Нежный бар. История взросления, преодоления и любви - Джон Джозеф Мёрингер

он всегда за ним повторял. Я ответил ему мрачным взглядом – а как еще мне надо было поступить? Он был слишком велик, чтобы затевать драку. Как Бейб Рут в молодости.

Джимбо подошел посмотреть, что я читаю.

– «Примечания поклонника»[42], – сказал он. – Про что книга?

Возможно, потому, что он назвал меня Джуниор, а может, потому, что я перебрал с крепкими «Кровавыми Мэри» Мэйпса, но дальше удерживаться я не смог и вызверился на Джимбо.

– Терпеть не могу этот вопрос! – воскликнул я. – Ненавижу, когда спрашивают, про что книга. Люди, которые читают ради сюжета, которые высасывают его, словно начинку из «Орео», должны просто смотреть комиксы и мыльные оперы! О чем? Да любая книга на свете о чувствах: о любви, и о смерти, и о боли. Все книги – про слова. Про то, как человек проживает жизнь. Тебе ясно?

Мэйпс взглянул на Джимбо, потом на меня, и покачал головой.

Джимбо работал в «Публиканах» с четырнадцати лет. Он играл в прятки с сыном Стива, Ларри, в подвале под баром.

– Как Гек с Томом в пещерах, – часто замечал он с гордостью.

Джимбо встречался с Макгроу, своим лучшим другом по старшей школе, на вечеринках с пиццей в «Публиканах» после их бейсбольных игр. Возможно, он был единственным парнем в городе, который любил бар больше меня. Он получал здесь все то же самое – ту же эмоциональную подпитку от Стива и ребят. Я пытаюсь писать о баре? Джимбо и есть бар. Он – самая верная и преданная душа, какую только можно тут найти. Вспомнив все это, осознав, что Джимбо – как сын «Публиканам», и, соответственно, как брат мне, я начал раскаиваться в том, что набросился на него. И извинился.

– Забудь, – ответил Джимбо, совершенно искренне. Это было одно из лучших его качеств.

В бар вошел Далтон. В руках он держал первое издание «Человека с огоньком»[43], которое одолжил у дяди Чарли.

– «Сегодня редкое весеннее солнце», – заорал он мне в ухо. – С этого начинается роман. Поэтично, засранец? Это же чертов английский язык! Обожаю тебя, засранец, но, честное слово, тебе так отродясь не написать!

– Тут не поспоришь, – заметил я.

– Приятель! – сказал Джимбо Далтону с упреком. – Это ты жестко.

Я поглядел на Джимбо. Минуту назад я отчитал его, но он готов был броситься на мою защиту. И это тоже было одно из лучших его качеств.

Пришел дядя Чарли. Он встал за стойку, отпустив Мэйпса, и тоже принял участие в нашем литературном салоне. Стал цитировать свои любимые отрывки из «Человека с огоньком», и вскоре все мы уже рассказывали по памяти отрывки из своих любимых писателей, Керуака, и Мейлера, и Хэммета. Кто-то упомянул культовую книгу, классику, «Ночной портье» Ирвина Шоу. Кто-то сравнил ее с рассказами Мелвилла.

– Мелвилл! – воскликнул дядя Чарли. – О, он лучший! «Билли Бадд»[44]. Читал? Билли Бадд – он как Христос.

Дядя Чарли возвел очи горе́ и раскинул руки, словно его распинают.

– Билли по собственной воле идет на эшафот, потому что знает, что совершил ошибку. Сечешь? Он случайно убил Клэггарта и должен за это заплатить. «Боже, благослови капитала Вира», – говорит Билли, прежде чем сунуть голову в петлю, потому что правилам нужно подчиняться. Без правил наступит анархия. Билли совершил ошибку и платит за нее жизнью – платит охотно, потому что верит в правила, хоть и нарушил их. Сечешь?

– Кажется, мы читали это в школе, – сказал Джимбо. – Напомни, про что книга?

Он ткнул меня локтем в ребра. Я расхохотался. Тут я заметил Боба-Копа у автомата с сигаретами. Лицо у него было угрожающее, и я понял, что он зашел в бар незамеченным и, судя по всему, слышал, как я отчитывал Джимбо. И теперь считал меня придурком.

Буквально тут же Боб-Коп подозвал меня к себе. Затащил за угол и прижал к боку автомата. Я на своей шкуре почувствовал, что это такое, когда Боб-Коп прижимает тебя к стене.

– Я тебя слышал, – сказал он. – Как ты говорил про книги.

– Ну да. Я был не в лучшем настроении. Следовало обойтись с Джимбо помягче, но…

– Я не учился в колледже. Ты и сам знаешь. Пошел в полицейскую академию сразу после школы. Мой отец был копом, дед тоже, так кем еще я мог стать, верно? Я особо об этом не думаю, но, когда слышу, как вы, ребята, говорите о книгах, мне кажется… даже не знаю… будто я что-то упустил.

Я начал извиняться, но он поднял руку вверх. Боб-Регулировщик.

– Я полицейский, – сказал он. – Я тот, кто я есть. Я не обманываю себя. Но иногда мне кажется, должно быть что-то еще. Во мне должно быть что-то еще. Заметил, как все называют меня Боб-Коп? Не Боб-Папаша или Боб-Рыбак. И уж точно не Боб-Книжник. Мне обидно. Тебя ведь не зовут Джей Ар – Копировщик.

– Спасибо, господи, и за малые милости!

– В общем, – продолжал Боб-Коп, – я тут подумал… Вспомнил, как перетаскивал все эти книги к тебе в квартиру, когда помогал переезжать, ну и решил спросить, может… ну, знаешь…

Я покачал головой. Нет, я не знал.