Rusкая чурка - Сергей Соколкин

Розочка, уверенно миновав детскую площадку, выключенный фонтан и хоккейный корт, с несколькими бегающими по нему и пинающими пятнистый, уставший мяч ребятишками, направилась к четырнадцатому подъезду и набрала записанный на бумажке номер. Раздался приятный мужской голос, домофон запикал, и дверь открылась. Ленивая пожилая консьержка, нехотя повернув в их сторону голову и отложив газету, два раза переспросила, к кому они идут, и, поправив очки, снова уставилась в белый бумажный лист. Новенький лифт, с аккуратным шумом (словно для отчета) захлопнув двери, быстро доставил их на шестой этаж. Пока кабина поднималась по сетчатому прозрачному стволу шахты, девушки деловито и с пристрастием осмотрели друг дружку с ног до головы и обратно. Потом каждая – себя персонально сразу в трех лифтовых зеркалах одновременно, расположенных так, словно эта кабина раньше была vip-каморкой в дорогой сауне для озабоченных клиентов. Не сговариваясь, одернули Алина плащ, а Розочка легкую куртку и юбку, неторопливо проведя ладонями по бедрам и лобку, потом под грудью (словно готовили себя к секс-закланию). В заключение встряхнули волосами… и стали готовы к балу в доме Ростовых.

Роза уверенно, как бывавшая здесь уже много раз, нажала кнопку звонка семьсот семьдесят седьмой квартиры. Через секунду щелкнул замок, дверь открылась, и улыбающийся продюсер (для нас он просто Саша) пригласил девчонок войти внутрь.

Это была небольшая, уютная, предназначенная ориентировочно для молодоженов двухкомнатная квартира со смежными комнатами, балконом, большим холлом, огромной ванной комнатой и очень маленькой кухней. В кухне, правда, был мусоропровод, занимавший треть площади.

– Привет, привет, Саша, знакомься, это Алина. Алина, это тот самый Саша, прошу любить и жаловать. Но главное, любить… – весело то ли намекала, то ли констатировала то ли расчетливая, то ли просто не очень умная, но оттого не менее привлекательная Розочка…

– Проходите, девчонки, раздевайтесь… – гостеприимным голосом начал Саша с профессиональным интересом, не лишенным, разумеется, и чисто мужской окраски, разглядывая новую, показавшуюся ему чересчур скромной и немножко диковатой, как лесная козочка, девушку. Вначале хотел сказать «серна», но «серну» он никогда не видел, а правду надо беречь! – Нет, нет, обувь не снимайте, можете вот о тряпку вытереть… Раздевайтесь, проходите.

– Как, сразу раздеваться, может, хотя бы чайку с дорожки попьем? – приподняв край юбки и засветив кружевной верх гладкого телесного цвета чулка, веселилась Розочка.

Неторопливо скинула легкую голубую курточку и на правах уже бывавшей здесь ранее, подав Алине черную пластмассовую вешалку, забрала у нее и повесила в раздвижной шкаф ее белый роскошный, выразительно подчеркивающий фигуру плащ.

– А чай получишь, если понравишься и оправдаешь ожидания и надежды взыскательной публики, – включился в опасную игру Саша.

– Я да не понравлюсь?! Мы да не понравимся?! Ну-ка, Алиночка, повернись кругом, встань к двери передом, к продюсеру задом… И, как в известном анекдоте, нэмножько накланис… – совсем уже вошла в раж Роза.

– Ладно, ладно, сдаюсь, верю, не разводи здесь порнуху… Я ведь не только продюсер, но и мужчина, кстати, – примирительно заулыбался Саша. – Проходите, сейчас чай поставлю. Или кофе будете?

– Из кофе и чая мы выбираем коньяк и виски, а из всех частей тела… ха-ха-ха, – не унималась Розочка и, повернувшись к Саше, передала ему белый пакет с продолговатой коробкой с виски «Блэк лейбл». И с загадочной улыбкой повлекла Алину в сторону ванной комнаты, весело бросив: – Ты не возражаешь, Саш, если за знакомство… ну, чтоб легче общаться было в первый раз? А пока девочкам надо попудрить носики…

– Да нет, конечно, пудрите что угодно, только не мозги. И не мне. Хорошо? И вообще, успокойся, я что-то тебя не узнаю, – строгим тоном начальника-продюсера как-то не очень убедительно произнес Александр.

– Ну, конечно, милый, как скажешь, – вдруг внезапно наигранно переходя к интимному панибратству, томно прошептала Розочка, смотря на Сашу своими пустыми-препустыми и от этого, как заметил поэт, удивительно прекрасными глазами.

Саше было даже приятно, что Розочка потащила Алину в ванную. Показывать. Это была гордость квартиры, она и ему самому очень нравилась. Ведь он сам ее планировал, сам снес стенку, разделявшую ванную с туалетом, убрал маленький, соединявший их коридорчик. Она была отделана светлой, двух тонов, испанской плиткой. Из гипсокартона рабочие под бдительным руководством Саши соорудили трехуровневый потолок, нашпиговав его красивыми золотыми встроенными подсветками. В дальнем левом углу стояла большая гидромассажная ванна, напротив нее «мойдодыр» с большим зеркалом и тумбой. Остальные предметы мы оставим без внимания, по крайней мере до того момента, пока не приспичит или в них не возникнет другая физиологическая потребность.

Саша пошел на кухню, нашел в холодильнике яблоки, два апельсина, шоколадку «Аленка», которая всегда живо напоминала ему о счастливом советском детстве, нарезал сырокопченой колбасы и немного найденного «чуть ржавого» сыра. Нашлась и оставленная кем-то из гостей коробка конфет «Вдохновение». Упаковка берлинского печенья была вскрыта, но все печенюшки были целы и годились для застолья. Апельсиновый сок «Джей Севен» и бутылка минералки «Новотерская целебная» придали импровизированному столу совсем уж законченный (точнее, только начинающийся) вид. Ну, и еще мы промолчим о бутылке хорошего дагестанского коньяка «Россия», присланного Саше замечательным аварским поэтом Абдуллой Магомедовым, стихи которого он переводил на русский. А Абдулла, кстати, переводил Сашины стихи на аварский.

Из ванной доносились веселый шепот, переходящий в смех, томные Розочкины вздохи и бесстрастный плеск воды. Через пять минут девушки появились – веселые, сильные, румяные, как сказали бы раньше, наполняя комнату запахом французских духов и свежестью молодого женского, уверенного в своей правоте тела.

– Ну вот и мы. Это та самая Алина, о которой я столько раз тебе рассказывала… Поет, танцует, делает все, что нужно для дела… Ну, и для тела, разумеется…

– Ты что, подруга, охренела? – возмутилась Алина.

Как же все-таки яркие эмоции – боль, ярость, возмущение – украшают красивых женщин! Как будто меняются настройки дисплея – яркость, резкость, контрастность. Хорошенькая Алина, с румянцем возмущения на лице, сбившейся на глаза челкой, ставшими более яркими и как-то даже более прорисованными глазами, чувственными, словно обведенными ярко-красным фломастером подрагивающими губами, произвела на Сашу визуальное впечатление. Он торопливо сморгнул это наваждение. Девушка как девушка. Пришла устраиваться на работу… Да и Роза поняла, что немного перегнула, переафишировала подругу.

– Все нормально, Алина… Саша, а где у нас бокалы? – двусмысленно улыбаясь, заливалась расхозяйничавшаяся Розочка.

– Где всегда. Вот на полке. Ну, рассказывайте Алина. А то я до этой вашей обиженной реплики еще даже вашего голоса не слышал. А как же вы будете петь, если у вас голоса почти нет? – начал шутить и брать наконец-то инициативу в свои руки Саша. – А ты, Роза, не суетись, сядь. Про тебя я все более-менее знаю.

– Что ты про меня знаешь? – как бы обидевшись, не унималась старающаяся тянуть на себя одеяло, не очень скромная по жизни Роза.

– Что ты так много болтаешь, что некоторые люди не могут даже слова сказать. Мы тебя сейчас на балкон выставим – для охлаждения. И еще свяжем – для получения нами эстетического, а тобой физиологического удовольствия.

– Может, тебя там комары покусают, – радостно отомстила подруге Алина.

– А мужчин там нет? Ну, тогда сами меня разденьте и отшлепайте по попке, пожалуйста. Говорят, есть такая терапия в Таиланде вроде… От порки человек испытывает удовольствие большее, чем от секса. Если уж поговорить не даете, то хотя бы приласкайте… Ну, выпорите меня! Выпорите! Я готова… Не хотите… Ну, я тогда пошла курить, милый, – примирительно зашептало-защебетало не умеющее обижаться, перевозбужденное создание.

– Но только вначале, прежде чем оставить вас вдвоем, я хочу выпить. Налейте бедной, изнасилованной жестокой волей тирана-продюсера совсем молоденькой женщине. Что мне еще остается? Только вздыхать и подчиняться… – закончила Розочка под примирительное журчание струйки «Блэк лэйбла» в ее невысоком широком стакане.

– А вы не многовато налили? – скорее для приличия или для поддержания разговора поинтересовалась Алина.

– «Ты что, краев не видишь?!» – любимая фраза нашего продюсера. К тому же за знакомство и за любовь надо пить полной чашей. Мужчины пьют стоя, женщины до дна, – радостно чокаясь и тут же осушая бокал, пыталась еще и говорить Розочка.

– А ты лежа и на дне! Аминь. Будем считать это тостом. За нас с вами и …хрен с ними, – с колкой улыбкой проговорила малоразговорчивая сегодня Алина и залпом, не морщась, опрокинула в себя полный бокал виски.