Русская Армия в изгнании. Том 13 - Сергей Владимирович Волков

французским, так и к немецким властям было всегда лояльное и что наша главная цель была и есть – борьба с коммунистической властью в России для освобождения русского народа и восстановления Национальной России.

При этих моих словах оба немца переглянулись, улыбнулись и пригласивший меня господин ответил, что ныне СССР является их союзником, в силу чего я и не должен заниматься политической и организационной работой и оставаться на своем посту. Далее этот господин сказал, что наша организация может продолжать существовать, но при условии выполнения вышеуказанного секретного распоряжения, а теперь я должен «заболеть», о чем объявить и назначить своего заместителя. Затем он подал мне перо и попросил подписаться под прочитанным текстом, в двух экземплярах.

Прежде чем подписать предложенную бумагу, я пытался выяснить все недоуменные вопросы, но немец упорно повторял, что я должен временно отойти от работы, не должен даже появляться в управлении на Колизэ, что распоряжение это секретное, а в случае его нарушения как в отношении меня, так и всей организации будут применены «санкции». Мне ничего больше не оставалось, как выполнить требование, и я расписался на обоих экземплярах. Переводчик ушел, а господин, пригласивший меня, проводил меня до выхода из здания.

Насколько я понял, принятая против меня мера являлась результатом требований советской власти. Мне этого не сказали, но по тем взглядам, которыми обменялись немцы, и по той фразе, что «ведь мы теперь находимся с СССР в союзе», иначе объяснить мое устранение невозможно.

В тот же день я встретился с генералом Н.Н. Стоговым242 и начальником канцелярии 1-го Отдела РОВС полковником С.А. Мацылевым243, которых ознакомил, в секретном порядке, с происшедшим и подписал приказ 1-му Отделу РОВС, в коем сказано: «Ввиду моего болезненного состояния, по требованию врачей, я временно не могу нести обязанности начальника 1-го Отдела Русского Обще-Воинского Союза и предписываю Генерального штаба генерал-лейтенанту Стогову вступить во временное исполнение должности начальника 1-го Отдела РОВС».

В дальнейшем у меня невольно появились некоторые недоумения по поводу причин отстранения меня от дел, но, как выяснилось позднее, это было действительно требование советской власти. Приходится удивляться, как большевики переоценивали нас – и нашу антикоммунистическую организацию в целом, и наши силы, и возможности, и значение отдельных лиц.

Во время этой моей «болезни» положение мое было крайне неприятное. Встречавшиеся со мною видели меня здоровым и не понимали, почему я объявил себя больным и отошел от наших дел. Я неоднократно обращался в «Зихерхейтсполицей», чтобы выяснить создавшуюся ситуацию, которая ставила меня в отношении моих соратников в весьма двусмысленное положение, так как я был лишен возможности раскрыть истину.

Прошло четыре месяца. 23 июня немцы начали военные действия против СССР, и на следующий день мне было возвращено право «выздороветь» и вернуться на свою должность. В тот же день, то есть 24 июня, я отдал приказ о своем выздоровлении и вступлении в исполнение обязанностей начальника 1-го Отдела Русского Обще-Воинского Союза.

На этом закончилось мое вынужденное «заболевание», вынужденное, теперь уже не было сомнений, под влиянием большевиков.

Тайный советский микрофон в Управлении Русского Обще-Воинского Союза в Париже (раскрыт 17 июня 1942 года)

Чтобы дать читателю ясную картину преступной работы большевиков против белой эмиграции и участия в ней одного из предателей, необходимо напомнить некоторые события и факты из годов, предшествовавших обнаружению тайного советского микрофона в Управлении 1-го Отдела Русского Обще-Воинского Союза (РОВС) 29 рю дю Колизэ, в Париже.

После похищения генерала А.П. Кутепова (26 января 1930 года) вступивший в должность начальника РОВС генерал Е.К. Миллер перевел Управление РОВС, вместе с Управлением 1-го Отдела Союза, с апреля месяца того же года, в дом № 29 рю дю Колизэ, Париж 8, где было снято большое помещение во 2-м этаже.

В 1934 году, в целях сокращения расходов, генерал Миллер распорядился подыскивать другое, более дешевое помещение для Управления.

К этому времени относится снятие Третьяковым Сергеем Николаевичем в этом же доме трех квартир, а именно – двух в 3-м этаже, из коих одна как раз над занимаемым РОВС помещением, другая, на той же площадке, но меньшего размера. Третья квартира помещалась на 4-м (мансардном) этаже, и в ней поселилась семья С.Н. Третьякова.

С.Н. Третьяков был известен в русских кругах эмиграции как общественный деятель и секретарь Русского Торгово-Промышленного Союза в Париже. О прошлом С.Н. Третьякова мы находим в статье Н. Тальберга, посвященной памяти генерала А.П. Кутепова («Россия» от 3 февраля 1955 года), следующие строки: «С.Н. Третьяков в дореволюционное время отдал дань либерализму. Тогда он занимал должность представителя Московского Биржевого Комитета, товарища председателя Военно-Промышленного Комитета. После революции он был председателем Высшего Экономического Совета при Временном правительстве, позднее министром торговли у адмирала Колчака».

Узнав о том, что генерал Миллер ищет более дешевое помещение для Управления РОВС, Третьяков предложил генералу Миллеру квартиру на 3-м этаже, расположенную над Управлением, за подходящую цену, предложение было принято, и в декабре 1934 года Управление РОВС (вместе с Управлением 1-го Отдела) перешло в новое, вышеуказанное помещение.

В 1936 году, когда генерал Миллер принял на себя и должность начальника 1-го Отдела, понадобилось сокращение бюджета, в том числе и платы за помещение Управления. И опять Третьяков предложил перевести Управление в квартиру, на той же площадке, но меньшую, за более скромную плату. В марте 1936 года состоялась эта перемена.

22 сентября 1937 года погиб[1] генерал Е.К. Миллер. Вскоре центр Управления РОВС перешел в Брюссель, где проживал генерал А.П. Архангельский, вступивший в должность начальника РОВС. Я был назначен начальником 1-го Отдела Союза, и мое Управление оставалось по-прежнему в Париже, 29 рю дю Колизэ, в том же помещении, то есть в меньшей квартире на 3-м этаже, снимаемой у Третьякова.

В этом помещении застала нас Вторая мировая война, начавшаяся 1 сентября 1939 года. Через некоторое время, в связи с увеличением работы и штаба Управления, явилась надобность иметь большее помещение, и опять, уже в третий раз, Третьяков предупредительно предлагает перевести Управление 1-го Отдела РОВС в предыдущую квартиру на том же 3-м этаже, но большего размера. При этом Третьяков обязался произвести некоторый ремонт и покраску. Я помню, как в это время Третьяков просил меня указать ему распределение канцелярии и, в частности, где будет мой кабинет. К 1 января 1940 года Управление перешло в отремонтированную большую квартиру.

Летом 1940 года немецкие войска заняли Париж. Мы оставались на своих местах, продолжая нашу работу по объединению и руководству Русскими Воинскими Организациями. Существование и деятельность 1-го