Формула всего - Евгения Варенкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как я ни береглась, а залезла-таки босыми ногами в коровью лепешку. Пришлось нам всем идти к речке. Речка Веревочка неглубокая, быстрая, с каменистым дном, а по берегам редкая травка. Вода еще и не нагрелась, а Сухарик и Перчик уже суетятся. Глаз да глаз за ними нужен!
Успела я обмыть ноги, смотрю, а вдалеке розовая юбка развевается, Лолли идет, пританцовывает. Сама румяная, еще и цветов себе в волосы вплела целый букет – не прическа, а клумба.
– Давай, – говорит, – Воржа, иди скорей! Приехали, соколы! Мать тебя звала.
– Поросята, Лолли… – я протянула ей хворостину и, не оглядываясь, побежала в табор.
– Сердце дороже богатства, – услышала я голос отца, когда остановилась у шатра. Да что же это! Что это он говорит? Неужели и правда сейчас я сама должна буду все решить?
Не успела я как следует разволноваться, за мной вышла мама. Мы вошли в шатер, и я чуть не ослепла – на столе высилась груда золота с меня ростом! И тут навстречу выступил коротышка в нарядном костюмчике, да еще уставился, зажав в глазу золотую монетку, словно оценщик какой. Я таких махоньких людишек только на ярмарке видела, у цирковых. И это жених?!
За столом сидели незнакомые гости – старик, цыганенок и парень молодой, весь из себя цыганистый. Парень поднялся, решительно отстранил коротышку и посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд его был уверенным и спокойным. Так вот ты какой, Драго.
Я обернулась к отцу, но он качнул головой – нет, молчи. Гости тоже все как один повернулись и уставились на отца. Он взял со стола плоску, неторопливо повертел ее в руках, погладил ласково красную ленточку на горлышке, потом поднял бутылку и стал разглядывать на свет.
Нарядная плоска приковала к себе все взгляды – и боками изумрудными, и надписями вензельными, и богатыми украшениями. Тишина в шатре воцарилась, как в цирке, когда по канату ходят, как будто отец и в самом деле под куполом выступает с бутылкой этой. Хоть бы стакан у кого звякнул! Все только зачарованно следили за отцом. Ведь известно – если бутылка принимается, но не открывается, то утром ее можно отдать обратно и отказать в свадьбе. Откроет или нет?
А коротышка даже рот разинул. Монетка у него из глаза выпала и покатилась под стол. Коротышка пополз за монетой и почти ухватил, а Корытиха возьми да наступи на нее! Вот смеху было! Теперь-то он монетку взять не сможет, раз женщина по ней прошлась. Коротышка позеленел с досады, а вокруг все за животы держатся, хохочут, и громче всех Рябчик – ай да Корытиха, ай да жена, своего не упустит!
И вдруг – хлоп! Отец открыл бутылку! Полилась пена, на миг все остолбенели, а потом ка-а-ак завертелась карусель – все одновременно заговорили, бросились обниматься, стаканы зазвенели! Кто-то надел мне на шею монетку на красной ленточке – и я невеста.
Корытиха откуда-то притащила накрытый платком свадебный пирог, платок сдернули, и каждый в шатре отломил себе кусочек. Потом Корытиха пошла с пирогом по табору весть разносить. Взрослые отламывали пирог и угощали своих детишек – ведь пирог-то на удачу, чтоб счастливо женить детей своих.
Так про помолвку скоро прознали все. На лужке посреди шатров собрались и стар и млад. Праздник разошелся быстро, жарко, как костер. Цыган как поел, так запел. Рябчик спел «Сиво-сиво», а мы с подругами затянули про большой город Армавир:
Йай, баро форо й Вирмавири,
Йай, баро форо й Вирмавири,
Кон котхэ, Дэвла, бэшэла?
Кон котхэ, Дэвла, бэшэла?
Йай, трин шея бара бэшэна,
Йай, трин шея бара бэшэна,
Ек сы кали, ек сы парни,
Трито сы э чорни барии.
Йай, чи камав мэ чи ла каля,
Чи камав мэ ч ила парня,
Со камав ла чорня бара.
Со камав ла чорня бара[27].
И вот, взяв в руки покоробленную гитару – одну-единственную на весь табор, – Дятел зажал первый аккорд и провел рукой по струнам.
– Не строит, туда-сюда, – сказал дед жениха.
– Те, кто играет только на настроенных инструментах, – плохие музыканты. Хорошие играют на любых, – отозвался Дятел и запел:
Эх, Ванька вожжи прихватил,
Девчонку рядом посадил.
Кони рвали удила,
Она довольная была.
Тилима-тилилима, тилима, тилима.
Киндьем мэ лакэ пиво, а ел мангэ хамса[28].
Рябчик прицокивал языком, он всегда прицокивает, Антрацит играл на бубне, Горба стучал вилкой по кружкам, остальные отбивали музыку на котлах, на бидонах, а в центре по очереди уже танцуют, сапоги сшибают, мужчины. А как заиграли «Чае шукарие», в круг вылетела Роза да такие узоры ногами нарисовала!
– Ишь, какие легкие ножки у девки, – оценил Муравьед.
И цыганская пляска от огня загорелась!
– Давай! Работай-работай! – подстегивал Дятел.
Тут уж никто в стороне не остался – даже коротышка, и тот загибал в своей манерке. На нас с Драго уже не обращали внимания. Жених мой и я, наконец, сошлись близко.
– Теперь ведь вместе будем, – молвил Драго.
– Да.
– Ты боишься?
– А ты?
В это мгновение с двух сторон меня обступили розовая юбка Лолли и красная юбка Розы. Подруги целовали, обнимали и кружили меня, уводя от Драго и его ответа.
– А ты сосчитал, сколько на ней золота? – масленым голосом спросил у Драго невесть откуда взявшийся коротышка.
– Нет, – ответил Драго.
– А я сосчитал! – похвалился коротышка, думая, что ответ предназначался ему.
Глава десятая
Тумэ, гости, якэ бут болтынэна, со пэ тася тэ роспхэнэс нисо на явэла[29].
Бурте Воржа понравилась. Во-первых, из-за нее в их семью попал Сэрко, которого цыганенок полюбил с первого взгляда, а во-вторых, то, что выбрали его старший брат и дед, было для Бурти изначально со знаком плюс. Даже если бы Драго выдумал ходить на руках или задом наперед, Буртя, не задумываясь, последовал бы его примеру. Невинная любовь сродни овечьей тупости. В остальном Буртя был самостоятельный мальчик, и отчасти поэтому, игнорируя общий праздник, самовольно отправился в ближайший лесок.
Удача сопутствовала ему. Цыганенок почти сразу обнаружил барсучью нору. Хотя, возможно, это была
