На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями - Михаэль Штайдль

— Это был… — Свенья колеблется, подбирая слово, — фееричный оргазм?

Я вопросительно смотрю на Майка, он лишь с улыбкой пожимает плечами.

— Да? У вашей девушки все еще есть жжение и боль? Больше нет. Хорошо. Послушайте, то, что вы прочитали в интернете, не должно вас беспокоить… Если у нее участилось дыхание, не оставляйте ее одну сегодня ночью. Дайте ей стакан воды и пакет, чтобы она дышала в него… Пусть медленно вдыхает и выдыхает. Нет, точно нет. Не беспокойтесь, оргазм не смертелен… Пожалуйста. До связи.

Свенья вешает трубку и только в этот момент замечает, что на нее смотрят коллеги. Она начинает хихикать, а вслед за ней разражаются смехом все. Я тоже улыбаюсь с облегчением: бог миловал.

Скоро четыре. Город все еще погружен во тьму, но на востоке светает, слышны громкие крики птиц. Я глубоко вдыхаю и сквозь тонкую форму ощущаю прохладный ветерок. Рядом со мной Майк левой рукой поглаживает светлую бороду, выдыхая дым ментоловых сигарет. Днем я не видел, чтобы он курил.

«Борьба со стрессом» — это единственное объяснение, которое он дает, вытащив зажигалку из кармана. Пламя осветило его лицо, он делает еще одну затяжку. Затем поднимает глаза и хмурится, словно что-то за моей спиной привлекло его внимание. Быстрым кивком головы он делает мне знак обернуться.

Примерно в 50 метрах от нас стройная высокая фигура, направляющаяся к зданию клиники. В укороченных брюках, насколько я могу разглядеть при таком скудном освещении. Еще пара секунд, и вот человек скрывается за дверями главного входа в неотложку.

— Я, наверное, пойду, — говорю я. Думаю, что сносно провел свою первую ночную смену. Но хватит и семи часов. Да и кроме того, что такого необыкновенного может произойти с четырех до шести?

— Если сможешь задержаться на пятнадцать минут, я покажу тебе еще кое-что, — бормочет Майк, потушив сигарету о пепельницу, висящую на стене.

Что пришло ему в голову? Пациентов уже давно нет. С другой стороны, в этот день мне все равно больше нечего делать — можно потратить и четверть часа.

— Хорошо, — отвечаю я. — Я весь внимание.

В этот момент звонит телефон в кармане Майка. Он вздыхает, вынимает его, нажимает на зеленую кнопку. Я не знаю, сколько раз за сегодня наблюдал это действие.

— А… Это тот, который пришел к нам сам? Хм… Ладно. — Он вешает трубку. — Давление в груди, подозрение на инфаркт. — Майк качает головой. — Некоторые подъезжают на машине, выходят и успевают зарегистрироваться, а затем у них внезапно случается приступ. — Он кладет телефон обратно и озадаченно смотрит на меня. — Ну что, есть пятнадцать минут?

Я киваю, и мы проходим сквозь автоматические двери. Возвращаемся в отделение неотложной помощи через черный ход и быстрым шагом направляемся к воротам.

— Он здесь? — Кристоф на посту рядом со Свеньей и осматривается вокруг. Он держит в руках банку с энергетиком. Усталость становится главным вызовом.

— Да. — Майк, не замедляя шаг, нажимает на кнопку открытия дверей.

За ними мужчина, которого мы видели раньше. Ему должно быть около 60, он выглядит на удивление спокойным. Переговорив с коллегой у ворот, Майк просит пациента идти следом. Я уже знаю, что сейчас будет происходить: измерение давления, установка катетеров, взятие проб крови, 12-канальная ЭКГ. Пока Майк проводит необходимые процедуры, он беседует с пациентом. Уже два дня тот чувствует неприятное давление в груди. Сначала он хотел пойти к терапевту. Но утром он проснулся с более сильными болями и испугался.

Майк слушает и иногда кивает, рассматривая только что напечатанную кардиограмму. Я достаю маленькую записную книжку, в которой перечислил, помимо некоторых новых терминов и сокращений, то, что случилось этой ночью: анафилактический шок, головокружение при перемене положения туловища, эпилептический припадок, пожилые люди с недержанием, диареей, болями в животе и гипертонией. В травматологии: жертвы батута, ушибленно-рваные раны. У пациентки с раком молочной железы, обратившейся в скорую помощь из-за болей в спине, были обнаружены метастазы в позвоночнике.

Вдобавок в процедурном кабинете номер три, протрезвев от алкогольного и наркотического опьянения, проснулась молодая, вероятно, бездомная женщина: яростно сорвала с себя электроды, собрала вещи и сбежала из больницы. Это произошло как минимум 45 минут назад, но ядреный запах ее тела, испещренного шрамами и язвами, до сих пор висит в воздухе.

За моей спиной скрипят резиновые подошвы. Терапевт недавно ушла, самонадеянно сказав на прощание: «Спокойной ночи!» Теперь она тихо здоровается, проходит в процедурную номер пять и быстро уточняет что-то у пациента на кушетке. Майк протягивает ей кардиограмму — ничего серьезного вроде бы — и обращается ко мне.

— Уходим?

— Да.

Через минуту мы уже в просторном лифте, который с едва слышным жужжанием движется вверх. В боковые стены вмонтированы зеркала. В них отражаемся мы, двое мужчин лет 40, с темными кругами под глазами и очень усталым взглядом. Одеты в одинаковую светло-голубую медицинскую форму.

Майк на несколько сантиметров ниже меня, но более крепко сложен и более тренирован. Велосипедные прогулки, бег с препятствиями — он занимается спортом, для которого я слишком ленив. Но я берегу печень от виски, а свою Майк регулярно балует им. У Майка борода до груди. Я, напротив, вчера лишний раз побрился, так как боялся, что завтра после трех буду выглядеть запущенным. На левом предплечье моего напарника скромная закольцованная татуировка. Я бы не согласился на татуировку ни за какие деньги. Когда Майк не на работе, у него на запястье смарт-часы, на которые приходят сообщения от друзей. У меня нет даже телефона.

Кабина лифта останавливается, раздвигаются двери, и перед взглядом предстает полутемный коридор последнего этажа. Мы выходим. Майк уверенно ведет меня по коридору, мы минуем несколько поворотов, затем он останавливается перед стеклянными дверями, на которых изображен стилизованный вертолет, и открывает их.

— Вот мы и пришли. После тебя.

Я на секунду задерживаюсь и прохожу. Еще один коридорчик, всего несколько метров, еще одна дверь, и вот я оказываюсь на открытом воздухе. Наверху, на крыше больницы. Несколько ступенек и узкий портал ведут к огромной очерченной белыми линиями и большой красной буквой H посадочной площадке. Я вижу городские крыши, колокольню, высотку с логотипом