Увидеть лицо - Мария Барышева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто? — с пугающим спокойствием спросил он, глядя на нее в упор суженными глазами. — Евсигнеев? Он тебя…
— Он пытался, но я… — Алина уткнула взгляд в свои испачканные кровью порезанные ладони. Где-то дальше по коридору отворилась дверь, и Маринин голос спросил:
— Виталик, что случилось? кто-то кричал…
— Закрой дверь! — рявкнул Виталий. Марина что-то буркнула, потом хлопнула дверь. Он повернулся к Алине и прошипел.
— Допрыгалась?! Сама виновата, крутила перед ним хвостом весь вечер, а он нажрался… чего же ты хотела?!..
Виталий ошеломленно осекся. Алина с перекошенным от ярости лицом вскинулась с пола и наотмашь ударила его по лицу, оставив на его щеке кровавый полумесяц от ногтя. Он мог бы предотвратить этот удар еще в зачатке, но не сделал этого. Алина пьяно качнулась мимо него, стукнулась плечом о стену и кинулась было к своей комнате, но он снова схватил ее и обнял, гладя бешено выдирающуюся из-под его ладони голову.
— Прости, рыжик, прости меня, гадость сказал, не хотел… Прости, успокойся, ну… Тише, рыжик, тише, тише… прости меня, дебила, тише…
Алина перестала вырываться, обмякла и разревелась, уткнувшись лицом в его голое плечо. Виталий решительно взял ладонями ее за мокрые щеки и, чуть запрокинув ее голову, спокойно спросил:
— Где он?
— В гостиной.
— Чем?
— Бутылкой. Я… я…
— Я сейчас со всем разберусь, а ты иди в свою комнату, ага? — Виталий кивнул и она машинально тоже кивнула. — Иди. Раз ничего серьезного не успело случиться, то и фиг с ним!
— Ничего серьезного?! Я же его уби…
— Иди в свою комнату! — твердо сказал Виталий, развернулся и пошел в сторону гостиной. И заходя за поворот, он не столько услышал, сколько кожей ощутил, как хлопнула дверь ее комнаты.
* * *В гостиной царил меньший разгром, чем он ожидал увидеть, и это было хорошо. Поверженный бизнесмен лежал ничком возле перевернутого стола, уткнувшись лицом в ковер, прямо в самом центре пропитавшего ворс красного влажного пятна. Вокруг поблескивали осколки стекла, ковер был щедро припудрен пеплом и посыпан окурками из упавшей пепельницы и блестящими золотистыми шпильками. На диване безмятежно храпел водитель, которому, судя по всему, все произошедшее совершенно не помешало.
Виталий еще раз посмотрел на Алексея, пока не подходя к нему, и хмыкнул. Разумеется Евсигнеев был жив, это было совершенно очевидно. Просто без сознания. Мертвые лежат иначе…
Он точно это знал.
Но откуда?
Виталий застыл, невидяще глядя перед собой, потом мотнул головой и опустился рядом с Алексеем. Потянул его за плечо и осторожно перевернул на спину. Все лицо бизнесмена было покрыто кровью, не оставившей чистым даже крошечного клочка кожи, словно Алексей тщательно и вдумчиво сам размазывал ее по лицу перед зеркалом. К правой щеке Евсигнеева прилип расплющенный окурок. Ближе к темени набух сочащийся кровью желвак, из которого торчал, поблескивая, маленький осколок стекла. Веки Алексея чуть подрагивали, изо рта вырывалось смешанное с перегаром уютное похрапывание. Он крепко спал.
Виталий внимательно посмотрел на него, словно пытаясь запомнить… а потом что-то произошло, потому что какойто промежуток времени выпал из его памяти, и придя в себя, Виталий обнаружил, что по прежнему склоняется над Алексеем, но теперь в его руке зажат сикхский нож из коллекции, так восхищавшей Олега, и нож этот плавно устремляется к евсигнеевскому горлу. Какоето мгновение Виталий зачарованно наблюдал за этим процессом, потом опомнился, и его рука повисла, почти касаясь острием кожи лежащего человека, а другая обхватила ее за запястье, словно не доверяя.
— И что же это ты делаешь? — удивленно спросил он у руки.
Быстро встав, Виталий отнес нож на место, на этот раз вполне сознавая, что делает. Любовь Олега к холодному оружию оставила в коллекции довольно заметные прорехи — Кривцов не поленился и утащил даже арбалет. Виталий, пристраивая нож на место, хмыкнул. Детский сад! Впрочем, чем лучше был он, когда тащил в свою комнату плетеный диванчик? Другое дело, что онто диванчик вернул, а вот Олег последовать его примеру нужным не счел. Но все равно — как дети, утащили к себе любимые игрушки…
Каждый находит в этом доме что-то свое…
Хотя, раз ты поставил самого себя главным, тебе следовало бы поразмыслить, чем все это может закончиться.
Следовало послушать ее. Следовало. Но он и вправду думал, что все разошлись. Откуда ему было знать?..
….поставил самого себя главным… следовало бы поразмыслить, чем все это может закончиться.
Могло закончиться и намного хуже.
Дальше Виталий действовал с хозяйственной деловитостью человека, наводящего в доме порядок. Наклонившись, он проверил пульс Алексея, потом подхватил его подмышки и оттащил к остывающему камину. Тот так и не проснулся, только пару раз всхрапнул и что-то пьяно пробормотал, подергивая крыльями носа. Виталий стер с его лица немного крови и размазал ее по светлой плите каминной кладки и углу решетки, после чего свалил бизнесмена перед камином лицом вниз. Затем он собрал все стекло и все шпильки, сунув их в пустую пачку из-под сока, отыскал недопитую бутылку красного вина и щедро полил им кровавое пятно на ковре, и то превратилось в вишневое, тяжело и сладко пахнущее. К счастью, среди хозяйских запасов отыскалась еще одна бутылка «Гастона». Ее содержимое Виталий перелил в одну из пустых коньячных бутылок, которых здесь было предостаточно, рассудив, что заметать следы трехтысячедолларовым алкоголем — это уже чересчур. Бутылку из под «Гастона» он оставил рядом с бизнесменом. Ставить на место стол и подбирать то, что с него упало, Виталий не стал — это только украшало нужный интерьер.
Остановившись посередине комнаты, он огляделся и остался доволен. Прихватив пачку из-под сока, он уже было собрался уходить, когда его взгляд упал на валявшуюся на полу книгу. Книга и пьяный Евсигнеев никак не совмещались.
Наклонившись, Виталий поднял ее, мельком глянул на обложку и удивленно приподнял брови.
Алина Суханова.
«Заповедник богов»
— Ах вот так даже?! — пробормотал он, неизвестно к кому обращаясь. Огляделся и наугад открыл книгу.
«…Ургауш оказались задумчивыми кущехвостыми созданиями огненного, режущего глаза цвета, с маленькой изящной головой, увенчанной двумя парами длинных тонких рогов, загибающихся немного вперед. Позже друзья узнали, что чем острей и длинней рога, тем ценней животное. Еще позже они узнали, почему.
Обзаведясь всем необходимым, Лойо и ле Кент двинулись в столицу, где собирались обзавестись всем еще более необходимым. Ехали по очереди — то на одном, то на другом ургауш, причем вурр с раздраженным видом по-собачьи восседал на седле впереди Дже, который, как и полагается заботливому хозяину, придерживал его одной рукой. Конечно, Лойо и сам бы прекрасно справился с животным — вурры хоть и предпочитали собственные лапы другим способам передвижения, со временем научились гонять на лошадях не хуже людей. Но агейцам раса вурров была совершенно незнакома. И при виде существа — то ли гигантского пса, то ли чересчур лохматого пустынного волка — восседающего верхом на ургауш, похлопывающего кнутом и замысловато ругающегося, их почти наверняка хватил бы удар. Поэтому Лойо сел вместе с ле Кентом, вытащил из уха серьгу и помалкивал, изображая пусть и необычную, но ручную зверюгу…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});