Invider. Печати 3 и 4 - Иван Будист

Мосфиус снова тяжело вздохнул.

– Стали спорить, ставить тут лагерь или нет. Анжела стала просить, чтобы нашли другую поляну, очень этот чурбан её напугал. Прямо как в воду глядела, да… Миша её поддержал, конечно, хотя я знаю, он чертовщины не боялся. Смотрю, остальные начали им поддаваться, но тут Митя со своим научным атеизмом влез. У него язык подвешен, не в пример мне, быстро всех убедил, что этот идол – всего лишь кусок древесины, и что нечего его бояться. Темнело уже, да и комары всех достали, Анжела сдалась. Начали ставить палатки. Расположились полукругом вокруг этого истукана, посередине – костёр. Мне выпало спать по центру, а Митя со своим псом – слева. Паскаль-то бегал тогда резво, на идола и не взглянул. Обычно собаки сразу неладное чуют. Признаюсь, меня это тогда сильно успокоило, я и не думал, что многие вещи, о которых слышишь только в сказках, в жизни взаправду случаются.

Полина заметила, как усмехнулся Руслан. Однако вслух он ничего не сказал. Морфиус продолжал:

– Но произошёл неприятный случай. Ребята пока спорили об этом чурбане, кто-то его потрогал, кто-то хотел ножом ткнуть, Гия, кажется, его отговорили. А Миша взял, так, театрально, произнёс: «бедный Йорик»! И – бац! Ладонью ему по башке. Потом одёрнул, а с ладони кровь капает. Укололся. Видно острые эти шипы на башке у идола были. Я потом присмотрелся, действительно, будто их заточил кто-то специально. И пара капель крови успели на голове этой деревянной остаться. Ну, Мишке-то Анжела рану обработала, всё нормально, и как-то это происшествие само собой быстро забылось.

Морфиус снова ненадолго замолчал.

– Так вот. Мы успели до полной темноты приготовить еду, расположились у костра, разлили спирт, Вася достал мандолину. У него была такая, мобильная. Рассказывал, что ему делал на заказ знакомый музыкальный мастер. Вася неплохо играл на ней, причём, прямо как на гитаре. Он вообще бардовской песней увлекался… И сейчас увлекается. Стал играть. Он любил Никольского. Вот его и играл тогда вечером.

– Никольский рок музыкант, – вдруг вмешался Прохоров.

– Чего? – Морфиус вскинул голову. – Какой же рок музыкант, товарищ Прохоров? Вы его вообще слушали?

– Слушал, и не раз. Он в рок-группах ещё в советское время выступал.

– Кем? Сессионным гостем?

– Гостем не гостем, а у Стаса Намина он находился на хорошем счету.

Морфиус вытаращил глаза.

– Да причём тут быть у кого-то на счету? Человек играет и поёт романтические песни, этим он и известен, а его участие в… этих… «Цветах» или… Да какая разница, где он принимал участие?

Прохоров не сдавался:

– Нет, Юра, это имеет огромное значение! Если человек всю жизнь играет в переходах, пусть и, громко называя себя броским названием, то он так и останется на соответствующей ступени, а когда он выбирает себе ориентиры и, главное, следует им, то тогда и только тогда его можно назвать выдающимся музыкантом.

– Товарищ Прохоров, да вы с ума сошли? В каких переходах?

– В таких, вон, в Москве в каждом переходе стоит волосатый немытый тип и бренчит на гитаре. Я видел.

– Во-первых, Николький в переходах никогда не выступал! А во-вторых, бардовская песня – это не обязательно гитара! Это в первую очередь образ жизни!

– Ну, так и рок-н-ролл ваш тоже образ жизни.

– Он не мой, я вообще рок-музыку не люблю! И не надо Никольского приобщать к ней!

– Я тоже рок не люблю, я люблю джаз. Но это не значит, что Никольский остаётся при этом типичным рок музыкантом!

– Я уже объяснил вам, кто такой Никольский и что он играет!

– А то, Юра, я не знаю! – Прохоров произнёс это явно повышенным тоном, но быстро осёкся. Возможно, настойка слегка возбудила его не к месту. Возникла пауза, ею воспользовался Руслан:

– Мужики, да успокойтесь вы… Чего вы из-за этого Никольского так? Я, например, вообще не знаю, кто это такой…

Оба метнули гневные взгляды на Руслана. Тот понял, что сморозил лишнего и попытался разрядить атмосферу:

– Морфиус, давай вернёмся к рассказу. Что там было дальше?

Морфиус потупил взгляд, помолчал, отпил из кружки. Внезапный срыв на совсем отвлечённую тему показался и Полине и Руслану странным.

– Дальше… Дальше рассеялись облака. В тот вечер было облачно, не то, что бы пасмурно, просто по небу плыли густые плотные облака. Мы ещё опасались ночной грозы. А тут вдруг подул ветер, деревья зашумели своими кронами, облака разошлись. И вышла Луна. Огромная, тёмно-жёлтая, почти красная. Налитая. Почти такого же цвета, как и проклятый идол.

Время близилось к полуночи, мы сидели, пели песни, попивали спирт с со свежеевыжатым соком. Ягод набрали по дороге, малина, земляника… Поглядывали временами на истукана: через костёр он виднелся размытыми пляшущими очертаниями. У меня тогда мысль даже родилась, его сжечь. Но что-то остановило. Так вот. Пили-то, мы, конечно, по чуть-чуть, но сами понимаете, после долгого похода сносит быстро, не как вот сейчас. Усталость. Сидишь, вроде бы и весело, а чувствуешь, что засыпаешь. Вот нас всех и разморило. Вася играть перестал, что-то рассказывал Мишке, Гия с Настей в палатку уже ушли, они недавно только познакомились, сами понимаете, дело молодое… Митя уснул прямо у костра, на своём спальнике. Я тоже уже подумывал не боковую, но тут… Мы все аж подскочили! Среди тишины леса, нарушаемой лишь размеренным шумом деревьев на ветру, треском поленьев в костре и бубнежа Васи, изо всей дури залаял Паскаль. Да не просто залаял, это… Это было что-то ужасное! Я такой лай не слышал никогда! Было ощущение, что он лаял, кричал и завывал одновременно. Даже Митя проснулся. Мы все повскакивали на ноги, смотрим на пса: шесть дыбом, весь трясётся, дрожит, пасть оскалена, лапы землю рвут! Глаза бешеные! Видно, собака в ужасе! И знаете, на что он лаял? На этого треклятого идола! Именно к нему был устремлён взгляд безумных собачьих глаз! Мы, соответственно, за ножи, Вася – за травматом своим в палатку кинулся. Первая рациональная мысль – за идолом какие-то люди посторонние из леса появились. Гия со своим тесаком из палатки выскочил, он вообще, парень горячий, с Кавказа, у него вместо ста слов одно действие. Так вот. Подошли мы к идолу. И знаете, что мы увидели?

– Что? – хором отозвались слушатели.

– Не людей. Людей не было. А вот, что касается самого истукана… На морде у него поменялось выражение! Если раньше он будто злорадствовал над нами, то теперь это был перекошенный злобой и ненавистью оскал! И взгляд! Я помню, он смотрел мне прямо в глаза! Просто… сверлил меня взглядом! Как потом подтвердили друзья, все почувствовали то же самое. Признаюсь вам, мы очканули. Ведь все помнили, как он выглядел раньше. Тут кто-то глянул на часы, двенадцать и две! Полночь! И Луна со своим тяжёлым кровавым светом! Вы, ребята, не поверите, но нам на той поляне реально стало страшно. Гия предложил его покрошить топором. Но я чувствовал, что это только разозлит лесного стража ещё больше. Всем сильно на нервы давил вой Паскаля, он уже не рычал, а скорее, скулил. Митяй принялся его успокаивать, еле оттащил к своей палатке. Я же уговорил всех отойти к костру и спокойно всё обдумать. Должно же было быть какое-то разумное объяснение всему этому, как я тогда думал.

Мы отошли. Настя высказала идею, что кто-то из нас решил подшутить, и незаметно подрезал идолу лицо, но эту версию быстро отбросили: ни опилок не было рядом с болваном, ни среди нас скульпторов… Да и как объяснить поведение собаки? Её что, хитрец запрограммировал на полночь? Да и заметили бы мы всё это, нет, нет, это глупое предположение… Стали думать дальше. Кроме нас в лесу кто-то есть? Незаметно подменили идола? Опять вернулись к Паскалю. Не клеится. В общем, перебрали все возможные варианты – всё одно: чертовщина выходит!

И тут происходит опять! Паскаль вырвался у Митяя из рук и пулей бросился в лес. С тех пор мы его больше не видели…

– Какой ужас, – проговорила Полина. – Он что, получается, сошёл с ума?

– Вероятно. Наверное, почуял злую силу потустороннюю, которая, как показывают в ужастиках, проявилась ровно в полночь… Товарищ Прохоров, налейте мне ещё, пожалуйста.

– Да, история удивительная, – заметил Руслан. – Признаться, да, я скептически отношусь к мистике, но, ты говоришь, сам был свидетелем всего этого?

– Да, Руслан, был. И грибы не употреблял, если ты к этому клонишь. В длительных походах у нас это запрещено, кодекс такой. А спирта мы выпили совсем немного, да чего там, по полкружки на брата. Девчата вообще не пили…

– Ну и ну, – только и произнёс Руслан.

– То, что было дальше, вообще рассказывать не хочется, – вздохнул Морфиус, принимая из рук Прохорова наполненную кружку. – Мы решили ещё больше разжечь костёр и оставили дежурить двоих – Митяя, который всё равно уже не мог заснуть и Гию. Остальные кое-как разбрелись по палаткам, ну, и я в том числе. На душе у всех скреблись кошки, никто не знал, что случится дальше. Настя сказала, что нужно прочитать специальную молитву, но не знала какую. Среди нас людей религиозных не было…