Северное сияние моего сердца - Вуди Добковиц

То ли белоруска слишком сильно погрузилась в себя, то ли оглохла на оба уха, однако не стоило это и минуты, как кто-то из посторонних, слегка грубо обхватил ее за талию, утаскивая за собой под лестницу. Щёки горели, глаза блестели от недавно пролитых слез, грудь высоко вздымалась, а сердце громко и четко колотилось. Каково же было девушке, когда этим странным похитителем оказался именно тот, кого она потеряла. Их взгляды пересеклись в постигшей тишине. Никто не смел и слова произнести. Сердце и душа парня бунтовали не меньше Беларуси. А его голубые глаза. Они не отдавали тем знакомым теплом и добротой. В них горело нечто иное, незнакомое ей, пугающее.

— Ты где была?

Белоруске доводилось видеть печального, убитого жизнью Германию, временами радостно ей улыбающегося. Но злого и напряженного — никогда. Если попробовать начать выкручиваться, он может выйти из себя. А этого никому бы не хотелось. Да и врать человеку, которому ты до конца своих дней отдала бедное измученное сердце, совершенно не было желания. Собрав всю свою смелость в кулак, она решилась на правду.

— Пряталась.

— Зачем? И почему? — продолжал спрашивать немец.

Оградив от себя неуверенность и страх, девушка глубоко вздохнула, собирая последние остатки разума.

— Гер…. Я расскажу тебе. Ты только не перебивай.

Услышав ее дрожащий тихий голос, тот лишь согласно промычал, не спуская от нее своего взгляда.

— В детстве мне стал любопытен странный мальчик с акцентом. Его русский не был идеален, но он все равно старался произносить каждое слово четко и ясно. Он много чего боялся, старался скрываться от окружающих. Правда, через пару лет все это мигом исчезло. Потом маленький мальчик вырос, возмужал, преобразился. И я поняла, что этот парень мне не просто интересен. Он завладел моими мыслями, моим сердцем. Германия…. Ты и есть этот мальчик. А я…. Я просто влюбилась в тебя…как последняя дура… — Беларусь не могла больше держать себя в руках. Слезы предательски душили ее, скатываясь по щекам. Голос, что и так можно было еле расслышать, окончательно затих. Лишь ее всхлипы раздавались во все уголки их временного темного укрытия. Но все же она нашла в себе силы продолжить свой рассказ. — Когда я узнала о том, что ты любишь Россию, мне было так тошно. Я думала, что умру. А потом смирилась. Несколько лет я таила в себе все эти чувства. Думала, что они пройдут. И внезапно я узнала, что сестра тебя отвергла. Увидев, как ты страдаешь, я не смогла пройти мимо. А после и вовсе позволила себе лишнего, попытавшись занять место России. Знаю, я ужасный человек. Обычная эгоистка….

Но внезапно парень, не говоря ни слова, нежно и аккуратно поправил светлую прядь волос, вылезшую из прически белоруски. В полном отсутствии самоконтроля и во власти блаженных чувств, он нежно обхватил её круглое раскрасневшееся личико и, заглянув в заплаканные янтарные глаза девушки, подарил ей первый сладостный поцелуй. Германия не просто желал заставить Беларусь прекратить болтать, но и показать ей, что все ее чувства взаимны.

Без полного права на сопротивление, белоруска поддалась изнеможению. И это восхитило ее! Как же давно хотелось ощутить на своих мягкий пухлых губах его изящные тонкие губы. Казалось, что всё это просто вымысел и такого сейчас с ней не происходит. Абсолютный бред! Но каким бы реальным не казался этот сон, ей не хотелось просыпаться. Она так давно этого ждала, так давно хотела.

От избытка чувств, слезы вновь выступили из глаз девушки, и немец, чувствуя, как она вцепилась своими хрупкими пальчиками в его пиджак, отстранился от нее.

— Германия…

Беларусь смотрела на него с такой надеждой, с такой любовью. Он не хотел, чтобы она плакала, и, притянув к себе, нежно обнимая, говорил ей приятные, успокаивающие душу словечки, которые белоруска заслуженно, спустя столько лет, услышала. Она уткнулась носом в грудь парня, расслабляясь, чувствуя его руки на своей талии.

— Не плачь, Бел… — Шептал Германия, проведя рукой по ее спине.

— Германия, я-я….

Но тот не дал ей договорить, целуя в лоб, скулы, щеки. Аккуратно взяв нежную руку девушки в свою, немец оставлял поцелуи на ее мокрых от слез пальчиках, ладони. Беларусь так долго оставалась ему верна, а он этого даже не замечал.

Кожа горит от его поцелуев, сердце стучит как заведенное, отдавая гулким стуком в ушах. Неловко и одновременно желанно.

— Гер. Не надо.

— Почему?

И правда, почему? Не она ли так долго мечтала об этом дне?

— Не хочу, чтобы ты заставлял себя делать это…. Я знаю, что Россия до сих пор занимает место в твоем сердце….

Однако к удивлению белоруски парень тихо засмеялся от ее слов, снимая свои очки, убирая их в нагрудный карман пиджака.

— Сказала бы ты мне это пару месяцев назад, то возможно я бы и согласился с тобой. Да вот только одна очень яркая и энергичная девушка внезапно вытеснила любовь к Рос, освобождая место для новой.

Осторожно проведя пальцами по ее щеке, он смахнул с нее одинокую слезинку.

— Беларусь. Посмотри на меня. — Получив то, чего желал, Германия продолжил: — Я люблю тебя, лучик.

Дрожь пробежала по коже, когда он вновь поцеловал девушку. Жадно, пылко, неторопливо. А она, не сдержав своих чувств, отдалась ему, прижимаясь всем телом. Оба, преодолев столько препятствий на пути, смогли, наконец, объединить свои сердца, обретя любовь и счастье. Они не слышали ни торопливый топот ног, ни голоса, зовущих их по именам. Они вместе, что им еще надо? Была бы их воля, парочка бы осталась под лестницей до конца банкета. Сейчас у них свой праздник.

— Бел, ты же willst du mit mir ausgehen?* Обещаю, ты никогда не проронишь и слезинки. Я не позволю этому случиться.

— Ja.* — Только и ответила та, слушая биение его сердца.

Ее прическа окончательно растрепалась, и немец, продолжая обнимать Беларусь, перебирал пальцами ее локоны, ощущая аромат яблок и еле заметный запах сирени.

— Dumnezeule!* — воскликнула Молдавия, увидев растрепанную младшую сестру возле входа в банкетный зал. — Куда же ты так рванула! Что с тобой?! Бел! Россия, подойди сюда!

— Тише, Молд! Всех гостей распугаешь…. — смутилась белоруска, поправляя волосы.

— Никого она не распугает. Здесь все свои. — Перебила ее русская, подойдя поближе к сестрам. — Пока ты там пряталась от нас, общий банкет уже давно закончился. Благо хоть на девичник успела.

Все же ей было стыдно перед сестрами за свою излишнюю эмоциональность. Она ведь испортила им весь праздник.

— Я очень виновата перед вами….