Формула всего - Евгения Варенкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да ну тебя! – разозлился Буртя и ушел от норы, в сердцах позабыв и про птичий скелет, хотя из него можно было бы смастерить красивое ожерелье – не хуже той дудочки, которую Драго вырезал для него из косточки ястреба.
Спустя полчаса фортуна снова улыбнулась мальчишке – Буртя поймал шаранку. Она была такой замечательной, что жалко отпускать.
Вдруг за спиной зарычал дикий зверь.
Цыганенок подпрыгнул. Это, что ли, барсук?! От неожиданности он выпустил шаранку из рук и в тот же момент получил по загривку еловой шишкой. Буртя обернулся. Незнакомый цыганенок корчил ему из кустов дурацкие рожи. Мягко говоря, он нарывался на драку. Буртя покраснел со злости. Ему сейчас надлежало проявить характер и волю. Это всегда надо делать, чтобы не заклевали. Тем более что обидчик держал в руках шишку размером побольше первой и, вдоволь нагримасничавшись, произнес с ехидным сочувствием:
– Жалко жучонка?
– Жалко у пчелки в попке! – парировал Буртя, но тут же схлопотал второй шишкой в грудь.
– Тебе вада!
– Молчи, кастрюльщик.
– А ты овечья кишка!
– А ты фофан!
– От фофана слышу!
– Ну погоди, я тебе сейчас таких наваляю! – грозно заявил Буртя. – Я тебе язык отчикаю, не дай боже, а на лоб подкову прибью, ясно?
– Сначала догони! – отозвался обидчик.
– Кирпич догонит!
– Чей там голос из помойки?
– А ты понос!
– А ты вонючка!
– Блевотина!
Это слово Бурте понравилось. Он решил запомнить его. Хорошее ругательство всегда пригодится – обозвать коротышку. Гнев его практически улетучился, но не ответить на «блевотину» он не мог.
– Сосок, заглохни! – со смаком процедил Буртя, подражая старшим.
– Сам ты сосок.
– А сам?!
– А сам?!
Тут ругательства кончились. Цыганята как ни в чем не бывало отправились играть ножичками в «захват земли». Дети вообще сходятся на раз, словно бы всю жизнь провели на одном урдэне. Нажитый ими опыт настолько податлив и универсален, что не ставит между ними тех мучительных барьеров, от которых страдают взрослые.
В «захват земли» выиграл Буртя. Они собирались сразиться в «чижика», но сумерки уже протекали из космоса, очертанья предметов постепенно сливались, и скоро самый зоркий в мире цыган не смог бы за сто шагов отличить обычного волка от оборотня, а Горбу Кулечко от Кащея Бессмертного.
В лагере распустили цветные пологи. Между цэрами разожгли один, но большой костер. Дятел пек в нем картошку. Мальчишки обжигали в огне кончики прутьев до багровых угольков, а потом рисовали ими в почерневшем воздухе алые знаки. Ветер угас, спутанные лошади замерли, как угрюмые острова, только с реки доносилось негромкое журчанье от заломанной в воду ветки плакучей ивы.
У огня было тепло и уютно. На краю дремучего леса, в кругу молчаливых остроконечных палаток, цыгане чувствовали себя в такой безопасности, о какой городские обитатели непрошибаемых каменных зданий могут только мечтать. Все немножечко разомлели, лениво подкручивали усы, Муравьед щипал гитару, звенели цикады, и постепенно наступило время страшных историй, которые все цыгане земного шара обожают до тряски в ляжках.
Первым рассказчиком выступил великан Рябчик:
– Прилетел из-за горы Змей. Чего хотел – непонятно, только встретил он на своем пути цыгана, облизнулся и говорит: «А давай, цыган, силами мериться?»
– А чего он его сразу не съел? – переспросил у Рябчика недоверчивый Какаранджес.
– Потому что он перед этим тремя деревнями закусил. И ему была охота просто развлечься. А цыган Змею отвечает: «Что мне с тобой силой мериться? Есть у меня дед – он и тот тебе вломит, хоть и старик». – «Веди меня к нему, – говорит Змей. – Я сейчас твоему деду гонорок попритушу». Не дай боже! А цыган привел Змея к медведю. «Этот?» – «Этот». Сцепились Змей с медведем, и бурый Змею, разумеется, накостылял по первое число, так что Змей еле вырвался.
«Дерьмо твой дед, – говорит Змей, – но в борьбе силен. Давай теперь мериться, кто из нас быстрее!» – «Не пристало мне с тобой наперегонки бегать! Есть у меня младший братик, три дня только от роду, он и тот тебя перегонит». – «Веди меня к нему», – говорит Змей, но уже как-то чувствует неудобство, что ли, какое-то от мысли, что ему снова с кем-то из цыганской родни встречаться.
А цыган теперь отвел Змея к зайцу. «Этот?» – «Этот. А ну догони малого!» Заяц враз припустил от Змея, даже след от него простыл, а Змей, пока за ним по лесу гнался, всю чешую на себе ободрал об коряги да сучья.
«Ну и дерьмо твой брат, – говорит Змей цыгану. – Давай теперь, кто из нас громче свистнет». Тут уж цыган не знает, как отвертеться. Смотрит – мимо ежик ползет, ну да чем ему ежик поможет? В общем, свистнул Змей – листья с деревьев посыпались, а цыган говорит: «Это еще что! Возьми лучше, Змей, повязку да глаза себе завяжи, а то я свистеть начну – у тебя искры из глаз посыплются!» Змей глаза завязал, крылья сплел, а цыган взял дубину и как свистнет Змею дубиной по лбу со всего размаху. У того глаза кровью брызнули! Опрокинулся Змей навзничь и подох в ужасных мучениях.
– Ну, это детская сказка! – разочарованно протянул Дятел.
Глава одиннадцатая
Дых на дых, да мири бахт на сглазинэса[30].
К ночи, когда танцы угомонились, мужчины собрались у костра вино пить да байки сказывать. Мама спать легла, а мне и сна нету. Маялась я, маялась да пошла в лес, погулять, сердце успокоить.
Ночь черным-черна, а мне как будто солнце сияет – я теперь невеста! Вот, думаю, новая жизнь начинается, будущее передо мной открывается!
Брожу я меж деревьев, пальцами трогаю их кору шероховатую и не верю, что все это происходит на самом деле. Что все так сложилось. Что свадьба моя так же взаправдашна, как эта кора, как эти деревья, как эта ночь. Мне было радостно, что все прошло гладко. И страшно, конечно, что в жизни такая перемена грядет, да. Но по-хорошему страшно, как в сказке. Узнать бы, как все будет! Буду ли я счастлива? Будет ли Драго любить меня?
Вышла я на полянку, увидела Розу с Лолли и улыбнулась. Верные подружки, как знали, что не усну я, ждут меня. А может, им самим не спалось, сидят у костерка маленького, подобрав юбки, и молчат. Верно, грустно им.
– Грустно вам?
– Кому это тут грустно? – взвилась Лолли. – Унылых Бог не любит!
– Ну тогда двигайтесь, чем теснее, тем веселее, –
