дискуссиях молодых экономистов из круга Гайдара. — О.М.) где-то с 1988 года, — говорит Гайдар. — Но я тогда еще считал, что Советский Союз в каком-то трансформированном виде будет сохранен. То, что его сохранить, по всей видимости, не удастся, для меня стало абсолютно ясно по состоянию на 22 августа 1991 года. Но в значительной степени это стало казаться невероятным еще раньше — после того как Михаил Сергеевич Горбачев отказался от союза с Борисом Николаевичем Ельциным в реализации программы «500 дней».

Ну, это в общем-то частные разговоры, частные представления. А как с практической работой над планом реформ? Свои экономические реформы Гайдар и его группа готовили, исходя из предположения, что Советский Союз сохранится, или уже предполагая, что распад неминуем?

− До августа 1991 года, до путча, — скорее исходя из того, что страна сохранится в целости, — отвечает Гайдар. — После 22 августа — исходя из того, что крах Советского Союза уже произошел.

− Но ведь он тогда еще не совсем произошел…

− Как он не совсем произошел, если на следующий день Кравчук вызвал к себе командующих тремя расположенными на Украине округами и сказал им, что теперь они подчиняются ему? А после этого подчинил себе пограничную службу и таможню, через которую проходила основная часть товарного потока. Если то же самое сделали прибалтийские страны.

Если быть точным, Кравчук объявил себя Верховным главнокомандующим украинских Вооруженных Сил, подчинив себе три военных округа, расквартированные на Украине, и Черноморский флот, лишь после Беловежья (канцелярия Горбачева получила сообщение об этом 13 декабря). Но в общем-то такие порывы у него действительно были и раньше…

− Ну, Прибалтика была уже отрезанным ломтем…

− Ну, а что у нас таможня на границе с Балтикой была, что ли, оборудована? Не было таможни. Далее, центральные банки союзных республик перестали оглядываться на Госбанк и начали сами печатать деньги. У Союза в тот момент уже не было никаких налоговых поступлений… Это что — существующая страна? В общем де-факто Союз уже не существовал — в силу того, что не было ни границ, ни таможни, ни единой денежной системы, ни налоговых поступлений…

Многие считают: можно было попытаться всем вместе выйти из этого положения. Помощники Горбачева выпустили даже книгу под названием «Союз можно было сохранить» (первое издание вышло в 1995-м, второе — в 2007 году) У Гайдара другое мнение:

− Когда в стране, в ядерной державе, — острейший экономический кризис, быстро падает добыча нефти, практически исчерпан золотовалютный резерв, старая экономическая система не работает, новой еще нет, — нужны решения немедленные, которые не терпят длинной-длинной процедуры согласований между государствами, объявившими о своей независимости. Реально такие согласования могли растягиваться на месяцы, из-за чего в стране мог возникнуть голод и гражданская война. В этой ситуации и я, и другие — мои единомышленники — пришли к выводу, что НАМ НУЖНА РЕАЛЬНАЯ РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ (выделено мной. — О.М.) Как ее оформлять, — это отдельная история. Но если у нас не будет механизмов контроля над собственной территорией, собственными границами, собственными деньгами, собственными налоговыми поступлениями и т. д., - мы ситуацию не удержим. Такова была моя позиция. Но в принципе со мной был согласен и Борис Николаевич.

− Вы ему эту позицию изложили?

− Да, я ему изложил ее. Да, собственно, не один я — я и группа моих коллег. Он был с ней знаком.

Тут, без сомнения, опять-таки имелся в виду тот самый документ — «Стратегия России в переходный период», переданный Ельцину Бурбулисом и получивший неофициальное название «Меморандум Бурбулиса».

«Автору этих строк (Егору Гайдару. — О.М.) сложившаяся осенью 1991 года ситуация представлялась следующим образом:

«К тому времени, когда V съезд, дав президенту дополнительные полномочия, открыл дорогу к углублению экономических реформ, шесть лет колебаний, нерешительности, компромиссов уже породили настоящий социально-экономический хаос… Все прекрасно понимали, что пришло время расплаты за годы финансовой безответственности, за неплатежеспособность Внешэкономбанка, за разворованные природные ресурсы страны, за разваленные финансы, за неработающий рубль, за пустоту прилавков, за все те социальные демагогические обещания, которые раздавались вволю на протяжении последних лет… Осень 1991 года — это уже крутое падение общественного производства, это быстро останавливающаяся черная металлургия, за чем явно вставал угроза остановки всего машиностроения и строительства. Осень 1991 года — это время глубокого уныния и пессимизма, ожидания голода и холода. Все, кто в этой сложной ситуации решил бы и дальше тратить время на бесконечные и бесплодные дискуссии о безболезненных путях перехода к рынку, стабилизации экономики, ждать создания конкурентно-рыночной среды и формирования эффективной частной собственности, дождался бы паралича производства, гибели российской демократии и самой государственности».

ПРОВАЛ ССГ

14 ноября 1991 года в Ново-Огареве на Госсовете начался решающий раунд обсуждения Союзного договора, нового его варианта. Участвовали семь республик — Россия, Белоруссия, Казахстан, Азербайджан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения… Позже приехал узбекский президент Ислам Каримов. Не было Армении, Грузии, Молдавии. И, естественно, — балтийских республик. Однако самым чувствительным было отсутствие Украины. Кравчук заранее предупредил Горбачева, что не станет участвовать в «ново-огаревском» процессе, поскольку республика готовится к «более важному событию» — референдуму.

Председательствовал, как всегда, Горбачев.

Вот как описывает это заседание присутствовавший на нем сотрудник аппарата Горбачева Юрий Батурин:

«В этот день заседание Госсовета началось позже, чем обычно, в 12 часов дня. Расселись, поприветствовали друг друга, перебросились короткими репликами. На обсуждение порядка работы ушло минимум времени. Было решено идти прямо по тексту. Первый вопрос, давным-давно пройденный, но снова оказавшийся в центре внимания, — о названии будущего Союза. Может быть, Союз Суверенных Республик?

− Скажут, по пути потеряли одно «С», — под общий смех пошутил Ельцин.

− ССГос нельзя? — спросил Назарбаев. — Чтобы одинокого «Г» не было.

− ССГ так ССГ, — для Горбачева название — дело вторичное; речь о государственности. — Надо решить главный вопрос: будем создавать государство союзное или нет?

− У меня складывается впечатление, что люди все равно без нас придут к этому. — Назарбаев формулировал и ставил вопросы кратко и точно. — А у нас есть такая воля?