Отверженные - Виктор Гюго

— Дядя Фован? — продолжала она.

— Что угодно, честная мать?

— Святой Диодор, архиепископ каппадокийский, пожелал, чтобы на его могиле начертали единственное слово: «Acarus», то есть земляной червь, и это было исполнено. Не так ли?

— Точно так, честная мать.

— Блаженный Меццокан, аббат аквильский, пожелал быть погребенным под виселицей, и это было исполнено.

— Это правда.

— Святой Терентий, епископ Порта у устьев Тибра, потребовал, чтобы на его могиле был сделан такой же знак, какой делается у отцеубийц в надежде, что прохожие будут плевать на его прах. Это было исполнено. Надо повиноваться усопшим.

— Аминь.

— Тело Бернарда Гвидония, родившегося во Франции близ Рош-Абель, было, по его повелению и вопреки запрещению короля кастильского, перевезено в церковь доминиканцев в Лиможе, хотя Бернард Гвидоний был епископ города Тюи в Испании. Можно ли возражать против этого?

— Ну уж конечно нельзя, честная мать.

— Факт засвидетельствован Плантавитом Фосса.

Настоятельница в молчании принялась перебирать четки.

— Дядя Фован, — продолжала она, — мать Крусификсион будет предана земле в том самом гробу, в котором спала в течение двадцати лет.

— Так и следует.

— То будет как бы продолжением ее сна.

— Значит, мне придется заколачивать ее в этом гробу?

— Да.

— А гроб, доставленный конторой, надобно спрятать?

— Именно.

— Я готов к услугам честной общины.

— Четыре матери помогут вам.

— Заколачивать гроб? Да мне не нужно помощи.

— Нет, опускать его.

— Куда?

— В склеп.

— Какой склеп?

— Под престолом.

Фошлеван так и подскочил.

— Склеп под престолом?..

— Ну да, разумеется.

— Да ведь…

— У вас будет железный брус.

— Да, но ведь…

— Вы приподнимете плиту железным шестом при помощи кольца.

— Но ведь…

— Надо повиноваться воле усопших. Быть погребенной в склепе под престолом капеллы, не быть преданной грешной земле, оставаться после смерти там, где она была при жизни, — такова была воля матери Крусификсион. Она нас просила об этом, а ее просьба — закон.

— Да ведь это запрещено.

— Запрещено людьми, повелено Богом…

— А если узнают как-нибудь?

— Мы вам доверяем.

— О, я, что до меня касается, так я нем, как камень ваших стен.

— Капитул собрался. Матушки гласные, с которыми я еще советовалась и которые теперь совещаются, решили, что мать Крусификсион будет погребена, согласно ее желанию, в своем гробу и под нашим престолом. Посудите сами, дядя Фован, вдруг здесь станут твориться чудеса. Какая благодать Божия для общины! Чудеса исходят из могил.

— Ваше преподобие, а если вдруг агент санитарного ведомства…

— Святой Бернард, по вопросу о погребении, боролся с Константином Погонатом{234}.

— Однако полицейский комиссар…

— Хонодмер{235}, один из семи германских королей, вступивших в Галлию в царствование Констанция{236}, признал право монашествующей братии погребать своих усопших в благочестии, то есть под престолом.

— Но ведь инспектор префектуры…

— Весь мир ничто перед честным Крестом. Мартин, одиннадцатый генерал шартрезов, дал своему ордену следующий девиз: Stat crux dum volvitur orbis[46].

— Аминь, — молвил Фошлеван, невозмутимо выходя из затруднительного положения таким образом всякий раз, как слышал латынь.

Для человека, долго молчавшего, все равно, кто его слушает. В тот день, когда ритор Гимнасторас вышел из тюрьмы, с головой, переполненной массой долго сдерживаемых дилемм и силлогизмов, он остановился у первого дерева, произнес перед ним речь и употребил все усилия, чтобы убедить его. Так и настоятельница, подчиняясь обыкновенно правилу молчания и чувствуя, что ее переполняет желание высказаться, поднялась с места и разразилась потоком слов, как прорванная плотина:

— По правую руку у меня святой Бенедикт, по левую святой Бернард. Кто такой Бернард? Первый епископ клервонский. Фонтэн в Бургундии — благословенное место, где он родился. Отец его назывался Меселен, а мать Алета. Он начал с Сито и дошел затем до Клерво; он был рукоположен в аббаты епископом Шалона на Соне Гильомом де Шампо; У него было семьсот послушников, и он основал сто шестьдесят монастырей; он победил Абеляра{237} на соборе в Сансе в 1140 году, затем Пьера Врю и Генриха{238}, его ученика; он привел в смущение Арнольда Брешианского, победил монаха Рауля, избивавшего евреев, диктовал свою волю в 1148 году на Рейнском соборе, заставил осудить Жильберта Перейского, епископа Пуатье, осудил Эон л'Этуаль, уладил неурядицы между принцами, просветил короля Людовика Молодого{239}, давал советы папе Евгению III, благословлял Крестовые походы, сотворил в течение своей жизни двести пятьдесят чудес и до тридцати девяти в один день. А что такое Бенедикт? Это патриарх Монте-Кассино; это второй столп монашества, это Василий Великий{240} Запада. Из его ордена вышли сорок пап, двести кардиналов, пятьсот патриархов, тысяча шестьсот архиепископов, четыре тысячи шестьсот епископов, четыре императора, двенадцать императриц, сорок шесть королей, сорок одна королева, три тысячи шестьсот святых, канонизированных церковью, существующего 1400 лет. С одной стороны святой Бернард, с другой — санитарный агент! С одной стороны святой Бенедикт, с другой — полицейский инспектор! Государство, полиция, контора погребальных церемоний, уставы, администрация — разве мы знаем все это? Всякий прохожий возмутится тем, как с нами обращаются. Мы не имеем даже права предавать прах свой Христу! Наше санитарное ведомство — революционная выдумка. Подчинять Господа Бога полицейскому комиссару, — каков век! Молчи, Фован!

Фошлеван под этим потоком слов чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Настоятельница продолжала:

— Права монастыря насчет погребения несомненны для каждого. Отрицать их могут разве фанатики и заблудшие. Мы переживаем времена страшного заблуждения. Люди не знают именно того, что им следует знать, и знают то, чего не следует. Ныне век невежд и богохульников. В нашу эпоху есть люди, не умеющие отличить великого святого Бернарда от некоего доброго священника Бернарда, жившего в XIII веке. Другие доводят богохульство до того, что сравнивают эшафот Людовика XVI с крестом Христовым. Людовик XVI был король и не более. Надо помнить Бога! Нет больше справедливости на земле. Все знают имя Вольтер, а не ведают имени Цезаря Бюсского. А между тем Цезарь Бюсский был праведник, а Вольтер нечестивец. Последний архиепископ кардинал Перигорский не знал даже, что Шарль Гондренский был преемником Берульского, Франсуа Бургоенский — преемником Гондренского, а Жан-Франсуа Сено последовал за Бургоенским. Имя отца Котона известно не потому, что он был один из трех святителей, содействовавших основанию оратории, а потому, что он служил мишенью для критики гугенотскому королю Генриху IV Святой Франсуа Салийский потому только приятен светским людям, что он плутовал в игре. А потом еще бранят религию. Почему? Потому что были и дурные священники, потому что Сагитарий, епископ гаппский, был брат Салона, епископа амбрёнского, и оба последовали за Моммолем. Что же из этого? Разве это помешало Мартину Турскому быть праведником и отдать половину своего плаща нищему? Святых подвергают гонениям. Истины умышленно не хотят видеть. Потемки — привычное состояние людей. Самые свирепые животные — животные слепые. Никто не помышляет об аде. О, развращенный народ. «Во имя короля» — означает ныне «во имя революции». Неизвестно, что мы должны воздавать мертвым. Воспрещается умирать смертью праведников. Обряд погребения — дело гражданское. Это ужас! Лев II{241} написал два специальных послания — одно Петру Нотарскому, другое королю визиготов с целью ратовать против власти экзарха и императора по всем вопросам, касающимся усопших. Готье, епископ шадонский, боролся по этому поводу с Оттоном, герцогом бургундским. Старая магистратура вполне соглашалась с этим. В былые времена мы имели голос в совете даже по делам мирским. Аббат ситосский, генерал ордена, был советником в бургонском парламенте. Мы можем поступать с нашими мертвецами, как нам угодно. Разве останки самого святого Бенедикта не находятся во Франции, в аббатстве Флери, между тем как он преставился в Италии в Монте-Кассино, в субботу, 21 марта лета 543? Все это неоспоримо. Я ненавижу лицемеров, презираю еретиков, но возненавидела бы еще сильнее того, кто стал бы утверждать противное. Стоит почитать Арнуля Виона, Габриеля Бюселена, Тритема, Мауроликуса и Луку Антерийского.

Настоятельница перевела дух и обернулась к Фошлевану.