Внутри, вовне - Герман Вук

— Он… он… в к… кабинете, — заикаясь, сказала испуганная горничная.

Я опрометью помчался в кабинет. Когда я туда ворвался, Лу Блу сидел во вращающемся кресле Голдхендлера и держал в руках текст нашей инсценировки «Войны и мира», огляды-пая экземпляры толстовского романа, разбросанные по столу. По его щекам катились крупные слезы.

— Посмотри на это! — всхлипывал Лу Блу. — Это же не человек! Это же чудовище! Он же родную мать продаст ни за понюх! Таких, как он, надо топить в детстве! Посмотри, как он мне лгал! А я-то ему верил! Ужасный человек! Вампир!

— Мистер Блу, что бы вы там ни думали, вы ошибаетесь, — сказал я. — Мистер Голдхендлер ничего об этом не знает. Он в Бостоне.

— Что ты говоришь? — спросил Лу Блу, вытирая кулаком слезы. — Ну да, конечно же, он в Бостоне, ну и что из того? Не лги мне в лицо, парень! Или это не его кабинет? Или ты не у него работаешь?

Я с маху начал объяснять, по ходу рассказа придумывая подробности, что мы с Бойдом предаем своего шефа: воспользовавшись тем, что он в отъезде, мы решили сделать радиоинсценировку «Войны и мира» у него за спиной, рассчитывая продать ее слабительщикам и нажиться за Голдхендлеров счет. Конечно, сказал я, мы заслуживаем, чтобы шеф прогнал нас в три шеи, но я надеюсь, что Лу Блу над нами сжалится и не донесет. Пока Лу Блу со скептическим видом выслушивал мои наскоро состряпанные выдумки, вошел Бойд с конвертом в руке.

— Послушай, Лу, тебе это, может быть, странно, но все это легко объяснить. Вот, кстати, твоя программа, — сказал Бойд.

— Что ж, я готов слушать, — сказал Лу Блу. — Валяй, Бойд, выкладывай.

Естественно, Бойд придумал другое — и гораздо более правдоподобное — объяснение. Ему и в голову не пришло, что до его прихода я уже пустился врать во все тяжкие, и у меня не было никакой возможности предупредить Бойда, поскольку Лу Блу смотрел на меня в упор. Бойд сказал, что слабителыцики не давали Голдхендлеру покоя, уговаривая его сделать радиоинсценировку «Войны и мира», и Голдхендлер, отчаявшись, приказал нам наскоро состряпать эту халтуру, чтобы показать слабительщикам, что из нее ничего не выйдет, и защищать программу Лу Блу. Бойд предложил Лу прочесть готовый результат и самому убедиться, какое это дерьмо. Человек, которого мы усаживали в «лимузин», был не кто иной, как Джон Барримор, который только что начисто отверг идею «Войны и мира» — раз и навсегда, — так что теперь, сказал Бойд, программе Лу Блу уже больше ничего не грозит.

Это была ложь, достойная Гарри Голдхендлера, и, может быть, Лу Блу ей даже поверил бы, если бы до этого я не влез со своей дилетантской выдумкой. Но коль скоро я таки влез, Бойд своим объяснением только подлил масла в огонь.

— Ну так вот что я вам скажу: оба вы вруны что надо, — сказал Лу Блу, когда Бойд кончил свои разглагольствования. — Но Гарри Голдхендлеру вы и в подметки не годитесь. Вот он-то самый беспардонный врун, какой есть на свете. Мне просто страшно становится, как я подумаю, у какого мерзавца вы работаете. Ну так вот, у меня тоже для него новость. У Эдди Конна есть потрясающая идея для моей новой программы. Почему Голдхендлер не мог придумать для меня потрясающей идеи, вместо того чтобы наносить мне удар в спину «Войной и миром»?

— Очень жаль, что ты мне не веришь, — сказал Бойд. — Клянусь тебе, это чистая правда.

Лу Блу взял конверт с текстом своей программы и направился к двери.

— Идея Эдди Конна состоит в том, чтобы обыграть «Путешествия Гулливера», — сказал он. — Хватит с меня этих банальных анекдотов из вашей картотеки. Я буду Гулливером, и Эдди напишет для меня смешные приключения с лилипутами, великанами, японцами, китайцами и Бог весть с кем еще.

«Ну и ну! — подумал я. — Еще одни Гензель и Гретель!»

— Лу, — сказал Бойд, — ты запросто найдешь другого спонсора, даже если слабителыцики от тебя откажутся. Твои программы хорошо идут. Откажись от «Гулливера». Это дурацкая идея.

— У тебя, парень, еще молоко на губах не обсохло. Так вот тебе добрый совет: пока не поздно, беги отсюда, беги от этой халтуры с картотекой! — Он повернулся к Бойду и потряс конвертом. — Просто скажи ему, что я перешел к Эдди Конну. Все детали утрясут наши адвокаты.

Финита ля комедия.

Мыс Бойдом грустно посмотрели друг на друга над полудюжиной изрезанных экземпляров «Войны и мира».

— Пожалуй, мне надо поскорее ехать в Бостон, — сказал Бойд. — Он позабыл взять с собой кое-какие таблетки. Мне надо их ему отвезти.

Бойд, не теряя времени, отправился на вокзал, оставив меня за текстом радиопрограммы. Незадолго до обеда явился Питер Куот.

— Где ты околачивался? — спросил я.

— Я перевозил свои вещи от отца. Мы с ним поцапались на всю жизнь. И я ухожу от Голдхендлера.

Воистину, беда одна не ходит. Питер вполуха выслушал мой рассказ о визитах Барримора и Лу Блу. Но его больше занимали собственные дела, и он мне все выложил. Оказывается, ему удалось пристроить два своих рассказа в очень престижные журналы: один — в «Антиок Ревью», другой — в «Кеньон Ревью». Как раз в тот день утром Питер получил из этих журналов письма с известием, что они берут его рассказы. Он сразу же кинулся в отцовскую клинику, чтобы сказать отцу, что он хочет расплеваться с Голдхендлером и посвятить себя серьезной литературе. Он скопил немного денег, и теперь ему нужно было только еще некоторое время пожить дома, пока он не встанет на ноги как писатель. Но когда доктор Куот услышал, что от одного журнала Питер получит за рассказ всего одиннадцать долларов, а от другого только бесплатную подписку, он расхохотался и посоветовал Питеру еще немного пооколачиваться у Голдхендлера. Питер отказался и наговорил отцу три бочки арестантов.

— Я перееду в любой клоповник или хоть в ночлежку, — ревел Питер, — но от Голдхендлера я ухожу, это уж точно. СЕГОДНЯ ЖЕ! Толстой меня доконал! Ну и халтура! Слава Богу, я с этим покончил. Видеть больше не могу эту проклятую картотеку!

— Питер, не будь дураком! — сказал я. — Доработай хоть до конца недели и получи зарплату. Главное, что тебе теперь нужно, — это деньги.

— А где я сегодня буду спать?

— Поедем ко мне, ты поспишь в комнате Ли. Она поехала в Майами навестить родню своего жениха.

— Ну, ладно, — простонал Питер. — Над чем ты сейчас вкалываешь?

Поздно вечером из Бостона позвонил Бойд:

— Питер здесь? Позови его.

— Слушаю, — сказал Питер, взяв трубку.

— Питер, ты у нас работал, когда мы делали программу про лорда Простофильда?

— Про лорда Простофильда? Конечно. Мы делали заготовки вместе с Эдди Конном.

— Хорошо! Найди эту программу, и прочтите ее оба.

— А что такое, Бойд? — спросил я, слушавший разговор по параллельному телефону; голос у него был довольный.

— Он выкарабкался! — воскликнул Бойд с радостным смехом. — Он нашел выход! Это такой сукин сын, что самого черта оставит с носом. Мне сейчас некогда подробно рассказывать. Прочтите программу про лорда Простофильда и начните думать, как это применить к Лесли Хоуарду.

Мы с Питером оторопело посмотрели друг на друга и одновременно воскликнули:

— К Лесли Хоуарду?

И Бойд объяснил. Новость была слишком ошарашивающая, и ему не терпелось ее рассказать.

Возможно, читатель смотрел — хотя бы по телевизору — некоторые старые фильмы с Лесли Хоуардом, и он знает, как очарователен был этот изящный английский артист. Он не был ослепителен, как Барримор, но в нем был, что называется, класс. В те дни он был в зените своей славы. Как многие актеры, чей предел — легкая комедия, он метил выше — аж в самого Шекспира, и хотел сыграть не кого-нибудь, а короля Лира. И вот как раз в это время он только что начал играть Лира в Бостоне; но рецензии были плохие, сборы — жалкие, и спектакль собирались снимать. Когда Бойд рассказал Голдхендлеру о разразившейся двойной беде, тот надел пальто и шляпу, отправился прямо в театр, где шел «Король Лир», и за кулисами тут же уговорил Лесли Хоуарда начать работать на радио. У Хоуарда в то время было пусто в кармане, и он поддался. Услышав, что спонсором будет, возможно, фирма по производству слабительного, артист пожал плечами.

— Если мне не придется декламировать рекламный текст, — сказал он, — то какая разница, кто выкладывает деньги?

После этого Голдхендлер, не мешкая, помчался в гостиницу и позвонил мистеру Менлоу, президенту компании по производству слабительного, чтобы рассказать ему, что он заарканил Лесли Хоуарда в замену Лу Блу. По счастливой случайности, Менлоу был горячим поклонником Лесли Хоуарда; он даже вложил сколько-то денег в постановку «Короля Лира» и все еще продолжает утверждать, что Хоуард — потрясающий Лир.

— Это у нас в кармане! — кричал радостный Бойд. — Хоуард в восторге, слабительщики в восторге, можно будет отлично заработать. Все, что нам теперь нужно, — это хорошая программа. Шеф считает, что лорл Простофильд будет как раз в точку. Так что, ребята, за дело!