Борьба за будущее: Интроекция (СИ) - Мамука Пагава

Наконец-то до огневой точки донеслись, хоть и приглушённые, звуки непрерывных разрывов. В какой-то момент они превратились в какофонию, полностью разрушив консонанс битвы, в итоге возобладал один звук — словно разрывают какую-то бесконечную скатерть.

Из-за холмов, по другую сторону Токио-3, внезапно вынырнули крылатые ракеты. Они, подобно голодным львицам, подкрадывались к своей добыче, филигранно огибая рельеф и высотки города-крепости. Но Ангел не слеп — Синдзи заметил лишь часть трансформации Рамиила, как одна из его граней в пару десятков метров с лёгкостью и грацией исполняет свой смертоносный танец, лишь на секунду мелькнув из-за склона на невероятной скорости и преобразуясь в один из алмазных лепестков. Икари знал — Ангел приготовился выпустить на волю всеобжигающее ничто, скапливая энергию перед выстрелом. Но больше всего поразило пилота, что неизменно сопровождающий сей процесс этот самый его звук — всепоглощающий и разрывающий барабанные перепонки своей противностью — доносился до «Евангелиона» без какой-либо задержки. Будто бы этот визг и не звук вовсе и не обладает такой характеристикой, как скорость. Его слышат все и сразу на любой дистанции. Икари инстинктивно скривил лицо и хотел закрыть уши ладонями, но сдержался — нельзя упускать контроль над биомашиной.

Секундой позже Рамиил полоснул нестерпимо ярким лучом по всем крадущимся ракетам. Раз-два — и всё. Ещё одна партия появилась из-за западных холмов и пролетела прямо над кромкой деревьев, заставив те колыхаться. Но эти ракеты получили свою порцию обжигающего ничто. Сразу в лесу на том берегу озера вспыхнул пожар.

Однако никто Ангелу не давал спуска — пока он разбирался с ракетами, на него ссыпали сверхмощные бомбы просто в нереальных количествах. От непрерывного натиска его АТ-поле в какой-то момент просело, но всего на каких-то пару десятков метров. Сдаваться Рамиил не собирался. Как и никто другой в этом танце огненного водоворота. Казалось, столкнулось два непобедимых титана: Ангел и военная машина всего мира. И они друг другу не уступали.

— Синдзи-кун, твой выход! — ворвалась в эфир Мисато.

Изображение внутри капсулы моментом переключилось на схематическое. MAGI прямо перед его лицом отрисовали несколько наложенных друг на друга тончайших линий, протянутых до магнитной ловушки. Суперкомпьютер указывал их свойства, в каком порядке их создавать, как их размежевать между собой, чтобы создался вакуум внутри. Синдзи оставалось лишь по этому чертежу выстроить АТ-поле.

Первые почти двести метров это оказалось несложно, даже не пришлось прикладывать особых усилий. Проблемы начались позже, когда эффективная дальность постановки АТ-поля «Евой» уменьшалась в геометрической прогрессии.

Чтобы преодолеть возникший барьер на пути к своим страхам, Синдзи с настойчивостью представил последствия, если он не совладает с трассой и не получится выстрелить в Ангела. Картина рисовалась невероятно легко, ведь однажды он уже видел это — в своём кошмаре. И пилот знает, что произойдёт, если Рамиил достигнет Адама. Тогда всему придёт конец. Не станет и его друзей. Потерять, только обретя? Может быть, это ужасно, но недостаточно, чтобы «закинуть» АТ-поле дальше четырёх сотен метров.

Икари сконцентрировался на моменте, когда его заживо выжигал Ангел. Когда свет и боль вцепились в пилота своими когтистыми лапами, проняв до костей. Когда ничего вокруг не осталось, кроме ужаса перед всеобщим ничто. Но и этого было недостаточно. Почти пятьсот метров из шести тысяч — это пшик. На большой дистанции АТ-поле просто отказывалось формироваться с таким видом страха.

Теперь пилоту пришлось вытащить из шкафа образы Кенске и Тодзи, которые застыли в оцепенении между пальцами «Евы». Случайность, что они живы. Реши Судьба иначе — Синдзи даже не может представить, что бы сейчас с ним было. Знать, что из-за тебя погибли люди, хоть и выполнявшие свой долг, — это одно. Но когда ты сам кого-то убил — это другое. Тем более если речь про тех, кого ты знал. Про тех, кого ты сейчас называешь друзьями.

«Проклятье!» — выругался он, заметив, что дальше семисот метров ему не удалось продвинуться.

Синдзи закрыл глаза и постарался представить тот самый день, из-за которого всё началось. Из-за которого он сейчас здесь. Как бы ни пытался Икари-младший за всё время пребывания в Токио-3 выбросить из головы произошедший в Нагое кошмар, всё же помнил каждую деталь: как проснулся после странного сна, как супруги Рокобунги снова поссорились, как вместе с Отоей встретил игривую Ману, как замечательно прошло занятие в музыкальном кружке… и что было после. Признание, побег, шок, похоть, случайность… и девочка, которая не могла пошевелиться. Девочка, которая могла его не простить.

«Девятьсот метров!» — прошипел пилот.

Всё это не помогало сколь-нибудь серьёзно продвинуться. Но Синдзи не оставлял попыток, стараясь перепробовать различные комбинации своих страхов, ибо был уверен, что девятьсот метров — не предел. Проблема в нём самом: он боялся лезть глубже в самого себя, где находилась территория самых потаённых страхов. И только один страх перед самим собою позволил увеличить трассу почти в полтора раза. Хотя никакого воодушевления Икари не почувствовал, он постарался перешагнуть через себя и погрузиться в свои истинные ужасы. Синдзи боялся, что все его только используют, что он всего лишь пешка, которую направляют в ту или иную более выгодную им сторону. Про отца речи не шло (с ним и так всё ясно), его беспокоила искренность Мисато: она чётко дала понять, кто ей нужен, — выполняющий свою функцию пилот. Икари боялся, что, как только он станет ненужным, в любой момент Кацураги избавится от него по щелчку пальцев и даже не будет об этом сильно сожалеть. Синдзи для неё всего лишь очередная глава в послужном списке, не более. Из-за этого понимания где-то на задворках сознания зудела неприятная мысль: «Она тебя предаст, рано или поздно». Но что сделал Икари-младший? Просто оттянул неизбежное, стараясь подстроиться под чужеродный для себя мир. Он вбил в себя мысль, что ему нравится пилотировать «Еву», убедил в этом всех окружающих. Но так ли это на самом деле?

Из глубин подсознания поднялся неприятный вывод: он лжец.

Руки затряслись, Икари бросило в дрожь. Он инстинктивно захотел защититься от такой мысли, опровергнуть её — мол, Синдзи сам не изменился, не предал самого себя, не лгал себе… Но вместо этого, чтобы не потерять такой прекрасный корм для АТ-поля, с трудом постарался ухватиться за мысль, как он всё же переменился. Как город-крепость его преобразил, как Икари-младший впитал те или иные идеи от разных людей, как сам старался вести себя так, чтобы оправдать ожидания окружающих. На протяжении всего времени, пока Синдзи пилотировал «Еву», он тем или иным способом менял себя, кирпичик за кирпичиком перестраивая не только своё поведение, но и своё сознание. В худшую или лучшую сторону — это не имело значения. Главное, что нынешний Синдзи, защищающий Токио-3, отличается от того Синдзи, который сбежал из Нагои. Это почти два разных Синдзи, два разных человека.

«Нет, — снова вынырнуло подсознание, — ты не изменился. Ты, как и Со-хён, натянул удобную тебе маску».

Это его напугало до такой степени, что хотелось бросить всё и свернуться калачиком. Сама мысль, что Синдзи мог соврать, переворачивало всё внутри вверх дном. А то, что он вводил в заблуждение в первую очередь себя, заставляло трястись. Икари никак не находил места в ложементе, ворочался и не мог надышаться — в горле перехватило, в глазах помутнело. Сквозь туман, которым страх затмил взгляд, полыхали грозно о чём-то предупреждавшие индикаторы интерфейса.

— Преодолён рубеж в четыре тысячи метров! — ворвался в помутнённое сознание Синдзи голос Майи, который отвлёк от неприятных мыслей. — Уровень синхронизации достиг шестидесяти четырёх процентов, признаков заражения не замечено.

Только сейчас Синдзи понял, что ему удалось-таки сделать невозможное — проложить трассу почти до магнитной ловушки. Хотя трасса не была стабильной, но у него получилось! Однако вместе с тем на голову словно наступил слон — трезвонило до жути больно: держать такую конструкцию из АТ-поля оказалось намного сложнее, чем он предполагал. И ведь все пробудившиеся страхи никуда не делись, они всё ещё выгрызали себе путь наружу. Как будто «Ева» ухватилась за «конфетки» и не собиралась их отпускать. Из-за чего терзания пилота усиливались.

— Продолжай в том же духе, Икари-кун, — подключилась Рицко, — осталось немного. Но будь осторожен — не сорвись. Параллельно думай ещё и о позитивном.

Ему оставалось только совсем немного дать волю своим страхам, ровно на триста семьдесят шесть метров. Ровно на то, чтобы сознаться себе во лжи, которой он сам себя опоясал. Ровно на то, что не удалось сдержать обещание перед Со-хён — остаться таким же, каким был. Ровно на то, чтобы смириться со своей участью роли пешки, роли пилота.