Rusкая чурка - Сергей Соколкин

– А вы не многовато налили? – скорее для приличия или для поддержания разговора поинтересовалась Алина.

– «Ты что, краев не видишь?!» – любимая фраза нашего продюсера. К тому же за знакомство и за любовь надо пить полной чашей. Мужчины пьют стоя, женщины до дна, – радостно чокаясь и тут же осушая бокал, пыталась еще и говорить Розочка.

– А ты лежа и на дне! Аминь. Будем считать это тостом. За нас с вами и …хрен с ними, – с колкой улыбкой проговорила малоразговорчивая сегодня Алина и залпом, не морщась, опрокинула в себя полный бокал виски.

Щеки ее мгновенно начали розоветь, в глаза вернулись покинувшие их было веселые чертики, губки, словно их подкачали велосипедным насосом, надулись, напряглись и приняли обычную форму здорового и ненасытного поцелуя.

– Ну, тост не особо элегантный. Я слышал и поизощреннее. А второй тост обычно за женщин. Это, правда, у мужиков… А у девушек так же?

– Ты что, в детском саду, где ты тут девушек увидел, – почти оскорбилась прибежавшая с балкона с пустым бокалом и дымящейся сигаретой аппетитная Розочка.

– Ну-ка, кыш отсюда, квартиру провоняешь, давай бокал и иди. Я тебе туда принесу, – отбирая бокал у несопротивляющейся Розочки и наливая туда и в две других емкости золотистый напиток, громко приказал Александр.

Он отнес бокал Розе на балкон, но она тут же вернулась вместе с ним и с Сашей, заявив, что соскучилась по людям и больше курить не хочет.

– Предлагаю тост за Алину, потенциальное новое лицо в нашем многоликом коллективе… – Глынин поднял свой пузатый стакан.

– И не только многоликом, но и многожо… – потянулась чокаться уже немного забалдевшая Розочка.

– Да угомонись же ты, достала, сколько можно? – грубо перебил ее продюсер и продолжил: – За вас, Алина, за тебя! На «ты» можно? Так легче общаться…

Алина кивнула, заулыбалась. Бокалы, столкнувшись, издали глухой короткий звук. Тык. И все. Вот все и друзья… Потом были еще тосты – за Сашу, за группу, даже за бестактную Розочку. Потом в ход пошла уже бутылка коньяка. Даже Саша почувствовал легкое опьянение… Девчонки держались, только раскраснелись, и глаза стали блестеть так, словно спиртное они заливали туда, а не вовнутрь.

– Алина, Роза говорила, что ты хорошо поешь, что была в группе. Расскажи об этом, почему ушла, что случилось. Ты петь-то не разучилась?

– Можно, я потом расскажу об этом? Сейчас не могу… А пою я дома постоянно, в караоке хожу…

– Она там звезда, ее уже в некоторые бары бесплатно пускают, чтобы пела там и мужчинок своим пением заводила. А когда они заводятся, то легко на бабки разводятся, – с легким хохотком вставила уже поплывшая Розочка.

– Так ты у нас сиреной работаешь…

– Ага, автомобильной, сейчас на таком автомобиле прикатила, – по-булгаковски сострила Роза, – да еще с шофером богатеньким…

– А сейчас что-нибудь спеть можешь, без музыки, а капелла? И желательно на русском языке. На английском, как говорится, любой дурак споет… Что-нибудь близкое к тому, что делаем мы. Попсу какую-нибудь…

Саша не успел закончить фразу, как Алина встала и хорошо поставленным голосом запела знакомую не только ему одному песню…

Зазвучала песня «Три астры белых, или Черно-белая печаль». Алина пела сильным, почти оперным голосом. У нее было красивое грудное, достаточно низкое меццо-сопрано с восточным тембром… Саша подумал, что такое исполнение могла бы оценить даже крайне самолюбивая Лора Долинина.

– Алина, тебе ведь не пятьдесят с лишним, как Лоре, подвигаться-то можешь? Представь, что ты на сцене, а мы зрители…

Алина начала медленно двигаться на одном месте, виляя в такт песне бедрами, двигая локтями, подражая Долининой. И вдруг, улыбнувшись и озорно сверкнув газами, отступила на шаг, к окну, и, резко нагнувшись, распрямилась, взмахнув руками, отклонилась в сторону, как байкер на вираже. Потом выпрямилась и, задрав выше талии платье, обнажив стройные, красивые ноги и красные кружевные трусики, резко бросила почти вертикальный батман сначала левой, а потом и правой ногой, что, конечно, совсем не подходило к этой песне. Но смотрелось очень эффектно. Она металась по комнате, размахивая руками и задирая к самому потолку ноги, и при этом из ее луженой глотки еще продолжали извлекаться какие-то ноты и почти членораздельные звуки. Она падала на колени, вскакивала, делала мостик, садилась на шпагат. Песня уже давно закончилась, и Саша, манипулируя серебряным пультом, включил громкость на телевизоре, бесшумно сопровождавшем их странное застолье. Перещелкнул на какой-то музыкальный канал, передающий в данный момент активные западные хиты, что, конечно, более соответствовало тем резким, спортивным движениям, которые демонстрировала Алина. Она начала понемногу задыхаться. В конце концов ее влажное скомканное платье полетело в дальний угол комнаты, и взглядам зрителей предстала оголившаяся красивая грудь. Розочка, не выдержав, вскочила тоже и стала помогать, подыгрывать Алине. Двигала бедрами, выгибала спину, наклонившись, пыталась достать носок вытянутой ноги. Получалось это у нее значительно хуже, чем у подруги, но сама фигура молодой красивой женщины, участвующей в композиции, значительно усиливала визуальный эффект. Приподняв юбку, Роза сделала несколько широких, достаточно плавных, но быстрых шагов. А Алина успевала, сгруппировавшись перед каждым шагом, нырнуть между ног Розы, встать и, опять группируясь, проскочить между медленно двигающихся ног подруги. Девчонки практически точно скопировали один из элементов концертной программы одной известной западной группы.

В конце концов Саше стало жалко девчонок, особенно запыхавшуюся Алину, танцующую без остановки не менее тридцати – сорока минут (даже профессиональные танцовщицы на концертах периодически имеют возможность отдыхать между номерами).

– Ладно, девчонки, хватит, садитесь, отдохните. Ты молодчина, Алина!

– А я, – обиженно надулась Розочка, – я так старалась…

– Ты тоже молодец, но между старанием и мастерством, как говорят в Одессе, две большие разницы. И я сейчас не о тебе говорю. Помолчи. Вот, Алина, послушай, пока вы будете отдыхать, несколько наших песен…

Саша встал и, найдя на дисплее нужную папку, открыл ее и нажал кнопку на клавиатуре компа. Раздалась веселая жизнерадостная песня. Девчонки заулыбались, заерзали, словно захотели пуститься в разгульный пляс. Потом полилась томная медленная музыка, Розочка тут же прошептала, что это ее любимый трек. Одна мелодия сменяла другую, веселая песня чередовалась с грустной. Саша внимательно разглядывал почти обнаженную, но, похоже, не обращавшую на это внимание девушку.

«Как она внимательно слушает, – думал он, – как потрясающе, как чувственно блестят глаза. А фигура… Длинная, упругая, волнующаая. Какая-то есть в ней скрытая сила, мощь, злость даже какая-то творческая. Она больше молчит, но как выгодно отличается от этой томной болтливой дурочки Розы…» Наконец, где-то после шестой-седьмой песни, Саша, сказав, что хватит, все и так должно быть понятно, остановил музыку и с тихой улыбкой сел напротив очень внимательно слушавшей Алины:

– Вот такие у нас песни, Алиночка… Ну что, давай поговорим. Двигаешься ты просто потрясающе… Что касается пения, сходим с тобой на днях на студию Володи Косиновского, мы там все наши песни писали. Послушаем тебя в студийных условиях, с музыкой. Наш саунд-продюсер будет. Толик Зубилкин. Он же наш композитор. Побольше меня в музыке и в пении понимает… Кстати, многим исполнителям отечественным пишет. Хороший парень, мой друг, только ворует много, берет чужую мелодию и делает из нее свою, но все молчат, всех всё устраивает. Правда, со мной у него это не проходит, пишет оригинальные вещи. Кроме «Размножайся», правда… Она сильно похожа на кое-что… «Чумбу-Чмумбу»… Ну, с классиком советской эстрады я договорился, заплатил и вставил его в титры как второго композитора. Любит старик деньги… Получился суперхит, дурацкое слово. Но петь тебе его придется….

– Так я что, могу считать, что подошла вам? – Алина сдула с лица налипшие волосы и поудобней, уже как-то поуверенней уселась в кресле, даже не думая прикрыть свою очаровательную наготу.

– Думаю, что да… Буду с тобой откровенным, Роза не ошиблась, я давно искал такую темпераментную… такого ярко выраженного лидера, а не умирающего лебедя. Давно хотел сделать танцы с батманами, со шпагатами. Я хочу делать и делаю современные русские песни. И сопровождать их должны русские, но современные танцы, а не лубочная присядка Нади Дедкиной. Эти песни должны ребят, преданных в Сербии, брошенных по всему бывшему СССР, в Приднестровье, в Крыму энергией заряжать, поднимать их на бой. Показывать, что мы, русские-славяне, живы, и умирать не собираемся. И с нами не толстые, рыхлые, старые тетки, а молодые, сильные, живые девки. Не американские искусственные телки, которых можно только трахать, и лучше пластмассовыми вибраторами, а именно девки, живые горячие русские девки, вызывающие и высокие чувства, и обыкновенные мужские жгучие желания. А еще желание жить, любить, иметь детей. Поэтому у нас песни и о любви есть, и о высокой, и о плотской, ежедневной любви, если можно так сказать, и о России, и об армии… Да, мы выступаем полураздетыми, в военизированном стиле, почти как девы-воительницы, как русские амазонки. И пусть это не в русских православных традициях, но мы ведь работаем в определенном формате, по-другому до молодняка не достучишься. Да и где они сейчас – русские традиции и настоящее русское православие, может, по монастырям дальним спрятано, по пустынькам удаленным… В Москве его нет, особенно в верхах… с экранов начисто вытравлено… Посмотри, что эти попы, не имеющие никакого отношения к православию, вытворяют… Шикуют, жируют. Водкой торгуют… Еще это лобби голубое… Теперь еще и экуменистами стали. А все равно почему-то наши песни их всех раздражают! И попов, и чиновников, и журналистов. Вон как на них набросились… Рекламу нам в газетах делают, как либералам каким-нибудь… Демократия, твою мать, хоть в этом помогает… Был, правда, владыка Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский… Святой человек. И того умучили, убрали… – Глаза Глынина сузились, став жесткими и почти безжизненными, ноздри же, наоборот, активно начали раздуваться, словно ему не хватало воздуха, но он совладал с собой и продолжил: – Остальные всем этим бесам, видимо, не страшны… Но это я далеко забрался… Кто царствует на этой эстраде, в попсе, сама знаешь. Эстрада наша, как бы сказал один известный западный психотерапевт, имеет анально-рыночный характер. Все продается, и все через одно место… Все умные, все художественные вещи убраны, вытравлены с радио, с телевидения. Да и русских там почти нет. Поэтому и приходится начинать с таких вещей, как «Размножайся»… Плююсь, а делаю… На радио без таких песен не попадешь… Слава богу, девчонки это тоже все понимают, хоть и не разделяют полностью мою точку зрения… Разные поколения… Вам в головы столько дерьма разного вбили… Начиная с поколения-пепси… Это я так, примитивно объяснил… А еще, знаешь, если конкретно, возвращаясь к нашим баранам, мне понравилось, что, когда ты танцуешь, ты не думаешь о движениях… Точнее, думаешь, но не головой, а, как это помягче сказать… лобком, как говорят хореографы… Ну, и, что немаловажно для эстрады, ты красива, достаточно раскомплексована… Кстати, у тебя очень красивая грудь…