Вихреворот сновидений - Лана Аллина

К этому американскому джинсовому великолепию требовались блузки-батники строго по фигуре, естественно, от лучших европейских фирм, фирмóвые галстуки (а иначе нарушение!), фирмóвые же замшевые пиджаки, куртки из мягкой итальянской кожи, итальянские же или французские кожаные сумочки, туфли-платформы по последней моде. А как можно обойтись зимой без норвежской или, на худой конец, греческой дубленки (болгарские – фи! – в счет, конечно, не шли) и без лисьей шапки опять-таки из буржуйской загранки!

Престижные, упакованные ребята обменивались классными дискáми, тоже из США или Западной Европы, девочки непременно обволакивали себя густыми облаками Climat или Chanel, использовали только буржуйскую косметику, молодые люди тоже распространяли дорогой парфюм известных французских фирм…

Ну, а апофеозом всего этого заграничного великолепия становилась машина! Конечно, в основном на кону была «Волга» последней марки – олицетворение принадлежности к миру избранных. Статус. Об иномарках почти никто из Стаи и не мечтал, ведь в начале 80-х их можно было по пальцам пересчитать, и доступ к этой заграничной роскоши имели лишь дипломаты, крупные чиновники, самые знаменитые артисты, циркачи или спортсмены, да и те иной раз довольствовались подержанными автомобилями-иномарками.

Впрочем, Вера мало что в этом понимала. Она, конечно, слышала об автомобильном рынке в районе Южного речного вокзала, о так называемых внешнеторговых автомобильных выставках и даже о черном рынке машин. Ну так что ж! В условиях советского дефицита черный рынок и подпольная торговля процветали. Чем только не торговали: и джинсами, и мебельными гарнитурами, и иномарками, и даже валютой…

Но все эти игры обмена мало интересовали Веру, были далеки от нее. А вот в соревновании на информотдельском подиуме Вера, безусловно, проигрывала. В партии она не состояла и не очень стремилась туда вступать, – во всяком случае, инициативы не проявляла, хотя из комсомольской организации выбыла по возрасту. И дело было вовсе не в Вериной инертности, пассивности или аполитичности. Просто она кожей чувствовала, хотя и не всегда отдавала себе в том отчет, высокий градус ханжества, цинизма, лицемерия большинства окружавших ее молодых коммунистов-сверстников.

А не являясь членом партии, сотрудник научно-исследовательского института, за редчайшими исключениями, не мог рассчитывать на командировки даже по стране, по линии общества «Знание», не говоря о загранкомандировках, даже если он уже создал себе имя в научном мире. И потому положение её в институте оказалось шатким и непрочным, поскольку она была, как все, только членом профсоюза и регулярно уплачивала членские взносы…

Вера вышла на работу в информотделе, имея годовалую дочку, причем сидеть с ребенком было совершенно некому. Мама, еще совсем молодая, много работала и, кстати, помогала материально, потому что Вера как молодой стажер-исследователь получала 100 рублей, да и ее первый муж, тоже как молодой специалист в научном институте, не намного больше. В общем, совсем не густо, а на руки получалось еще меньше. Вот и крутись, как хочешь. С нянями, которые могли бы работать с 9 утра и хотя бы до 8 вечера, тоже не сложилось – во всяком случае, в первый же месяц Вериной службы пришлось поменять двоих. Вообще няни тоже были в большом дефиците и оттого сильно капризничали – попробуй, найди еще! В конце концов, нечего делать – Вера отдала крошечную Катюшку в ясли, а няню взяла на условиях работы два раза в неделю. И то еще хорошо! Ведь Катюша и пяти дней не проходила: ОРЗ накрывали ребенка снежной лавиной с завидным постоянством. Сопли, кашель, температура. Вера постоянно сидела на больничном, который давали на пять дней, но за пять дней малышка, естественно, не выздоравливала, участковый педиатр Марья Михайловна их не выписывала, и приходилось брать справку по уходу за ребенком еще недели на две без сохранения содержания… Потом Катюшку отводили в ясельки, она бодро туда ходила ровно четыре дня – и все возвращалось на круги своя.

– Мамочка, ребёнок у вас не ясельный, что вы делаете?! – вопила Марья Михайловна. – Вы что, не понимаете, его нельзя в ясли! Это преступление! Что, у вас сидеть с ней некому? Тогда увольняйтесь и сама с ним сидите, и пусть муж работает, а то загубите здоровье у ребенка, она у вас хроником станет.

– Вера, ну сколько уже можно сидеть на больничных и справках по уходу, я не понимаю! Так же нельзя уже! – возмущалась заведующая их группой Ида Николаевна, когда Вера в очередной раз звонила утром на работу и сообщала о болезни ребенка. И продолжала кусачим тоном: – Кто за вас вашу работу выполнять будет, опять Наташа с Таней? У них и своей хватает! Вы всё же подумайте, как вам устроиться! Вы или работаете – или нет!

Конечно, Ида Николаевна была права. Но Вера, молодой специалист, никак не могла уволиться. Надо три года отработать, а иначе потом ни за что не устроишься, да и квалификацию потеряешь. Правда, по существовавшему в те годы положению, и уволить ее руководство тоже не имело права: молодой специалист, да еще выполняющий важное государственное дело.

– А как же, – с лицемерной отеческой улыбкой говорил ей корявым тоном руководитель отдела Иван Палыч – конечно, конечно же, Вера, мы все понимаем, рождение и воспитание детей – это реализация важнейшей государственной программы!

Но эти постоянные отсутствия на работе, конечно, не сближали ее с коллегами, и она никак не могла вписаться, стать своей в этой Стае.

Хотя и это бы ничего! Главное заключалось в том, что все эти внешторговские девочки и мальчики моментально вычисляли её индийские или соцстрановские – даже если венгерские! – джинсы. И это несмотря на то, что Венгрия была в те годы настоящей витриной социализма, и на то, что она виртуозно научилась приспосабливать к ним фирмóвые американские наклейки. Внешторговской Стае, конечно же, претили и её польские духи «Быть может», и болгарское розовое масло, обретенное в магазине «Варна» на Ленинском проспекте, не говоря о парфюмерных изысках продукции «Новой зари». А ведь это был максимум того ширпотреба, который можно было даже не купить – достать! – в стране перманентного дефицита! Шептались за её спиной, что муж у нее невыездной… Может, еврей, а то фамилия какая-то подозрительная? Не-е, француз, конечно, хихикали они! И все равно, ничего он в этой жизни не достиг, да и статус семьи подкачал, подумаешь, ученые, научные работники, гуманитарная интеллигенция – второй сорт, в общем… А однажды Вера услышала, проходя по коридору: «Да-а… герлушка что надо! Высокая, фигурка точеная… Её б одеть только нормально, отпад бы был! Правда, я б и теперь не отказался…»

Их разговоры в курилке или в институтской столовой за обедом сводились к тому, что и кто кому привез и кто с кем сейчас спит, притом ребята открыто и цинично смаковали самые интимные подробности своих и чужих постельных сцен с девочками-сотрудницами отдела. Долго обсуждали вопрос о том, кто за кого удачно вышел замуж, кто от кого залетел, кто и какой по счету и опять же от кого сделал аборт. Девчонки шушукались в присутствии ребят о том, что надо бы побыстрей закадрить Сашку Савельева: он парень аб-балдеть какой сексуальный, и доставала, и фарцóй слегка промышляет, так что и бабок у него карманы всегда полны, и упакован! Хотя… этот для дискотеки, а читай – для койки, может, и сгодится, а вот замуж – не-ет!

Вот захомутать бы лучше этого лопуха, их нового мэнээса Витьку Краснова, пока его папочка не женил… Он, конечно, мямля, кисель, но не беда. Вот где можно развернуться! Ведь папашка у него посол, правда, пока в какой-то занюханной азиатской стране, но это же дело времени, и если взяться с умом, то при умелом воспитании этого киселеобразного лопуха… – как знать, при папашкиных-то связях! А там, глядишь, и папа-посол наш приподнимется рангом повыше, до какой-нибудь нормальной, западноевропейской страны, а то и до Штатов дослужится. Так неужели он сыночку и снохе, а особо внучатам не поспособствует? А работая в капзагранке, и прибарахлиться можно, и заработать прилично – на квартиру хорошую, на машину, лучше уж сразу на Волгу нового образца, чем плохо, ведь на иномарку слабó? Только надо бы поскорей подсуетиться, а то эта шустрая Машка Быстрова уже глаз на этого киселя положила, у нее точно губа не дура! Ну а на худой конец пока сойдет и директорский сынок… Тоже не Бог весть что, но неужели его энергичный папаша наверх не продвинет?

А Алешка, кстати, сокурсник Веры – вот молодец, шустрый какой! Этот тоже неплохо устроился для начала! Он без году неделю проработал в информотделе, а почти сразу переспал с заместительницей заведующего отделом, хотя был уже женат по любви на своей однокурснице и ребенка грудного имел. Но когда это одно другому мешало, хвастливо вещал он в курилке! Наоборот, хороший левак, как известно, укрепляет брак.