Двадцатые годы - Лев Овалов

- Павел Федорович наказывали непременно...

Не иначе, их звали за общий стол по случаю приезда Славы.

Так оно и оказалось. Для обеда рановато, но по обилию блюд ровно бы и обед: куриная лапша и отварная курица, жареная свинина на сковородке, пшенная каша, творог.

Давно Слава не видел такого стола, да и Вера Васильевна с Петей отвыкли от подобного изобилия.

- Ну, Вячеслав Николаевич, с приездом, - приветствовал Славу Павел Федорович. - Твоя мамаша чего-то от нас отгораживается, а мы всегда рады посемейному...

Даже Марья Софроновна улыбнулась.

- Садитесь, садитесь.

- Садитесь и вы, невестушка, и ты, племяшок, - пригласил Павел Федорович Веру Васильевну с Петей.

Марья Софроновна придвинула к себе тарелку, поставила меж собой и Славой.

- Не побрезгуешь со мной с одного блюда?

Лапшу черпали из общей миски, а курицу Марья Софроновна положила себе и Славе отдельно, выбрала самые хорошие кусочки.

- Ешь, ешь, заголодовал небось в своем Малоархангельске. Тебе жениться пора, Вячеслав Миколаич. Коль пошел в самостоятельную жизнь, без женщины тебе невозможно.

- Ему еще восемнадцати нет, - вмешалась Вера Васильевна. - Даже по закону нельзя.

- Они сами себе законы определяют, - возразила Марья Софроновна. Когда захочет, тогда и женится.

Доели курицу, принялись за кашу.

- Медку сейчас принесу подсластить, - расщедрился Павел Федорович.

Принес в кувшинчике меду, взглянул испытующе на Славу.

- А может, чего покрепче?

- Я не пью, - отказался Слава, он и вправду с тех пор, как расстался с Быстровым, забыл даже запах самогонки.

- Оно и правильно, - согласился Павел Федорович. - Божий дар зря переводить незачем.

Съели кашу.

- А я тебя вот что хочу спросить, Николаевич, - кафтан-то по всем швам трещит?

Слава сперва не понял:

- Какой кафтан?

Павел Федорович усмехнулся.

- Наше вам с кисточкой! Не понимаешь? Не может того быть! Ежели Быстров на кафтане главная пуговица, так не на что застегиваться...

Тут до Славы дошло, на что намекает Павел Федорович.

- Пуговица-то он, может, и пуговица, да теперь в пуговицах недостатка нет, найдется, что пришить.

- А может, мне тебя к своей бекеше пришить? - спросил Павел Федорович.

- Не продернется ваша нитка сквозь меня, Павел Федорович!

- Говорят, в Орле теперь вся торговля в частных руках. Сперва лавочка, потом магазин, а, глядишь, и все магазины твои. Мои родители по деревням ездили, пеньку скупали, а эвона какое хозяйство вымахали!

- Вы это к чему?

- Давай, парень, без обиняков, - сказал Павел Федорович. - Я мужик честный, а ты парень умный, чего тебе искать в твоем Малоархангельске? Быстров куда как силен был, а во что его превратили? Твоя партия похуже всякого помещика, дудишь в ее дуду, честь тебе и место, а запел на свой лад, сразу в тычки.

- И что же вы предлагаете?

- Покамест под ружьем шли, я сам тебе советовал держаться партии, а теперь можно бы ее и побоку. У тебя в уезде влияние, помоги отбить мельницу, а потом ко мне в компаньоны, мне без помощника не обойтись.

- На что это вы сманиваете Славу? - испуганно спросила Вера Васильевна.

- А на то, чтобы Вячеслав Николаевич побоку свою службу, - объяснил Павел Федорович. - Одному мне мельницу, может, и не отдадут, а в компании с вашим сыном мы ее заполучим, образуем какое-никакое трудовое товарищество по размолу муки высшего сорта, я на себя производство, а сына вашего в бухгалтера...

- А дальше?

- А дальше - вторую мельницу. Власть будет отступать, а мы подталкивать... - Павел Федорович облизал ложку. - Думаешь над моими словами? Побаловался, пошумел... На то и молодость! Однако взрослому человеку требуется что-то более прочное...

Слава молча собирал в миску куриные кости.

- Куда это? - удивленно спросил Павел Федорович.

- Для Бобки, - объяснил Слава. - Давно с ним не виделся. Пойду отнесу.

- Напрасно, - сказал Павел Федорович с усмешечкой.

- Почему напрасно?

- Пристрелили, - сказал Павел Федорович не без ехидства. - Невзлюбил свою хозяйку, вот Марья Софроновна и не захотела его кормить...

- Пойдем, мама...

- Я даже не знала, что Бобку собираются застрелить, - виновато сказала Вера Васильевна, выйдя в сени. - Я бы отдала его кому-нибудь...

- Она никого не пожалеет, держись ты от них подальше.

- Ты уедешь сегодня?

- Обязательно.

- Я хотела тебя попросить...

- О чем?

- Зайти к Ирине Власьевне.

- Это я и думаю сделать...

В тысячный раз перешел он по камням Озерну, поднялся в гору, садом пошел к школе.

Сад все такой же общипанный и ободранный. Шелестят лиственницы, привезенные откуда-то издалека помещиками Озеровыми. Цветут яблони, ветки на яблонях обломаны...

"Это Маруся обломала", - подумал Слава, только ей и могло прийти в голову проводить Ивана Фомича яблоневыми бело-розовыми цветами.

Слава вошел в школу. Пусто и чисто. Как всегда. Ступил на лестницу. Деревянная ступенька чуть скрипнула.

- Кто там?

- Это я, Ирина Власьевна.

Она узнала его голос.

- Слава?

Вышла из своей комнаты, но к себе не позвала, пошла в класс, тот самый класс, в котором еще недавно занимался Слава.

Полуденное солнце заливало класс неистовым светом, парты, окрашенные яркой охрой, ярко сияли, и даже черная классная доска блестела.

- Я была уверена, что вы зайдете, - звонко сказала Ирина Власьевна.

До чего же не соответствовали звонкому и ровному ее голосу тоскливые и пронзительные глаза!

Слава заставил себя заговорить:

- А как... как же все произошло?

- Сперва думали, простуда. Привезли из Покровского врача. Оказалось, брюшной тиф. Врача привезли слишком поздно, да у него и не было лекарства. Прободная язва...

- Он очень страдал? - почему-то шепотом спросил Слава.

- Не знаю...

И вдруг Слава понял, что ему следовало приехать раньше. Он ничем не мог помочь, зато Иван Фомич мог бы ему помочь. В чем? Он не знал, в чем...

Ирина Власьевна стала рассказывать о последних днях Ивана Фомича.

- Сперва мы не думали, что он так тяжело болен. Он много говорил о школе. О ремонте, о покупке новых учебников. Говорил, что попросит вас выписать из Москвы какие-то пособия...

Никитина не стало, а пособия и учебники, о которых он беспокоился, все равно нужны...

- А что вы собираетесь делать? - спросил Слава. - Может быть, нужна моя помощь?

- Нет, спасибо, - отказалась Ирина Власьевна. - Я уеду. Евгений Денисович какую-нибудь школу мне, конечно, даст, но все это уже не то.

- Хотите, я поговорю с Шабуниным? - предложил Слава. - Вас оставят здесь.

- Но Ивана Фомича я не заменю! - возразила Ирина Власьевна. - Нет, уеду... - Она вопросительно взглянула на Славу. - А сами-то вы что собираетесь делать?

- Ближайшие годы я посвящу комсомолу...

- А учиться?

- Конечно, - неопределенно ответил он. - Учиться тоже...

Ирина Власьевна испытующе смотрела на Славу.

- Вот что я хочу еще вам сказать... Не от себя. Вспоминая вас, Иван Фомич говорил лишь одно: все бы ничего, но ему не хватает образования.

Иван Фомич и после смерти подталкивал его к университету.

27

Слава постучал, ему не ответили, за дверью голоса, о чем-то спорят, постучал снова, и снова не ответили, приоткрыл дверь, заглянул - как всегда, у Шабунина народ, вошел, встал у стены.

Шабунин ребром ладони стучал по столу.

- А ты достань, достань, - твердил он, со злой усмешкой глядя на стоящего перед ним мужика с обвислыми рыжими усами. - Налог вы соберете, о том разговора нет, а остальной хлеб? На базар? Вы торговать научитесь!

- Девки румяна спрашивают, кольца...

- Вот я и говорю: достань!

- Дык откуда ж взять? - спросил рыжеусый с отчаянием.

- "Дык, дык", - передразнил Шабунин. - Поезжай в Орел, на складах полно этой дребедени...

Тут, перебивая рыжего, в разговор встрял пожилой мужчина в тужурке из синего сукна.

- А нам чего?

- А вам керосин давно пора вывезти с Верховья, - отрезал Шабунин. Провороните хлеб, вызовем в уком...

Шабунин заметил Славу, он все замечал, только притворялся иногда, что не замечает.

- Тебе чего?

- Я попозже.

- Пришел - говори.

Шабунин никогда ничего не откладывал на "попозже", его слова прозвучали как приказ.

- Я насчет Колпны...

- Что там?

- Нет базы для пропаганды. Жалуются ребята, негде собираться, говорят. Везде народные дома, читальни, библиотеки, а у нас только околицы да завалинки, говорят.

- А вы чего смотрите? Езжай в Колпну, найди помещение и оборудуй нардом. Есть же там какие-никакие помещички. Поставь вопрос перед волисполкомом - помещиков выдворить, дом забрать...

- А куда выдворить?

- Это уж их забота. Грабь награбленное. Я, конечно, шучу, но не может быть, чтобы в Колпне не нашлось подходящего помещения. Да не на один день поезжай, а подольше, возьми кого-нибудь себе в помощь. Чтобы не просто ткнуть пальцем: вот вам дом, а осмотрись, привлеки народ, поищи в местных учреждениях мебель, обойдутся в исполкоме и без кресел. Поищите книги из помещичьих библиотек, заинтересуйте учителей, словом, чтобы все честь по чести, людям надо не указывать, а помогать.