Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

Я лежу без сна в течение нескольких часов, бесконечно обводя глазами узоры между светящимися звездами на потолке. Мое сердце ноет и болит. В конце концов я засыпаю перед самым рассветом, но меня выдергивает из сна громкий стук в дверь. Я тут же вскакиваю, уверенная, что это полиция, которая привела Робин домой.

В темноте я оступаюсь мимо верхней ступеньки и качусь кубарем вниз по лестнице, ударившись головой о перила. Какое-то время я так и лежу в коридоре с неудачно подвернутой ногой, но тут снова раздается стук в дверь, и ее уже бежит открывать Зора. Спотыкаясь и чертыхаясь, я поднимаюсь на ноги, голова и колено пульсируют от боли, но это не имеет никакого значения. Я слышу, что Зора с кем-то разговаривает, и это, должно быть, Робин. Конечно, это Робин, кто же еще…

– Ты в порядке? – спрашивает мужской голос, и я поднимаю глаза.

Это Эндрю. Это не Робин. И меня охватывает жуткое разочарование. Мой бывший муж и моя лучшая подруга помогают мне добраться до стула на кухне. Зора бормочет что-то насчет душа и уходит наверх, оставляя нас вдвоем.

Эндрю плюхается рядом на стул, оглядываясь по сторонам:

– Это место явно нуждается в серьезном ремонте.

– Я в курсе.

– Но знаешь, тебе удалось сделать его более уютным даже и без этого. Сейчас оно гораздо больше напоминает нормальный дом, чем когда-либо прежде. И было бы неплохо, если…

Я не даю ему закончить фразу:

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать благоустройство этого дома.

Я чувствую, что просто задыхаюсь – весь воздух из комнаты напрочь высосан вакуумом наших недомолвок и несказанных слов.

– Что происходит, Эндрю? – спрашиваю я. – Я читала статью о вашей компании на новостном сайте: мошеннические операции, аресты руководства. И почему ты, собственно говоря, здесь?

– Для Робин, – говорит он. – Для тебя.

– Перестань. Ты трахаешься с другой женщиной. Тебе наплевать на нас, – отвечаю я спокойным ровным голосом.

– Я хотел, чтобы именно так ты и думала. И чтобы вы уехали.

– Я ничего не понимаю.

– Я пытался объяснить, когда звонил тебе недавно…

– Ладно, – говорю я. – Сейчас это не имеет никакого значения.

– Ты права. Но я надеюсь, что скоро это все-таки будет что-то для тебя значить. Мне нужно было вывезти вас из страны в целости и сохранности. Тебя и Робин.

– Что ты имеешь в виду?

– Это была очень крупная мошенническая операция, ты сама читала в новостях про кучу арестов. Они обчистили огромное количество важных шишек. Наша инвестиционная компания была просто прикрытием в так называемой коррупционной схеме «Понци». Сначала я этого не понимал, но в последние несколько лет это стало для меня совершенно очевидным. Я собирал доказательства, сотрудничая с Комиссией по ценным бумагам и биржам.

– Я ничего не понимаю…

– Я знал, что вся эта схема скоро развалится. Предстояли аресты, большая огласка в прессе, уголовные процессы. Я думал, что меня тоже могут арестовать, по крайней мере в начале расследования. Я беспокоился о визах, о преследовании… в общем, о целой массе вещей.

– Тогда кем, черт возьми, была та женщина? И как ты объяснишь все эти таинственные телефонные звонки по ночам?

Эндрю умоляюще смотрит на меня:

– Она была моим адвокатом. Это был единственный человек, которому мне разрешили рассказать обо всем этом, не навредив расследованию. Они не позволили мне говорить об этом больше ни с кем. Наследство твоей матери… ну, поначалу я, конечно, подумал, что она выдвинула ужасное условие. Но это было до того, как я осознал всю полноту происходящего на работе. А потом эта возможность все больше и больше походила на спасательный круг. А когда появилось место в этой школе для Робин… Я знал, что никогда не смогу словами убедить тебя уехать. Но я должен был заставить вас покинуть США. И это был единственный способ.

– Ты хочешь сказать, что все это сделал нарочно? Фактически вычеркнул меня из своей жизни, не смотрел на меня все эти месяцы, заставил меня думать, что ты спишь с другой, угрожал, что заберешь у меня Робин?

Эндрю кивает, его лицо становится пепельно-серым.

– Извини.

– Это самое худшее, что кто-либо когда-либо вообще делал со мной в жизни. Как я могу верить тому, что ты сейчас говоришь? Почему ты не мог просто сказать мне все это раньше?

Я смотрю на него через кухонный стол, но у меня такое впечатление, что он находится за тысячу миль отсюда. Он кладет голову на руки, и его плечи начинают вздрагивать. Я не делаю ни малейшего движения, чтобы утешить его. Наконец он поднимает на меня мокрое от слез лицо:

– Я не мог. Мне не разрешалось ни с кем говорить об этом. Я сделал это для твоего же блага, честное слово. Поверь мне. Я просто хотел защитить вас обеих.

Сейчас из-за всепоглощающего страха за жизнь Робин в моей душе просто не осталось места для того гнева, который я хочу обрушить на