Пираты Драконьих гор (дилогия) - Олег Еремин

Потом был перелет через Дышащее море.

Сущий кошмар для навигатора, а также для шкипера, баллонных и мастера ветров. Море внизу местами чуть ли не кипело от подводных вулканов и маргаритотермальных выходов, расположившихся на дне вдоль тектонического разлома. Вверх поднимались потоки разогретого пара, они превращались в плотный туман, и поднимались вверх, образуя облака. Лететь в этой круговерти было неимоверно трудно. Высотомер безбожно врал из-за более разреженного теплого воздуха. При маленькой высоте, которую мы вынуждены были держать из-за перегруза, это было опасно.

Корабль, то и дело проваливался в огромные воздушные ямы, порой проносясь чуть ли не над самой поверхностью. Воздушные потоки относили нас то в одну, то в другую сторону. А ориентировка стала почти невозможной. На море ориентиров нет. А Сол, луны и звезды приходилось вылавливать в разрывах облаков. Хорошо, что Тадаргол привык к ночным полетам и с этой задачей справлялся неплохо. В отличие от всех остальных.

Помощника мне Лайана подобрала того еще! Это дядька сезонов тридцати пяти. Типичный пират — грубый, самолюбивый и жестокий. Меня он воспринимает как какое-то недоразумение, которое путается под ногами. И подчиняться девчонке он не собирается. Только очень жесткие окрики Лайаны да холодная ярость Чиируны заставили его сделать вид, что он смирился с должностью моего помощника.

Но все равно он все делает по-своему. Берет те ориентиры, которые считает нужным, и тогда, когда считает нужным. Мне приходится к этому приноравливаться, потому что нет у меня никакого желания постоянно с ним ругаться. К тому же Тадаргол видите ли привык к другим приборам. А на самом деле, я думаю, что он слишком туп, чтобы уметь ими пользоваться.

В общем, когда перелетим через море и будем заправляться, я попрошу Лайану заменить его на кого-нибудь другого. Хотя, я понимаю, что она мне скорей всего откажет. Людей просто катастрофически не хватает. Она выгребла из Бухой Бухты всех, на кого можно хоть мало-мальски положиться. И то опасалась, что какая-нибудь ватага попытается сбежать на новом корабле. Но это трудно. В беглеца сразу же полетят стрелы и ежи, и чтобы скрыться, надо выбрать момент, когда тебя никто не будет видеть. То есть это можно сделать только ночью, ну, или в тумане. Но Лайана обязала всех лететь с зажженными огнями. А сейчас, над Дышащим морем, приказала уменьшить дистанцию и тоже зажечь бортовые сигналы.

Так вот, людей оказалось достаточно лишь на то, чтобы сформировать перегонные команды. Матросов и стрелков назначили в баллонные, кочегары и помощники к офицерам. И все равно пришлось удлинить вахты. Все-таки экипаж фрегата — более сорока человек, а когда им управляет два десятка, это нехорошо. И, интересно, как Лайана собирается вступать в бой с флотом ФНТ, если тот действительно висит над нашей базой?

Такие вот неприятные мысли приходят в мою голову. И все из-за этого Тадаргола. Как же я скучаю по Пааланту! Я все понимаю — он предатель и шпион. Но у меня не получается плохо к нему относиться. Он был добрым, внимательным и понятливым парнем. И изо всех сил старался помочь мне в навигационном деле. А еще он очень хорошо обращался с приборами и подстраивался под мой ритм работы. А, главное, он был Паалантом. Юношей, который в меня влюблен и очень хорошим приятелем, почти другом. Зря он убежал. Мне кажется, что Лайана смогла бы его простить и оставить с нами. Хотя, наша начальница иногда бывает очень жестокой. И если что-то по-настоящему плохое случилось с пиратской базой и адмиралом Далкиным, она бы Пааланта не пожалела.

Так что пусть у него все сложится в Виловодске. Я не могу его ненавидеть.

А тем временем мы вынырнули из очередного облака, и далеко впереди в закатном свете появилась размытая серо-зеленая полоска суши.

Я подошла к приборам и бесцеремонно оттолкнула от теодолита плотного кряжистого Тадаргола.

— Ты чего это? — возмутился он.

— Я сама, — хмуро пояснила я.

— Да я летал когда тебя еще и в планах не было!

— И с тех пор ничему не научился, — меня прорвало. Злость, напряжение, мысли о Пааланте — все сплелось и заставило меня высказать то, что я, молча, про себя, думала последнее время.

— Да ты!..

— Молодец Талиса, — подбодрила меня Лайана. — Помощник навигатора — знай свое место. А то высажу в степи. Я не шучу.

Мужик проглотил рвущиеся наружу ругательства, порезавшись об острый взгляд заместителя адмирала. Сжал кулаки и отошел в сторону.

— Привыкай, — хмыкнул Манаад, стоящий на руле. — Я тоже от этих соплячек натерпелся.

— Это кого ты назвал соплячкой, старший рулевой? — с холодным прищуром осведомилась Чиируна.

— Никого, госпожа шкиперша! — преданно воскликнул мужик. — Это вам послышалось!

И подмигнул сумрачно за этим наблюдающему Тадарголу.

А я наконец-то прильнула к окуляру и стала медленно водить объективом вдоль кромки берега, пытаясь отыскать совсем небольшие мысы, отмели и заливчики, по которым можно определить, куда это мы вышли.

С большим трудом, спустя минут пятнадцать, мне это удалось, и я вернулась к столу, чтобы нанести наше расположение на карту и проложить курс к месту, которое указал Трорвль.

Мы приземлились на ровном как стол покрытом сочной зеленой травой берегу. К счастью он был пуст, за исключением редких пасущихся коров, которые неторопливо расступились, давая кораблям сесть, а когда те зависли на якорях, продолжили флегматично объедать траву у самых гондол.

Я немного удивилась, почему становища располагаются так далеко от моря, но быстро сообразила, что пологий берег наверняка сильно захлестывает во время штормов, а особенно при вулканических выбросах вдоль разлома. Цунами тут образоваться не может, не тот рельеф, но все равно волны, наверное, поднимаются довольно высокие.

Наши корабли заняли длинный участок берега. Все-таки двадцать стометровых фрегатов — это много. Матросы сноровисто протянули к воде хоботы шлангов. Немного непривычно заправляться из моря. Но вода в нем почти пресная, лишь капельку горьковатая, так что за один перелет не успеет засорить солями трубы и форсунки.

Корабли начали мерно приподниматься и опускаться. Заправка, очень тяжелое испытание для баллонных. Надо постепенно откачивать воздух, чтобы уравновесить увеличивающийся вес корабля. Иначе он или взмоет вверх, вырвав из мягкого грунта якоря, или плюхнется на землю гондолой. Так что дело это сложное и долгое. Наверное, до утра провозимся.

К нашим кораблям подъехал местный вождь с небольшой дружиной. Лайана о чем-то с ним побеседовала, используя как переводчика Брагна. Потому что Уберд и Эртль, пригибаясь и прячась в высокой траве, ушли в направлении огней становища.

Конечно же, я догадываюсь зачем, или, вернее, за кем. С одной стороны, это меня немного успокоило. Я очень сильно боялась, что Трорвль решит вернуться в родное племя. Это было моим самым большим страхом в последнее время. Таким огромным, что я не смела о нем заговорить с парнем, опасаясь положительного ответа.

Но, нет, он остался на корабле. Скорей всего ему еще угрожает опасность, появись он дома. Это меня радует. Понимаю, что ему, наверное, грустно осознавать, что все его родные так близко и не иметь возможности дать о себе знать, но я все равно этому рада.

Вообще, я не подозревала, что окажусь такой собственницей!

Но, ничего не могу поделать. Я хочу, чтобы Трорвль был всегда со мной. И только со мной! Умом я понимаю его слова о том, что можно любить и нескольких человек, но сердце это не принимает. Я не согласна смириться с ролью третьей жены. Да даже первой и самой главной из главных не собираюсь становиться! Я и с самой лучшей подругой и близким мне человеком — Чиируной не согласна его делить! А уж с совсем незнакомой мне девушкой-кочевницей Аррисией — тем более.

Поэтому сейчас я очень взвинчена и напряжена. Ведь Уберд и Эртль наверняка пошли за ней.

Я стою на галерее и вглядываюсь в ночь, пытаясь различить возвращающихся кочевников, и понять, сколько их идет обратно двое или трое.

Мне на плечо легла сильная рука. Не оборачиваясь, я знаю, что это он. Ужасно хочется прижаться к нему, спрятаться от всего на свете. Но я удерживаюсь, все так же внешне спокойно опершись на леерное ограждение.

Так же как удерживалась из последних сил при всех наших встречах. После старой крепости нам удавалось побыть вдвоем всего три раза. И то совсем ненадолго, и мы ограничивались объятьями и поцелуями. Не знаю как Трорвлю, но мне это было очень и очень сложно. Теперь я понимаю Лалишу. Любовь это самое прекрасное, яркое и сказочно чудесное, что существует в жизни. А ее физическая составляющая — сильнейшее наслаждение из всех, что доступны человеку.

Вот сейчас меня одновременно бросает в жар и накрывает мягкой волной, от одного того, что Трорвль стоит рядом.