Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

его голову. Но я уверена, что если я когда-нибудь доберусь до другой стороны своей ледяной черной пропасти ужаса, если Робин будет снова со мной в безопасности, то Эндрю ждет жестокая расплата за все им содеянное. Моя ярость будет неукротимой и ненасытной.

А сейчас я больше не говорю ни слова. Меня не интересует ничего, кроме Робин. В настоящий момент Эндрю даже толком не существует для меня. Моя душа просто оцепенела от всей той боли, которую он мне причинил. Однако я чувствую, что в глубине моего сознания уже начинает прорастать остервенелая мысль о том, что, если бы он не сделал всего этого, Робин бы сейчас не числилась пропавшей без вести…

Зора спускается вниз и присоединяется к нам. Она подробно объясняет Эндрю всю нашу ситуацию. Я же больше не отвлекаюсь на его персону и продолжаю проверять свой телефон. Когда она заканчивает рассказ, то у меня возникает такое впечатление, будто мы сидим здесь еще несколько часов.

Тишина тяжело давит на уши. Я начинаю ходить из одной комнаты в другую, выглядываю в окно, потом снова отхожу назад. Наконец у меня звонит телефон. Это Николь.

– Я в больнице с Дейзи, – говорит она. – Почему бы тебе не приехать сюда, чтобы мы смогли нормально поговорить?

Я передаю ее слова Зоре. Я совсем не смотрю на Эндрю.

– Но я же не могу пойти, правда? Что, если здесь что-то случится без меня? Полиция велела мне оставаться на месте.

– Я думаю, тебе все-таки лучше пойти, – отвечает Зора. – Возможно, ты узнаешь что-нибудь полезное. Обещаю, что сразу же позвоню тебе, если будут какие-нибудь новости.

Дейзи все еще находится в той же самой палате в больнице, которую я посещала раньше. Вокруг нее все так же гудят те же самые аппараты, а маска по прежнему скрывает ее лицо. Николь сидит у кровати, рядом с ней находится Пиппа. В тот момент, когда я вхожу в комнату, Николь вскакивает и подбегает ко мне, горячо обнимая. Я обнимаю ее в ответ.

– Я никогда себе этого не прощу, – говорит она. – Мне не следовало позволять Робин садиться в машину вместе с Джулией. Я должна была догадаться, в каком состоянии находится Джулия.

Я внимательно смотрю на нее. Эта мысль не раз приходила мне в голову, как много в случившемся вины самой Николь. Но в то же время то, в чем обвиняют Джулию, просто немыслимо.

– Но как такое можно было предвидеть? – отвечаю я. – Ты же не могла знать, что Джулия настолько сумасшедшая, что накачает наркотиками собственную дочь и попытается уничтожить ее конкурентов.

Как только я произношу эти слова, меня начинает трясти от нервного перенапряжения. Робин просто оказалась у кого-то на дороге, она стала досадной помехой, ненужным барьером на пути чьих-то амбиций. Николь снова обнимает меня.

– Я никогда себе этого не прощу, – повторяет она мне в волосы. – Мне очень жаль.

Я сажусь на стул у кровати Дейзи, рядом с Пиппой. Пиппа выглядит какой-то сгорбленной и оцепенелой, одетой в не по размеру большую толстовку с капюшоном. Она что-то сжимает в руках, и, присмотревшись, я вижу, что это маленький игрушечный медвежонок с потертым по краям мехом. Несмотря на всю мою собственную внутреннюю трагедию, мое сердце сжимается от сочувствия к этой девочке. Она сидит здесь рядом с одной своей подругой, которая находится без сознания на больничной койке, и ждет новостей о другой подруге, пропавшей без вести.

– Как у тебя дела? – спрашиваю я ее.

Пиппа вздрагивает. Она лишь мельком взглянула на меня, а затем снова сосредоточилась на своем медвежонке, вертя его в руках. Волосы у нее сальные, на проборе видны следы расчески. Пока я смотрю на нее изучающим взглядом, она поднимает руку и начинает чесать голову, как будто чем-то очень сильно обеспокоенная. В конце концов она опускает руку, и я с ужасом вижу, что там, где она чесалась, теперь кровавое пятно, темное на фоне ее светлых волос.

– У тебя кровь на голове, – говорю я. Надо обработать рану. Ты как себя чувствуешь, вообще?

Пиппа еще больше сгорбилась над своим медвежонком, у нее лицо раненого зверька. Она не отвечает. Николь подходит к ней и обнимает за плечи, глядя на нее сверху вниз.

– С ней все в порядке, – говорит она. – Пиппа просто немного ковыряет в голове, когда нервничает, вот и все. Это было трудное время для нее. Для всех нас.

Я киваю. На это я ничего не могу возразить. Глядя, как Николь обнимает Пиппу, мне хочется выть и плакать. Больше всего на свете я желаю, чтобы моя дочь тоже была в моих объятиях. Я почти что физически ощущаю тепло Робин, чувствую запах ее волос.

Николь смотрит на лежащую на кровати Дейзи. Она не знает, что я исподволь наблюдаю за ней. В одну секунду что-то в ее лице меняется, черты становятся резче. На мгновение она выглядит совершенно непохожей на себя, такой чужой и хищной. Затем она поворачивается в мою сторону и снова начинает улыбаться, тепло возвращается так же внезапно, как и исчезало минуту назад. Этот внезапный контраст так сильно подчеркивает ту мрачную темноту, которая только что мелькала в ее глазах.

В палату входит мужчина, его шаги громким эхом отдаются в больничной тишине.

– Пол, – обращается к нему Николь. – Как у тебя дела? С Дейзи все по-прежнему. Никаких изменений.

Итак, значит, это и есть Пол.