Новатерра - Георгий Булавин

      А гетман подумал: 'Сама, небось, понюхала! Когда только успела?! И - где? В какой такой библиотеке? Главное, с кем?!'... Сам он принял под локоток Коробицыну и кивнул на громадный, прямоугольной формы стол.

      - Борисовна, гляжу я на твой шедевр, и как-то не верится, что цивилизация погибла.

      - Наш шедевр, - уточнила та, покосив глазами на Алину. - Мы старались... Прошу к столу, гости дорогие!

      Усаживаясь, как самый дорогой из гостей, во главе стола, гетман обратил внимание: их пятеро, а сервирован он на десять человек. Значит, сюрпризы на сегодня не закончились. Причём один из них - в лице авиатора Никоненко - он подготовил сам... Места Алине с Алёнкой гетман предложил соответственно справа и слева от себя. Бок о бок с девушкой устроился Серёга. Он всегда стремился именно в середину стола - проще черпать со всех сторон. А почерпнуть здесь было что и до подачи блюд! Но если Богачёв, не чинясь, тут же насобирал вразнобой всякой всячины - буженины, сыров, фаршированной рыбы, яиц, помидор и кабачков, попутно наказав Татьяне соорудить ему несколько бутербродов под толстым слоем чёрной икры, гетман сохранил завидную выдержку. Во всяком случае, когда подали горячую закуску, тарелка перед ним оставалась незапятнанной, как совесть грудного младенца. Что сдерживало гетмана? Прежде всего, скорбь. Всё это время он с глубоким прискорбием наблюдал, как рушится кулинарная красота - все эти вазочки, корзиночки, шпажки, завитушки - под натиском вандала Богачёва. Во-вторых, тошнота. Заметив, сколь потрясена при одном только взгляде на яства Алёнка, гетман, сам того не желая, представил меню счастливых обывателей Города Солнца и далеко не сразу справился с нахлынувшим вдруг омерзением.

      Между тем дамы, глядя на него, тоже до поры не приступали к трапезе. А голод, известно, не тётка! Пока Сергей наполнял рюмки, гетман, конфузливо извинившись за нечаянную паузу, неуклюже шлёпнул ломоть ветчины прямо в дымящийся жюльен перед Алёнкой, произнёс под аперитив короткий тост за мать-кормилицу Коробицыну, после чего предложил ударным темпом закусывать. И сам он, и Алиѓна, и Серёга не сговариваясь взяли вилки в правые руки, но Татьяѓна замешкалась и... и вдруг оказалось, что юная дикарка сносно владеет ножом и вилкой. Настолько сносно, что у него даже шевельнулось подозрение: а вдруг история с Городом Солнца от начала до конца - спецоперация коварного противника, Алёна же - 'шпиёнка с крепким телом', Мата Хари, 'медовая ловушка' для стареющего гетмана. Мазепы. С ним как раз нечто подобное и получилось. Во всяком случае, больше всего 'по-женски' он и пострадал... Алёна же, заметив недоумённые взгляды, смущённо пояснила:

      - Приёмные бабушки учили...

      - Раз учили, - обнял её Серёга, - значит, верили, что ты, сестрёнка, рано или поздно вырвешься из той грязной жо... э-э, общины. Давай-ка, солнце ясное, за тебя! И кушай, не гляди на Таньку, у неё, типа, пост. Попадёшь к гетману в гости - наголодаешься ещё.

      - Это почему же?! - взвилась Алина.

      - А я всё у вас пожрал!

      - Не слушай его, Алёнушка, - отмахнулась едва не оскорблённая хоѓзяйка. - Наших запасов хватит на два десятка человек, - но, укоризненно взглянув на друга, уточнила, - нормальных человек.

      - У них еще и пёс имеется! - не унимался Богачёв.

      - Дэн хороший, - улыбнулась Алёна.

      Да как улыбнулась! Гетман аж вилку выронил. Правда, удачно. На салфетку. Ту, что прикрывала брюки. А под ними - кое-что ещё...

      В зале было непривычно тихо даже для того минимума станичниѓков, что собрались к этому часу. Гетман никогда не препятствовал шумным застольям, жёстко пресекая лишь хулиганские выходки, да таких почти не случалось. Воин и труженик просто обязан отдыхать и расслабляться, иначе будет вмиг добит боевым стрессом и усталостью. А как ему расслабляться, русский человек знает абсолютно точно. Во всяком случае, не восточным миросозерцанием и не западными брожениями из угла в угол. Желаете чего-нибудь выпить, сэр? Не, я поприкалываться к вам пришёл!... Не требовал он и особенного почитания своей персоѓны. Гетман - не высший, не знатный и не лучший, но лишь первый среѓди равных. Сегодняшняя скованность людей объяснялась, вероятно, напряжением минувшей недели, постоянным ожиданием угрозы. Ничего, завтра полноценный выходной, отойдут!

      - Музыка куда-то запропала, - меланхолично проговорила Татьяна.

      - Музыка, - поправил её Серёга, - не пропадает, она вечна, а сейѓчас лишь готовится. Дорогие дамы, любимый всеми вами Сергей Валентиѓнович приготовил маленький сюрприз!

      Он вскочил на крохотную сцену и вывел за руку из-за кулис неѓвысокого плешивого старичка со скрипкой.

      - Минуту внимания, дорогие дамы и господа! Имею честь представить вам нашего дорогого гостя, Соломона Израилевича... э-э... как тебя, блин, старый?.. Гершберга, непревзойдённого виртуоза-скрипача, по чистой случайности перехваченного мной на пути из Токио в Милан. Встречайте!

      Раздались довольно бурные аплодисменты - новые лица и развлеѓчения всегда вызывали у станичников прилив энтузиазма, в изолироѓванной общине одни и те же морды приедались. Аплодировал и гетман, иронично улыбаясь при мысли, что именно слабает сейчас рогачёвский виртуоз смычка. 'Владимирский централ', не иначе. При лучшем раскладе.

      - Зажигай, Израилич! - Серёга хлопнул старика по плечу. - Чтоб, слышь, вся душа развернулась, а потом... опять свернулась.

      Ох, лучше бы он промолчал! Потому что старик прикрыл глаза. И заплакал. И возложил смычок на струны. И замер зал. И гетман, который относился к скрипке, может быть, чуть лучше, чем к тамтаму, сам не заметил, как вскочил из-за стола, а после, опускаясь в мягкое полукресло, едва ни сел на пол. Водопад человеческих страстей - боли и радости, гнева и ласки, любви и ненависти, счастья и отчаяния - истекал с божественных струн мастера. Величественная мелодия набатом гремела под сводами зала, рвала сердца людей, тисками сжимала души.

      - Серый, где ты его откопал? - шёпотом спросил гетман, когда маэстро оборвал игру на самой высокой ноте.

      - В нижнереченском кабаке, братан. Развлекал пьяных деревенских хамов.

      - Чтоб из Новороссии шагу не сделал! Под твою личную ответственность.

      Скрипач рыдал. В зале повисла гробовая тишина. Стряхнув оцепеѓнение, гетман приблизился к эстраде.

      - Что это было, отец?

      - Это Гимн Любви и Скорби, - вытирая глаза, ответил мастер. - Я сам написал его двенадцать лет назад, когда вся моя семья... мои люѓбимые!..

      - Спасибо, мастер! - он поднялся на сцену и обнял старика. - Вы создали нетленный памятник своим любимым, и он переживёт всех нас, обещаю вам это как гетман Новороссии! Только прошу вас, передохните и сыграйте что-нибудь более лёгкое, иначе у нас разорвутся сердца.

      - Что вы, господин гетман?! Мне не нужен отдых! Я буду играть, - он чуть заметно улыбнулся. - Садитесь там и слушайте сюда!

      И зал грохнул аплодисментами, да такими, каких, вероятно, не срывал ни один скрипач, от Паганини до Ванессы Мэй...

      Друзья под впечатлением от Гимна помянули павших, а после, уже к горячему, Серёга разлил по четвёртой. Гетман встал.

      - Когда-то в армии, дорогие мои, люди поднимали четвёртый тост за то, чтобы каждого из них как можно дольше не пришлось поминать предыдущим. Мы во второй жизни пошли дальше и поднимаем эту рюмку за то, чтобы сама Жизнь не прекращалась и выбралась наконец из пучины мрака, в которую ввергла её Бледная Чума. Чем можем, мы поѓмогаем Жизни, пытаемся вновь утвердить на нашей крохотной беззащитѓной планете законы Морали и Добра, ибо Зло порой бывает хуже Смерти самой. Я рад и горд из-за того, что сегодня с нами Алёна, которая после стольких тяжёлых лет наконец может ощутить силу добра и радость относительного благополучия...

      По щеке девушки прокатилась слеза, и Александр бережно смахнул её кончиком пальца. Судя по тёплой улыбке Алины, жест вышел невероятно трогательным.

      - За Жизнь, Добро и Краѓсоту, друзья мои! За три великие силы, которые за нашим столом олиѓцетворяете вы, дорогие наши прекрасные дамы! За вас!

      Серёга тоже встал с торжественным выражением лица, но вдруг расхохотался. Прекрасные дамы, как и тамада, в недоумении воззрились на него.

      - Хы! Гы! Ох! Простите, девчонки, за вас! Просто анекдот к слову припомнил.

      - Анекдот! Анекдот! - требовательно закричали Алина и Татьяна, а разом с ними и повеселевшая Алёнка.

      Серёга закусил 'Новоросскую' жюльеном, скривился и подозвал официантку.

      - Анжела, свет очей моих, ты меня любишь?

      Девушка с притворной гримасой испуга на лице отскочила от Татьѓяны, опустила ресницы, прижала к груди папку с меню и томно произнесла: