Увидеть лицо - Мария Барышева

— Увы, мне этого не дано. Но, с другой стороны, мои стихи — это мои изделия, — он наклонил руку, и золотой крокодил на его мизинце сердито сверкнул на Бережную изумрудными глазами. — Пусть я занимаю директорский пост, это не мешает мне находить время для любимого дела. Хочешь еще вина?

Светлана, засмеявшись, покачала головой, и ее серьги весело запрыгали. «До чего ж хороша!» — думал Борис, глядя на изгиб ее шеи.

— Нет, не надо. А то я буду совсем пьяная! Это все от шампанского, — она вздохнула. — По-моему, шикарный вечер получился, правда?

Борис молча пересек комнату и сел на стул рядом с ней, устремив на Светлану некий полуночный взгляд, исполненный нежности и тоски. Он уже давно отлично понял, какую тактику следует вести, и это была его любимая тактика.

— По-моему, это был лучший вечер в моей жизни, — очень серьезно произнес он. Потом помолчал и добавил, подпустив в голос немного романтического трагизма. — И теперь я счастлив, что обстоятельства сложились именно так. Чтобы ни ждало меня в дальнейшем, я готов на все, чтобы эти глаза смотрели только на меня.

Светлана покраснела и нервно дернула плечом, отчего с него свалилась золотистая бретелька. Происходящее казалось ей нереальным — напротив нее сидит потрясающе красивый мужчина и фактически признается ей в любви, и смотрит на нее так печально. Танцы, стихи, мягкая влюбленная грусть в красивых глазах… словно она стала героиней одного из бесчисленных прочитанных ею любовных романов.

На мгновение возник удивленный голосок где-то внутри ее головы, который спросил, что в этом такого? Ведь она уже пережила множество красивых романов, и в каждом из них обязательно присутствовал красивый мужчина, черноволосый и темноглазый, деликатный и непременно одухотворенный? Светлана не совсем понимала, что значит «одухотворенный», но слово ей очень нравилось. Но тут Борис вдруг пересел со стула на кровать рядом с ней, и голосок исчез. Потянувшись, Лифман осторожно поправил бретельку на ее плече, и от его прикосновения Светлана дернулась, снова отчаянно покраснев.

— Света… — произнес он прерывающимся голосом и бережно коснулся большим пальцем ее щеки. Провел его до дрогнувшего уголка рта. Светлана то ли вздохнула, то ли всхлипнула, закрывая глаза. — Светочка, господи, почему же ты так красива?..

Это был контрольный выстрел. Она уже скорее сама повернула к нему голову, чем подчинилась его руке, которой он мягко взял ее за подбородок, затрепетала и потянулась к нему, вся раскрываясь для поцелуя. Все оказалось именно так просто, как он и ожидал, и платье ее снималось совсем просто, и дальше все было совершенно чудесно. Было бы еще лучше, если бы не этот яркий свет, заливающий все комнату, — он почти обжигал, но когда Борис захотел выключить его, Светлана протестующе чирикнула, и пришлось подчиниться, чтобы ничего не испортить.

Впрочем, это была такая мелочь.

Без труда увернувшись от пощечины, он схватил ее за запястье и прижал к постели — не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы она не могла вывернуться, и ей оставалось только бессильно извиваться на плаще из собственных роскошных волос.

— Как ты мог?! — снова прошипела Марина, яростно сверкая глазами. — Как ты мог назвать меня… Как ты смеешь даже сравнивать?!.. Убирайся из моей комнаты! Убирайся немедленно!

— Да без проблем, — лениво ответил Виталий, отпустил ее и, отвернувшись, спустил ноги с кровати. Марина села, глядя на него суженными глазами, потом, словно подброшенная, метнулась через кровать, обхватила его за шею и покошачьи потерлась голой грудью о его спину.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она и куснула его за мочку уха. — Сволочь! Мерзавец!

— Ты очень непоследовательна, — насмешливо заметил Виталий. — Если ты отпустишь мою шею, то я смогу встать. Видишь ли, довольно трудно привести тело в вертикальное положение, если на шее кто-то висит.

Марина отпустила его и перекатилась к нему на колени, затопив его ноги золотистыми прядями и глядя на него снизу широко раскрытыми глазами.

— Нет! Давай еще раз! Войди в меня снова, просто больше ничего не говори… и я… Пусть как будто ничего не было!

Виталий задумчиво посмотрел на нее.

— Я, конечно, знаю, что количество потребленного алкоголя прямопропорционально уменьшению чувства собственного достоинства… но неужели тебе до такой степени на себя наплевать?

Марина фыркнула и выпрямилась.

— А при чем тут достоинство?! Я же не требую, чтобы ты на мне женился!

— Да, все верно, — покладисто согласился Виталий. — Ты совершенно права. Достоинство тут не при чем. Голый трах есть голый трах.

Он снова лег на кровать, закинув руки за голову и рассеянно глядя в потолок сквозь розовую ткань балдахина. Марина прижалась к нему, но он отодвинул ее.

— Не мешай мне думать.

— Только голубой или полный импотент может думать, лежа рядом с обнаженной женщиной! — раздраженно сказала Рощина, и Виталий скосил на нее насмешливый глаз.

— Ты уже имела возможность убедиться, что я ни то и ни другое. А теперь помолчи или я уйду!

Марина вздохнула, прижимаясь щекой к его локтю.

— Я тебя совершенно не понимаю.

— Я сам себя не понимаю, — кисло ответил Воробьев. — Марин, я не хотел тебя обидеть, правда.

— Но обидел!

Виталий хмыкнул и потянулся за сигаретами.

— Перестань здесь курить! — резко сказала Марина. — Это, в конце концов, моя комната!

Виталий повернул голову, глядя на нее невидящими глазами.

— Твоя комната… — медленно произнес он и взъерошил свои волосы. — Да, твоя… Знаешь, я, пожалуй, действительно пойду. Ничего сегодня у нас не получится.

— Вчера ты вел себя иначе! — зло произнесла она. — Вчера от тебя отбиться нельзя было! Хочешь сказать, я тебе надоела за одну ночь?! Сука!

— Вчера было вчера, — Виталий подмигнул ей, нисколько не обидевшись. — И не в тебе дело.

— Я знаю, в чем дело!

— Тогда ты счастливее меня, — сказал Виталий, отвернувшись и пристально рассматривая свои пальцы. — Потому что я как раз этого не знаю.

XIII

Алина подошла к приоткрытой двери, прижимая к груди книгу. Лицо ее было усталым и измученным, соскользнувший шарф волочился следом, свисая только с одного локтя. Она протянула руку к выключателю и прислушалась, удивленная тишиной, потом выключила свет и вышла из кабинета.

Ей сразу бросилась в глаза темная зала. В гостиной царил полумрак — свет давала только одна лампа возле стены, похожая на чашу, покоящуюся на длинной серебристой ножке. Огонь в камине давно угас, сильно пахло дымом. Никого не было, и только на одном из диванов все так же безмятежно похрапывал Петр. Все разошлись.