Внутри, вовне - Герман Вук

Тексты программ про лорда Простофильда были напечатаны на гектографе; некогда розовая глянцевая бумага пожухла и пожелтела. Юмор в программе был такой же застарелый, как бумага, да и сама идея отнюдь не отличалась свежестью: дурак-лорд и нахал-дворецкий обменивались избитыми остротами, только и всего.

— Питер, а кто такие были эти дураки Ролинс и Стоун?

— А, какие-то английские водевильные комики. Они продержались всего пару недель и провалились.

— Ничего удивительного. Это же чушь на постном масле.

Питер обвел руками картотечные ящики у стен:

— Все это чушь на постном масле.

— Как видно, Голдхендлер забыл, что эта программа провалилась.

— А какая ему разница? Но вообще-то, из Лесли Хоуарда он мог бы сделать конфетку. Что-нибудь ноэл-коуардианское: вор-джентльмен, который работает на океанских лайнерах, очаровывает богатых дам и крадет у них колье и браслеты, а заодно и трусики. Что-нибудь в этом роде: полегче да повеселее. Если бы он только позабыл про свою проклятую картотеку! Ведь он же на самом деле очень неплохой писатель.

— Питер! — сказал я. — Давай мы с гобой это попробуем.

— Попробуем что? Про вора-джентльмена?

Я заложил лист бумаги в машинку.

— Давай сделаем набросок. Никаких анекдотов. Никаких карточек. Ты диктуй. Посмотрим, что получится. А из этой ахинеи с лордом Простофильдом все равно ничего путного не выйдет.

— Дэви, сейчас час ночи, — сказал Питер раздраженно, но лицо его оживилось. — А, черт с ним, ты же знаешь, мне на все это наплевать: на Голдхендлера, на Лесли Хоуарда, на слабительщиков, на весь этот бардак. Если хочешь, делай ты! И пусть он сам будет рассказчиком — то есть сам Хоуард. Это должно выглядеть, как нечто вроде воспоминаний Рафлза, только нужно драматизировать кульминационные моменты.

— Питер, ты хочешь спать?

— Нет.

— Ну так давай, начнем. Сам я этого не сделаю. Лорд Простофильд никуда не годится, а я уходить от Голдхендлера пока не собираюсь.

— Ну что ж. я помогу тебе начать, — нехотя сказал Питер, — а потом я прилягу здесь на диване, и когда ты соберешься домой, ты меня разбудишь.

Но в три часа ночи Питер все еще диктовал, расхаживая в носках взад и вперед по кабинету. Я придумал идею столкнуть Рафлза с красивой воровкой, но большую часть текста выдал Питер. Все это получилось довольно банально, но лучше, чем лорд Простофильд, и даже, как мне казалось, немного изящно.

— Рабинович! — прервал я его. — Давай пойдем выпьем по чашечке кофе.

Питер застыл на месте, взглянул на меня и разразился смехом:

— Ах ты сукин сын!

Мы перекусили в «Линди», вернулись в кабинет и работали до зари, и закончили текст, не воспользовавшись ни одним анекдотом из картотеки.

Глава 68

«На рыло?»

— Что это за хуйню вы тут нагородили? — заорал Голдхендлер, когда мы с Питером вошли в кабинет; он поднял со стола текст и надвинулся на нас. — Что это все значит? Где лорд Простофильд? Лесли Хоуард будет здесь через полчаса!

Было около часа дня. Питер угрюмо молчал, а я попытался было оправдаться, объяснив, что мы задумали и почему. Голдхендлер хмуро взглянул на часы.

— Ладно, ладно, — сказал он, не дослушав меня. — Дайте-ка мне сюда «Лорда Простофильда». — И он отправился в ванную.

В то утро мне позвонил Бойд и приказал немедленно ехать к Голдхендлеру; самому ему было поручено ехать за Лесли Хоуардом. Он сказал, что он прочел нашу с Питером программу и что она ему не понравилась.

— Это не для радио! — кричал он. — Где остроты? Какого черта вы не делаете того, что вам велено?

— Но вообще-то, по-твоему, это хоть как-то сносно?

— Написано довольно легко и бойко: в стиле Ноэла Коуарда. Но нам то это ни к селу ни к городу. Мне просто подумать страшно, что будет, когда Лесли Хоуард это прочтет.

Из ванной комнаты вышла миссис Голдхендлер с текстом «Лорда Простофильда» в руке; она пошла вниз, окинув нас с Питером презрительным взглядом — таким, каким она окинула бы Эдди Конна. Следом за ней вышел Голдхендлер, который по пути швырнул наш текст на свой письменный стол. Вскоре приехал Бойде Лесли Хоуардом, который приветствовал нас доброй улыбкой. Ненавязчиво элегантный, в черном костюме в полоску явно от Сэвил-Роу, со спокойным, но слегка настороженным выражением на узком, длинном лице, Лесли Хоуард всем своим видом давал почувствовать, что вы общаетесь с английским лордом. Вошел Голдхендлер, тщательно выбритый, с несколькими свежими порезами на лице, облаченный в строгий темно-синий двубортный костюм — как он его называл, «костюм для бар-мицвы»; он явно хотел как можно меньше походить на автора радиопрограмм. Впрочем, чем-то неуловимым он на него все-таки походил. После обмена любезностями он сел в свое вращающееся кресло и закурил сигару, окутав себя клубами дыма.

— Как вы, возможно, слышали, — сказал он наконец Лесли Хоуарду, — мы здесь создаем радиопрограммы с насыщенностью примерно три или четыре смешные шутки в минуту.

— Ваша репутация общеизвестна, — учтиво сказал Лесли Хоуард.

— Спасибо за комплимент, в ваших устах он особенно ценен, — сказал Голдхендлер, изысканно кивнув. — Как вы, возможно, знаете, в радиопрограммах еще ни разу не выступал ни один артист вашего уровня. В качестве гостя — это бывало. Но в качестве исполнителя — никогда. У нас подвизаются одни лишь водевильные комики, чьи имена сегодня у всех на устах, а завтра, глядь, никто их уже и не помнит. У нас нет никого, кто умел бы выдавать юмор высокого класса — как в «Алом цветке» или «Беркли-сквер».

Лицо Хоуарда напряглось, и он сделал быстрый протестующий жест.

— Что вы конкретно имеете в виду? — деловито спросил он.

Этим он дал понять, что не для того он сюда пришел, чтобы выслушивать комплименты от радиохохмача. И Голдхендлер осекся. Он попыхтел сигарой, взглянул на Хоуарда через полузакрытые глаза и встал с кресла.

— Мы запросто можем предложить вам программу, в которой будет три или четыре шутки в минуту. Это нам — раз плюнуть. Но что бы вы сказали, если бы мы предложили вам что-то действительное новаторское, свежее, неожиданное? То есть радиопрограмму без студийной публики, без этих дурацких взрывов смеха? Так сказать, комедию нравов — легкую, как шампанское, в вашем неподражаемом стиле высокого фарса?

Мы с Питером переглянулись.

— Например, что-нибудь такое: высокородный лорд Алджернон Ловкатч плывет через Атлантический океан на лайнере «Куин Мери» в каюте первого класса…

«Ну и дела, — подумал я. — Он загнан в угол, он ничего уже не способен придумать, он хватается за соломинку».

— Это рафинированный аристократ голубых кровей, элегантный, утонченный, изысканный: как пить дать, лорд, — продолжал Голдхендлер, — только беда в том, что на самом деле никакой он не аристократ, а просто-напросто международный вор, промышляющий кражей брильянтов.

На лице актера появилось смешливое выражение: но потому ли, что ему понравилась эта затея, или потому, что она показалась ему банальной и достойной презрения, — кто мог сказать?

— Давайте, я вам прочту страницу-другую, — сказал Голдхендлер, беря текст. — Остановите меня, если вам станет скучно или противно…

— Хорошо, — сказал Хоуард, и Голдхендлер начал читать.

Хоуард его так и не остановил. Когда Голдхендлер дошел до конца, Хоуард задумчиво сказал:

— А спонсорам — этим, которые делают слабительное, — им это нравится?

— Все, что нравится Лесли Хоуарду, понравится любому спонсору в Америке, — сказал Голдхендлер. — Но сперва я должен получить ваше согласие. Потому что для тех актеров, с которыми мы работаем на радио, эта программа — слишком новаторская, слишком необычная.

— По-моему, это совсем неплохо. Как вы говорите, довольно легкая комедия нравов. Мне кажется, это подойдет. Во всяком случае, я не могу сказать, что я разочарован.

Услышав эту фразу, которая в устах англичанина означала бурный восторг, Голдхендлер вскочил на ноги и заключил Хоуарда в объятия:

— Тогда, может быть, поедем и сразу же потолкуем со спонсорами? Они ждут не дождутся узнать, чем кончилось наше обсуждение.

— Почему бы и нет? — сказал Хоуард и тоже встал.

В это время зазвонил телефон, и Бойд снял трубку.

— Это миссис Фессер, — сказал он Голдхендлеру. — Она просит миссис Голдхендлер.

— Переключи на нее! — проревел Голдхендлер. — И собирайся, ты поедешь с нами.

Когда мы с Питером остались одни, он сказал:

— А ведь то, что мы сделали, — это изрядная халтура. Что, Хоуард белены объелся?

— Питер, — сказал я уверенно, — мы должны попросить прибавки.

Он только заморгал глазами.

— Я серьезно. Хоуард хочет зарабатывать на радио. Он был приятно удивлен, что ему не подсунули набор старых анекдотов. Ему наша программа понравилась — значит, она понравится и слабительщикам. Ура! Питер, они же отвалят Голдхендлеру кучу денег.