Далекие острова. Трилогия (СИ) - Олег Будилов

Вокруг опять был океан и, по утрам, серое небо сливалось с серыми волнами.

Мы приближались к родным островам и настроение у команды было приподнятое. Даже десантники, которых отправили драить палубу, сменили репертуар. Раньше за работой они пели заунывные песни о пропавших без вести моряках, а теперь все больше марши или любовные деревенские шуточные песенки.

Однажды во время прогулки я столкнулся на корме с Солом. Доктор жаловался на бессонницу, говорил, что просыпается рано и не может уснуть, поэтому по утрам его часто видели в кают-компании с чашкой кофе и неизменной трубкой. Снотворное он не пил принципиально. Обычно в ожидании завтрака он убивал время за игрой в шахматы с самим собой, но сегодня решил подышать воздухом.

— Доброе утро, — сказал Сол.

— Доброе утро.

Первый раз за последние несколько дней выглянуло солнце. Я радовался свежему ветерку и спокойному океану. Наш поход окончательно меня измучил и последнее время, от бесконечных дождей и сырости, стала болеть раненая нога. В ясную погоду я чувствовал себя прекрасно.

Мы встали у ограждения и закурили.

— Послушайте, Бур, — сказал доктор, — мне не дает покоя один вопрос.

— Какой?

Он почесал кончик носа, что означало крайнюю степень смущения.

— Вы можете ответить честно?

— Смотря, что за вопрос.

Мимо прошли матросы и на ходу отдали честь. Сол козырнул в ответ, я просто кивнул.

— Мне передали, о чем Вы говорили на совещании. Многие думают, что пленные варды интересуют Вас только, как заложники.

Я тяжело вздохнул. Похоже доктор опять собрался вести со мной душеспасительные беседы. Наверно Тар исповедовался ему перед уходом на «Великолепный» и все рассказал.

— Так в чем, собственно, вопрос?

Я давно уже понял, о чем хочет поговорить Сол, но не собирался упрощать ему задачу.

— Я думал, что Вы, и вправду, воспринимаете наших старых врагов, как союзников. Я надеялся, что Вы от чистого сердца простили вардов и собираетесь взять их с собой из сострадания. Поймите меня правильно, я не забыл войну и наших погибших товарищей, но искренне хочу верить в то, что старая вражда закончилась. Выходит, я ошибался? Для Вас они только заложники, разменная монета в большой игре? — спросил он.

Я подумал, что когда-нибудь Сол сойдет с ума. Невозможно быть одновременно офицером и священником. Несколько недель назад он готов был убивать заговорщиков, вардов и дикарей, и спал, не выпуская револьвера из рук, а сегодня пытается читать мне мораль. Я ничего не имел против священника, но доктор мне нравился больше.

— Вы хотите знать, почему я взял их с собой?

— Конечно.

— Зачем Вам это?

— Не скрою меня беспокоит их судьба, но еще больше меня беспокоите Вы, Бур.

Во время нашей прошлой экспедиции Сол признался в том, что состоит в тайном церковном ордене. Мы знали друг друга давно, вместе воевали, он всегда был хорошим врачом и надежным товарищем. Я так и не смог привыкнуть к его второй жизни и всякий раз сердился, когда доктор начинал бороться за мою душу. Собственно, его никто об этом не просил, но разрешение ему и не требовалось.

— Я не хотел оставлять на Диком острове ни одного цивилизованного человека, — ответил я, — мне все равно, что с вардами будет в столице. Отпустят их домой или посадят под замок, мне наплевать. Постарайтесь понять одно, чтобы я не сделал и не сказал, я спас им жизнь. Мне кажется, что этого вполне достаточно.

Сол остался не доволен ответом.

— Мы с Вами уже который раз говорим о людях, попавших в беду. Сначала это были наши десантники, оставшиеся на Диком острове, сейчас варды. И Вы каждый раз говорите мне, что ничего не собираетесь предпринимать для их спасения. Подумайте о том, что с ними может случиться в столице. Что было бы с нами на их месте?

Иногда Сол напоминал мне могучую крепостную стену. Каждый день на нее обрушиваются дожди и ураганы, а она стоит, как ни в чем не бывало, на зло стихии. Вера доктора в добродетель и прощение была непоколебима, но нуждались ли мы в ней? Кому нужна стена, которая никого не от чего не защищает? За ней некому прятаться, хотя она может поразить воображение случайного путника высотой и прочностью кладки.

— Неужели Вы не поняли зачем я повел заговорщиков за собой на поиски капитана Лоса? — раздраженно сказал я, — чтобы они кровью смыли предательство, смогли реабилитироваться и избежать суда. Неужели не понятно, что история с заложниками, это единственная возможность провести на наше судно вардовских гвардейцев? Никто в экспедиции не смог бы сделать большего для спасения этих людей.

— Послушайте… — начал доктор, но я не дал ему закончить.

— Я сделал для них все, что мог. Я не великий океан и не собираюсь заниматься судьбой каждого в отдельности. Пусть теперь адмиралтейство решает, что делать дальше.

Сол стоял с каменным лицом. Возможно мои слова прозвучали слишком грубо, но доктор должен понимать, что я вообще мог не отвечать на его вопросы. Устав давал мне редкую возможность не оправдываться ни перед кем.

— Послушайте, Бур, — неожиданно спросил Сол, — Вам не бывает страшно?

Что я мог ему ответить? Что иногда ночью просыпаюсь от странных звуков и мне кажется, что в каюте мелькают тени десантников, которых я когда-то отправил на верную смерть? Говорят, что в средние века священники торговали индульгенциями, и можно было приобрести официальную бумагу, которая прощала все грехи. У меня такой бумаги не было.

— Бывает.

Пока мы разговаривали моя сигара успела погаснуть, поэтому я достал спички и опять ее раскурил.

— Вы не хотели бы исповедоваться? — спросил Сол.

— Нет, — раздражение прошло, и я уже жалел о том, что резко говорил с доктором, — Вам, нет.

— Ну, — примирительно сказал Сол, — не обязательно мне.

— Для исповеди надо созреть. Я пока не готов.

Сол кивнул.

— Понимаю. Извините меня, наверно я был не прав. Но я все пытаюсь понять и не могу, — продолжал он, — что Вами движет? Вы говорите ужасные вещи, но при этом стараетесь делать добрые дела. Почему?

— Наверно, я хочу оставаться хорошим человеком.

Сол недоуменно посмотрел на меня.

— Не богом и не святошей, а просто нормальным человеком, — добавил я, — правда это не всегда получается.

На корме появился лейтенант Хот. Он улыбался и махал нам рукой.

— Смотрите господа, — сказал он, — чайки прилетели.

Мы одновременно повернули головы и увидели больших белых птиц, парящих над кораблем.

— Значит острова близко. Мы вернулись, господа.

Лейтенант еще раз махнул рукой, отошел подальше и облокотился о парапет.

Сол поправил фуражку.

— Наверно, если каждый захочет оставаться хорошим человеком, когда-нибудь мы придем к идеальному обществу.

Я презрительно фыркнул.

— Вы не верите в идеальное общество?

— Нет.

— Я знаю, что Вы консерватор, — сказал Сол, — но неужели у Вас никогда не возникает желания изменить окружающую действительность?

— Перестаньте доктор, — ответил я, — избавьте меня от проповедей. Я не собираюсь переделывать этот мир, у меня не хватит для этого ни знаний, ни любви. Я не думаю о других, я хочу спасти себя, насколько это еще возможно.

Чайки кричали и пикировали на корабль. Хот развернул принесенный с собой сверток и начал кормить птиц, подбрасывая в небо кусочки галет. Лейтенант радовался, как ребенок, когда чайки хватали их прямо на лету.

От разговора с Солом осталось странное ощущение. Казалось, что мы все время ходим вокруг до около, но так и не можем поговорить откровенно. С другой стороны, я уже устал доказывать одно и тоже. Возможно, занятый своими мыслями, он меня не слышал или я не мог подобрать нужные слова.

Наш поход подошел к концу. Корабль шел мимо знакомых островов и через несколько дней мы должны были оказаться в столице. Из моей морины назад вернулось 36 человек, почти половина. Признаться, на большее я и не рассчитывал. Гибель десантников, отправленных на поиски заговорщиков, целиком лежит на совести капитана Пуи. Взвод, сопровождавший меня, вернулся домой почти в полном составе.

Однажды вечером, когда я уже собирался укладываться спать, в дверь постучал Сол.

— Войдите! — крикнул я.

Дверь приоткрылась.

— Дежурный заметил маяк на острове Тоун. Не хотите посмотреть? Мы все идем на палубу.

За спиной доктора мелькнули взволнованные лица офицеров. Маяк — это ориентир, значит завтра утром мы причалим к берегу.

— Да. Хорошо. Идите, я Вас догоню.

Я уже знал о том, что столица близко. О времени прибытия Хал предупредил меня заранее, так что я еще днем собрал вещи и приготовился к любым неожиданностям. Прошлый раз меня арестовали прямо на причале и продержали в контрразведке до вечера.