Русская Армия в изгнании. Том 13 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4 июня 1942 года я получил официальное извещение из «Зихерхейтсполицей», коим я вызывался туда на 10 июня в 9 часов утра. По прибытии в указанное учреждение меня провели в комнату 345, и там ко мне обратились с вопросами: знаю ли я С.Н. Третьякова? Состоит ли он членом нашей организации? Бывает ли он в Управлении нашем? Каково к нему отношение и вообще мнение о нем? На все эти вопросы я дал ответы, сводящиеся к следующему: С.Н. Третьякова я знаю как общественного деятеля и как хозяина квартиры, которую мы у него нанимаем для Управления. Членом он у нас не состоит, как не воинский чин. В Управление иногда заходит, ибо живет в том же доме. Отношение к нему, как к лицу постороннему, нормальное и доброжелательное. Ничего предосудительного за ним не замечалось. О причинах этих справок о Третьякове мне ничего не сказали, и на этом разговор был окончен.
17 июня утром меня вызвал по телефону полковник Мацылев, начальник канцелярии 1-го Отдела РОВС, и доложил, что к нам в Управление прибыли немецкие офицеры и просят меня поскорее туда прибыть. Я вскоре прибыл. Входя в дом, я обратил внимание, что возле него стоял немецкий грузовик с несколькими солдатами. Войдя в Управление, я пригласил двух бывших там немецких офицеров к себе в кабинет. Старший из них сообщил мне, что у С.Н. Третьякова в этот день рано утром был произведен обыск и он арестован, так как у них есть определенные данные, что здесь, у меня в кабинете, имеется микрофон, связанный с приемным аппаратом, находящимся в соседней квартире Третьякова, благодаря чему Третьяков имел возможность все знать, что говорилось в моем кабинете. Все слышанное он передавал затем в советское посольство, на рю де Гренель.
Трудно передать, какое изумление вызвало во мне это столь невероятное сообщение. Затем немецкий офицер просил разрешить позвать солдат с инструментами, ожидавших внизу. Офицер имел в руках план квартиры и тут же приказал пришедшим солдатам отодрать плинтус возле камина, с правой стороны, как раз против моего письменного стола. Каково же было мое удивление, когда в стене под плинтусом оказался действительно микрофон. Немецкий офицер сказал мне, что им удалось найти и монтера, который делал все проводки и установки микрофонов. Ввиду некоторого моего сомнения, что микрофон мог хорошо действовать даже будучи покрыт деревянным плинтусом, офицер предложил вновь приложить плинтус, а в соседнюю квартиру, где имелся приемник, пройти полковнику Мацылеву, чтобы установить, насколько слышен разговор из моего кабинета. Оказалось, что все было хорошо слышно. Вслед за сим офицер установил наличие второго микрофона в другой комнате, где работали чины Управления, а также и следы того, что раньше имелся микрофон в кабинете генерала Миллера, как в этой квартире, так и в другой, меньшей, на той же площадке, в которой теперь проживал Третьяков. Тогда же был снят паркет возле мест, где находились, теперь и раньше, микрофоны и приемный аппарат, и таким образом обнаружен изолированный кабель, проложенный под полом.
Стало ясно, что со времени первого предложения Третьяковым генералу Миллеру, в декабре 1934 года, перейти из 2-го этажа (квартиры, нанимавшейся непосредственно у хозяйки дома) к нему на 3-й этаж, С.Н. Третьяков был уже предателем, оборудовавшим микрофоны при всех переменах квартир, при этом он всегда оставлял другую квартиру в том же этаже за собою, где и устанавливал приемник.
Семья Третьякова, как сказано выше, жила на 4-м этаже и в этот день находилась на даче, в окрестностях Парижа. Насколько известно, немецкие власти установили, что семья С.Н. Третьякова была совершенно не причастна к его преступной деятельности, в силу чего и оставлена была на свободе. Третьякова немцы увезли сперва в Мезон-Лафит, под Парижем, а затем в Германию. По сведениям, полученным его семьей, он был расстрелян в городе Ораниенбурге, под Берлином, летом 1944 года, незадолго до высадки союзных войск в Нормандии.
Мы не имеем данных, чтобы определить точное время перехода Третьякова к большевикам, но можем утверждать, что в конце 1934 года, когда он приступил к установке микрофонов в интересах советской власти, он, следовательно, был предателем. Трудно сомневаться в совместной преступной работе Третьякова и Скоблина, в особенности в момент быстрого исчезновения последнего из Управления РОВС вечером 22 сентября 1937 года, в день похищения генерала Миллера. В заключение надо отметить, что С.Н. Третьяков все эти годы держал себя так, что никогда ни в ком не вызывал подозрения, тем более ошеломило всех совершенное им чудовищное преступление.
М. Стефановский244
Корниловцы в Русском Корпусе245
15 марта 1942 года сообщение 3-го Отдела Русского Обще-Воинского Союза (Болгария): «Желающие могут прибыть в г. Софию для дальнейшей отправки в русские части, формирующиеся в Сербии и предназначенные для борьбы с большевиками». Никаких особых обещаний.
Служба на положении солдата. Объединявший корниловцев в Болгарии доблестный полковник Кондратьев рекомендовал ехать. Записалось 90 корниловцев плюс взвод Кутеповской роты (молодежь, воспитанная в корниловском духе в Софии).
Отправилась первая группа под командой штабс-капитана Стефановского. Нас вливают в формирующийся 3-й полк Русского Корпуса, а Кутеповский взвод – в юнкерский батальон. Обмундирование коричневого цвета, русского образца, русские знаки отличия; кто имеет ордена, надевает их. Вскоре приезжает полковник Кондратьев со знаменем 2-го Корниловского ударного полка. Назначается парад батальону, на котором наше знамя будет временно передано 3-му полку Русского Корпуса. Батальон выстроен. Начальство во главе с генералом Штейфоном и немцы. «Под знамя, слушай, на караул!» Оркестр грянул Корниловский марш. Выходит полковник Кондратьев, за ним знаменщик (корниловец-подпрапорщик Мищенко246); ассистентами дроздовец и марковец. Волнуются корниловцы: перед ними проходит эмблема легендарной истории корниловцев. Церемониальный марш под звуки старого Егерского.
Пасху встречаем в дружной корниловской семье. Слухи о походе в Россию; их подтверждает на смотре немецкий генерал. Грузимся в классные вагоны и едем в албано-сербский городок. Задача: охрана (в бункерах) от партизан железной дороги в Грецию, где находится германская армия. Летом поход в горы. Осенью второй поход. Корниловский полковой праздник отмечаем с приглашением представителей Добровольческих частей и немцев. Последние поздравляют нас со скорым походом в Россию. В конце 1942 года корпус причисляют к вермахту; хорошо вооружили. Одной ротой командует полковник Кондратьев, другой – полковник Гетц247; старшими в бункерах – корниловцы, 3 августа 70-тысячная масса титовцев, обученных, хорошо
