Суфлер - Анна Малышева

Как-то раз ему редкостно повезло, во всяком случае, так показалось сперва. Друг и сокурсник шепнул Эрделю на ухо, что его дальние знакомые спешно распродают библиотеку. «По случаю смерти хозяина…» Этого краткого уточнения было достаточно, чтобы сердце молодого коллекционера сделало несколько лишних ударов. Спешная распродажа по случаю смерти! В такой ситуации никто особенно не дорожит старым хламом и цены ему точно не знает. Хотят освободить шкаф, комнату, а то и всю квартиру. Начать новую жизнь на свободном месте. По случаю смерти – это часто второпях, почти за бесценок. Иногда даром. У Эрделя бывали и такие удачи.

Стоит ли говорить, что он прогулял последнюю пару и поспешил по указанному адресу. Нашел старый особняк, в переулке неподалеку от Садового кольца, вблизи Арбата. Он приехал наугад, не известив о своем визите, так как телефона ему не дали. Дверь открыли сразу, едва он громко назвал имя пославшего его друга. На пороге стояла худощавая женщина с пронизывающим взглядом. Осмотрев неказисто одетого студента, она осведомилась, зачем он пожаловал.

– У вас продаются книги? – все больше робея, спросил Эрдель.

Женщина ответила не сразу. Она будто решала, стоит ли визитер того, чтобы с ним вообще заговаривать. Наконец, словно придя к некоему выводу, кивнула:

– Книги тоже. Идите, смотрите. Все – там.

Квартира была не коммунальной, Эрдель сразу это понял. Одна из дверей, ведущих в переднюю, была приоткрыта, за нею виднелся угол кожаного красного дивана. Роскошь по тем скудным временам немыслимая! У студента разом исчезли радужные надежды насчет приобретения книг за гроши. Он по опыту знал, что богатые люди денег на ветер никогда не бросают. Щедрой бывает только бедность.

Он вошел в комнату с красным диваном и, увидев книги, сразу забыл о робости. Их было множество, они стопками стояли прямо на паркете. Присев на корточки, Эрдель увлеченно принялся разбирать библиотеку.

Подбор книг его удивил. Много иностранных, на немецком, латыни, несколько греческих. Некоторые старые, отпечатанные еще в начале девятнадцатого столетия, некоторые – свежие, явно привезенные или присланные из-за границы. И все, к его разочарованию, посвящены естественным наукам. Эрдель собирал совсем другой род литературы, он уже тогда жадно глотал все, касающееся религии, истории христианских ересей. Доставать такую литературу было сложно вдвойне, порой – рискованно. Молодой человек решил приобрести здесь хотя бы несколько, самых ценных и редких книг, чтобы обменять их при случае на «свою тему». Но сколько за них запросят? Хватит ли денег хотя бы на одну?

Он собрался задать вопрос хозяйке, встал, оглянулся и только тут заметил, что изначально был в комнате не единственным покупателем, осматривающим выставленный на продажу товар. Кроме него, здесь находился высокий плотный парень с наглым сытым лицом, на котором была написана рано окрепшая склонность повелевать и подавлять. Парень рассматривал картину, висевшую на стене. Женщина стояла на пороге, скрестив руки на груди, и следила за посетителями. Возле ее рта залегли две глубокие презрительные складки. Она как будто заранее выражала недоверие к платежеспособности молодых людей.

– Сколько стоят эти три книги? – спросил Эрдель, несмело показывая отобранные томики.

Женщина подошла, взглянула на корешки, открыла одну книгу и с очень недовольным видом захлопнула ее. Это был популярный трактат по медицине, отпечатанный во Фрайбурге в тысяча семьсот девяносто шестом году.

– Книга очень старая, – заявила женщина, – и ценная.

– Сколько вы хотите за нее?

По глазам хозяйки Эрдель понял, что та не имеет никакого понятия о цене книги. Взгляд женщины беспокойно заметался, будто спрашивая совета у стен, оклеенных дорогими золочеными обоями, у кожаной мебели, у рояля, накрытого бархатной попоной с шелковыми кистями. Наконец она решилась и выпалила:

– Сто двадцать рублей!

Эрдель чуть не выронил книги, которые держал в руках.

Опомнившись, он аккуратно положил их поверх стопки и церемонно поклонился – невесть откуда, видимо, от шока, выскочили манеры, которые ему безуспешно пыталась привить бабушка.

– Это совершенно невозможно.

– Сколько же вы дадите? – насупилась женщина. – Книга стоит этих денег. Она и больше стоит. Вы явно не разбираетесь в книгах, если говорите, что я прошу лишнее. Это хорошая цена.

Они бы никогда не договорились. Эрдель яснее ясного видел алчность, написанную на лице этой дамы, еще не совсем увядшей, когда-то, возможно, и красивой, но производящей неприятное впечатление из-за жесткого выражения глаз и губ. Но тут неожиданно вмешался парень, изучавший картину. Он заговорил громко и авторитарно, словно с детства привык командовать людьми:

– А ну, покажите! Что там? Вот эта книга, что ли?

Взяв трактат, он одним пальцем пролистал истрепанные страницы и, скривив полные губы, вынес вердикт:

– Ей цена три рубля в базарный день.

– Три?! – взвилась женщина. – Да вы, молодой человек, цену деньгам знаете? Что ерунду говорите?! У вас, может, никогда больше трешницы и не водилось! Для вас и это – деньги! Три рубля! Издевательство!

– Будь это гнилье в хорошем состоянии, можно было бы взять за пятнадцать, – упорствовал парень с видом знатока, которому безразлично возмущение профана. – А эта никуда не годится. Она же в руках сыплется! Глядите!

Он указал на ковер, и все имели возможность полюбоваться на кусочки коричневой трухлявой бумаги, отвалившиеся при перелистывании страниц. Хозяйка разом притихла. Аргумент был предельно убедительный.

– Три рубля – сегодня, – продолжал полный парень, упорно не глядя на Эрделя, замершего в счастливом ожидании. – А через пару лет она превратится в труху, и вы не возьмете за нее и гривенника. Продавайте, если нашелся… любитель.

Вместо слова «любитель» так и слышалось «дурень», но Эрдель не обиделся. Трактат достался ему за эти самые смехотворные три рубля, тогда как стоила книга раз в десять больше. Остальные отобранные им книги хозяйка уже рада была сбыть за ту цену, которую авторитетно назвал парень с начальственным тоном и наглым лицом. В итоге за десять рублей Эрдель получил то, на что и надеяться не мог, – великолепную подборку лечебников, изданных на рубеже восемнадцатого-девятнадцатого веков в крупнейших европейских университетах. Он знал, что стоит ему показать эти книги одному знакомому профессору МГУ, который в свое время и приохотил его к собирательству, как тот сделает все возможное, чтобы ими завладеть. В частности, найдет книги на обмен, какие пожелает сам Эрдель.

Все складывалось прекрасно, чего еще желать? Но, покинув особняк, Эрдель не решился сразу отправиться домой, чтобы рассмотреть добычу. Что-то безотчетно тревожило его в той легкости, с которой ему удалось завладеть книгами. Он стоял в переулке и дожидался, когда выйдет его непрошеный благодетель.

Ждать пришлось почти два часа. Наконец тот показался. Пинком распахнув взвизгнувшую дверь подъезда, парень, не глядя по сторонам, зашагал в сторону метро. Он нес большой пакет из газетной бумаги, судя по всему, не тяжелый. Эрдель какое-то время шел следом, не решаясь остановить его, заговорить. Он был уверен, что остался незамеченным и потому испугался, когда парень вдруг резко развернулся и почти бегом бросился к нему с возгласом:

– Ты что это, шпионишь за мной?!

Эрдель признался, что ему еще никогда не было так стыдно. Ведь он в самом деле впервые в жизни за кем-то следил. Он принялся невнятно объяснять, в чем дело, выразил сомнение в том, что сделка законна. Его подняли на смех.

– За червонец разжился парой книжек и уже переживает! – издевался незнакомец. – Что, бабу пожалел? Не бойся, она по миру из-за тебя не пойдет. Эта скорее других без порток пустит побираться, чем свою выгоду упустит. Тут она просто не понимала ни черта. Нечего ее жалеть!

– А вы с ней знакомы? – Эрдель нерешительно убирал книги в парусиновую сумку. Все это время он прижимал их к груди, не решаясь спрятать.

– Первый раз видел! Да я таких баб знаю! – ответил парень и без церемоний представился, протянув руку: – Степан. Имя, да? Родители удружили, в честь деда. Давай уж на «ты», что за реверансы?

– Евгений, – Эрдель с чувством пожал руку новому знакомому, который начинал ему нравиться. – А ты что у нее купил?

– О, я, знаешь… – Степан вдруг остановился, взглянув на Эрделя с сомнением. – Ты только книги собираешь или еще чем интересуешься?

– Только книги.

– Тогда ты мне не конкурент, – кивнул парень. – Я у нее купил картинку. Ерундовая картинка, неизвестного автора, охотничий жанр.

Он опять умолк, явно боясь сказать лишнее, но юношеское тщеславие взыграло, и Степан торжествующе выпалил:

– За двадцать пять рублей купил, а ей цена все двести! Но состояние среднее… Она уж умоляла под конец, чтобы я забрал эту кислую мазню. Заплатил, можно сказать, за одну рамку.