Invider. Печати 3 и 4 - Иван Будист

– Ясно… – Полина улыбнулась, но сразу же стала серьёзной. – Кошку только жалко. А что, этот урод, купил землю?

Прохоров наколол на вилку тот самый прославленный ивановский гриб, отправил его в рот, принялся жевать:

– Ну… говорили… говорили, что он так тут ничего и не купил. То ли какой-то местный бандит ему отказал, то ли просто не срослось, то ли он и сам передумал… Потом до нас дошли слухи, что раскрутился он в Иванове хорошо, торговал компьютерами, тогда спрос на них был. А потом его убили.

– Как убили?

– А так, времена-то лихие были. Взорвали его прямо в собственной же машине вместе с женой и ребёнком. Всех троих разом. По местному нашему тогда показывали, помню. Диктор сказал, будто точно так же взорвали генерала Пратса. Кто это такой, правда, я не знаю, но почему-то запомнил…

Полина промолчала. Имя генерала показалось ей знакомым, но она не стала ломать голову над тем, кто же это такой, и где она о нём могла слышать.

– Так что решили на счёт антропорарка, Семён Савельевич? – Альберт Захарович уже успокоился и выглядел, как и в начале собрания тихим и рыхлым.

– Я записал, – сухо ответил Прохоров. – Я подумаю.

– Ну, подумайте, подумайте. Я, извиняюсь, долго этот план вынашивал. У меня все расписано. И зарисовки есть. Так что, обязательно подумайте.

Прохоров кивнул, что-то и вправду записывая в своём блокноте.

Затем собрание начало плавно переходить в обычное застолье. Жидальго стал жаловаться на перебои с кормом для коров, Светлана-Авдотья рассказала о новых экскурсионных тарифах, явно завышенных для их туров, сам Прохоров обнадёживал всех новыми дотациями и какой-то новой бонусной системой, внедряемой администрацией. Руслана и Полину никто не трогал, будто их и вовсе не было на этом собрании.

Полина сильно не расстраивалась по поводу данного обстоятельства, напротив, её это вполне устраивало. Руслан молча налегал на закуску и особенно на брусничный морс, налитый в большой хрустальный (на самом деле) графин.

Ближе к шести вечера застолье уже подходило к финалу. Бутылка из-под текилы была почти пуста. Альберт Захарович, будучи, хотя и поверхностно, но знатоком нескольких языков, в обнимку с Жидальго напевали непонятную гостям испанскую песенку, напевали весьма недурно. Светлала-Авдотья разговорилась и стала рассказывать Руслану о том, как выращиваются их знаменитые грибы. Прохоров же почти не пил и вёл беседу с Морфиусом, который также не особо налегал на спиртное. Полина не переставала замечать, что парень периодически посматривает на неё, причём Прохоров – тоже. Зачастую их взгляды на Полину совпадали во времени, чему предшествовали какие-то тихо сказанные фразы.

«Меня обсуждают. Интересно зачем? Что им от меня надо? Это опять часть проклятой игры? Они втянуты в неё, но сами о том не догадываются? Или прекрасно всё знают и играют отведённые им роли?»

Полина тут же вспомнила интрижки Вячеслава и Александра. Впрочем, Прохоров и этот молодой парень казались ей гораздо приятнее отставного фээсбэшника и его молодого исполнителя.

«Не забывай, он спас жизнь Митричу, – пронеслось в голове у Полины. Митрич! Как он там? Живой ли? Пошёл ли на поправку? Ничего, ничего. Он мужик необычный, он поправится. Уже совсем скоро. И тогда она ему, наверное, всё расскажет. Или почти всё. А может, этого уже и не нужно будет делать, кто знает, кто знает…»

Завершилось собрание как-то невнятно. Альберт Захарович «нахрюкался» так, что уснул прямо в своей тарелке как это и описывают нам многочисленные новогодние хроники. Ковбою и Морфиусу пришлось транспортировать его до машины Прохорова. Поскольку апологет светлых идей антропопарка жил в Иваново, а Прохоров всё-таки выпил пару, другую рюмок, его решили отвести на ранчо Жидальго, да там и оставить под присмотром его котов. Прохоров настоятельно посоветовал Полине и Руслану прокатиться с ними. Светлана-Авдотья, попрощавшись, направилась в свою избу (где её, видимо, уже ожидал после «тяжёлого трудового дня» Фрол), а Морфиус, о чём-то переговорив с Прохоровым, отошёл к забору, достал телефон и принялся звонить.

Полина совершенно чётко чувствовала, что парень что-то задумал, и это «что-то» связано именно с ней. Но она не испытывала страха, ведь рядом с ней оставался её верный друг Руслан.

Ну, а если бы Полина обладала слухом хотя бы как у тех же Жидальговских котов, то она услышала бы следующий разговор Морфиуса:

– Тимыч? Это я. Твоя барышня прибыла. Абсолютно. Да точно тебе говорю! Это она. Прямо как ты описывал. Каштановые волосы под каре, зелёные глаза, высокая. И что-то в ней есть такое, какая-то загадка. Да наверняка! Если не она, то кто? Чего?.. Ладно… Ну, ты там сделай всё как надо, сам знаешь. Да, с ней парень какой-то. Вроде бы вменяемый. Но меры принять надо. Конечно. Наш шеф с ней что-то возится, тоже неспроста… Ну, давай, скоро будем. Захвачу, конечно. Давай, всё.

Но Полина не принадлежала к кошачьему роду, не слышала всего этого.

Внедорожник подкатил к ранчо с высоким забором из частокола. Над широкими воротами висела изогнутая дощатая вывеска, каковая и должна висеть над въездом на ранчо в лучших традициях вестернов. Надпись из двух слов, выполненная золотой краской между двух звёзд Давида, что-то сообщала на иврите, но Полина прочитать её не могла. Из-под вывески смотрел прикреплённый к доскам коровий череп. Где-то позади ворот возвышался роскошный коттедж из клееного бруса, его крышу украшали три высокие пики с флагами Израиля, Мексики и России.

– Ну и ну, – только и протянула Полина.

Альберта Захаровича выгружали всем миром. Миновав крыльцо, украшенное непонятным для Полины ярким предметом чеканной работы, прикреплённым к дверному косяку, его кое-как оттащили в гостиную, где и положили на диван. Руслан вышел, а Жидальго вновь удивил Полину, поставив перед диваном банку с рассолом и крынку с водой. Он весело подмигнул ей и сказал:

– Жаль, что это есть два предмет. Хорошо бы четыре, чтобы Великий Дух побыстрее разогнать… разогнать дух злой. Всего и везде должно быть четыре. Смотри. Четыре стороны у света. Четыре… ножка у стула. Четыре конечности у человека и зверя. Четыре сезонных периода в год. Везде это есть… краеугольное значение, да. – Он засмеялся.

Полина тоже улыбнулась, толком не поняв, серьёзно говорил Жидальго или шутил. Она принялась осматривать гостиную. Ничего особо удивительного здесь она не заметила, но ей запомнилась красивая резная мебель, покрытая тёмным «бархатным» (как подумалось Полине) лаком, картины пейзажей (красные горы на фоне закатов, всего 4 картины), тяжёлые шторы с кисточками по краям (шторы зеленые, кисточки желтые) и чёрно-белый потолок с балками (балки чёрные, потолок белый). Никакой коллекции правителей Израиля Полина не заметила, наверное, та находилась в другой комнате…

– Как вам… мой дом?

– Хороший. Но… чувствуется строгость.

– Да, да. Строгость нужен. Дисциплина. The first nation are… э-э… All индейцы в Северная Америка от Мексика до… British Columbia всегда живут… в… строгость. Вы любите индейцы?

– Да я… как-то не интересовалась ими никогда, – Полина стала вспоминать, что она знает об индейцах. – Так, читала какую-то книжку в детстве. Этого… Купера что ли…

– Oh, yea! James Fenimore Cooper! The great writer! Я читал все его книги. Тоже давно… А вы, Полина, вы почитайте… много… больше. Индейцы создали мир… такой… ну… – Жидальго замахал в воздухе рукой, пытаясь сформулировать фразу. – Мир… гармонии! И вы… стоит обратиться к нему в момент жизненного… проблема!

– К индейцам? – Полина задумалась.

«Что это значит? Какие ещё индейцы? В словах Инвайдера не было сказано об индейцах… Про грибы, правда, было. А что тут общего?»

В этот момент в комнату вошёл Руслан. Альберт Захарович уже вовсю храпел, и было решено покинуть гостиную.

Жидальго откланялся, оставшись на ранчо, сославшись на работу со скотом. Полина какое-то время думала о нём, пытаясь понять, был ли этот человек очередным символом в её путешествии или же всего лишь мимолётным случайным штрихом к так наполненной абсурдом и чушью невероятной череде событий. И что означали эти «индейцы»? Как бы то ни было, Полина решила просто придать этого человека и его слова своей памяти…

Уже скоро Полина и Руслан узнали, что планировалось в ближайшее время. Направляясь обратно в контору, Прохоров сообщил им, что Морфиус хочет показать хорошее место в лесу для проведения его страшилок-тимбилдингов. Притом шеф местных реконструкторов обмолвился ещё о каком-то грибном эльфе, местном колоритном персонаже, который будет их там ожидать, разведёт костёр, поставит палатки, и всё в таком духе. Полина, не колеблясь, согласилась, ибо сердцем чувствовала, что всё, согласно Машиным рекомендациям, идёт по плану. Неприятно было только сознавать, что план этот был разработан не ею, а кем-то другим.